Поднят очень важный вопрос архаичного, домодернового мышления русских крестьян.

После освобождения крестьян в 1861 году императором Александром II от крепостной зависимости, место помещиков заняли крестьянские самоуправляемые общины

В исторической, т.е. дореволюционной России, многие черносотенцы, как и значительная часть радикальных социалистов - идеализировали общину, считая, что это прекрасный институт. Одни, потому что, это якобы "традиционный институт", другие видели в нём прообраз "социалистического будущего". И если первое утверждение в корне неверно, то со вторым тезисом можно согласится. Общины, по степени неэффективности, действительно были прообразом "социалистического будущего"

Крестьянская община удерживала крестьян на её территории, способствовала увеличению плотности населения в деревнях, тормозила внутреннюю миграцию в России, следовательно сдерживала колонизацию незаселённых/малозаселённых окраин империи. Конечно никто не помешал бы одинокому крестьянину просто убежать из общины и жить в городе, но это было бы сопряжено со значительными, для крестьянина, материальными и финансовыми потерями. К тому же семейному человеку это сделать было бы крайне проблематично

Жизнь в общинах негативно влияла на психологию крестьян, тормозила развитие предпринимательства, сдерживала частную инициативу, не развивала частнособственническое мышление. Всё это - неизбежное следствие самого порядка землепользования. Хуже всего при общинных порядках было трудолюбивым крестьянам, то есть самым эффективным и талантливым хозяйственным субъектам сельской экономики, тем кто был не равнодушен к крестьянскому труду, тем кто искренне его любил, и старался усовершенствовать способы обработки земли и хотел внедрять технику

То есть для значительной части, в особенности для самых предприимчивых и хозяйственных крестьян, общинные порядки были двухпудовой гирей, прикованной к ноге. Постоянный передел земли не давал им мотивации вкладываться в свою землю как следует, так как никто, в здравом уме, не будет вкладываться в землю, зная, что её плоды, после очередного передела, будет пожинать другой человек

Еще одной из проблем пореформенной крестьянской общины был низкий уровень потребностей крестьян и их равнодушие к ухудшению материального положения. Общинные крестьяне, в массе своей, не стремились внедрять новые сельскохозяйственные практики и не имели желания покупать и использовать новые технологии, а только так можно было по настоящему решить их проблемы. Никакой проблемы "малоземелья", не было, так как в случае изменения архаичных порядков землепользования, земли бы хватило на всех. Благо у русских крестьян было больше земли на человека, чем у крестьян из любой другой европейской страны

Проблема в том, что крестьяне по-прежнему обладали психологией людей, ведущих натуральное хозяйство. Община как институт препятствовала искоренению этой психологии, и наоборот, всячески её сохраняла Это тормозило развитие сельского предпринимательства и препятствовало увеличению потребления, то есть спроса на товары в деревне

Большинство расходов крестьян, около 80%, тратилось на еду (которую они, как правило, не покупали, а обменивали на производимую ими продукцию). 15% дохода крестьяне тратили на одежду, как правило домотканую, и только 3% тратили на товары связанные с культурой, религией и комфортом. И крестьяне не особо стремились поменять это положение, их всё это вполне устраивало

Психология, связанная с низким уровнем потребностей, негативно влияла на проблему аграрного перенаселения центральных регионов России, так как облегчала концентрацию населения на общинной земле. В местах, где привычно низкие потребности, люди не видят проблемы в увеличении численности, не испытывая чрезмерных лишений и не стремясь к перемене места жизни, несмотря на ограниченные, стеснённые условия

Эта психология препятствовала переселению крестьян на свободные, пустующие обширные земли за Уралом и в Русской Туркестане. Крестьяне, по-началу, о переселении даже не думали. Процесс массового переселения начнётся уже в конце XIX века, и вступит в активную фазу уже во время реформ Столыпина-Кривошеина, во второй половине 1900х годов