Дорогой Иван Алексеевич,

я Вас благодарил в каком-то наглом тоне, ибо писал в квартире сестры, за несколько минут до закрытия почты, раздерганный всякими хлопотами. Будем считать, что то был черновик. Теперь, уплатив деньги хозяину, обретя кров, настрочив и напечатав очередной (бездарный) фельетон, откусив нос Бурцеву - почиваю от дел и благодарю Вас уже начисто. Ощущаю к тому настоящую душевную потребность, ибо Вы не только выручили меня из беды, но и человечески порадовали: участием, теплотой, простотой, даже поспешностью, которую Вы проявили дважды.

Должен сказать, что в ту памятную эпоху, когда Париж был мучительно озабочен распределением Ваших денег, я не раз высказывал смелую мысль о том, что не худо бы оставить что-нибудь и для Бунина ("Пусть хоть один сможет спокойно работать". - "А зачем ему теперь работать? " - Это не анекдот, а факт). Поэтому заявляю: не скоро и не сразу (да, над Вами не каплет), но долг верну.

Вчера получил я польский журнал с моею статьей о Вас. Сводится она к тому, что в стихах заняли Вы позицию оборонительную, пассивную, упорствуя против символизма и в этом упорстве отвергая правды символизма, чтобы не разделить ни в чем его заблуждения. Но в прозе, где символисты не сделали ничего (тут изруганы Мережковский, Зина, Брюсов и Сологуб, как прозаики), - Вы совершенно самостоятельно сделали один то, что надо было бы сделать символистам и на что оказались они неспособны: речь идет о претворении формы в содержание... Словом - попурри из четырех моих статей, которые Вы знаете6. - Если Ваше бюро не прислало Вам эту статью - черкните, я вышлю, хотя очень страшно, если Вы вздумаете в нее заглянуть: там то и дело встречается слово pozornie: Бунин pozornie* делает то, pozornie - это; меж тем никаких позорных поступков я Вам не приписываю. Наоборот - сам Алданов нашел бы, что комплиментов достаточно: Достоевский и Толстой помянуты. Бульше о русском писателе не скажешь.

За сим - приветствия и рукопожатия Вам, целование руки Вере Николаевне.

Ваш В. Ходасевич

Жена кланяется.

В.Ф. Ходасевич - И.А. Бунину, Булонь-сюр-Сен, 28 апреля 1934, Бунину 63 года

*В польском слово "pozornie" значит: с виду, на вид.

Фаина Раневская теперь в Telegram!

Собрание цитат, видеофрагментов и ярких воспоминаний о жизни одной из великих личностей XX столетия.

Приглашаем вас в мир Раневской!
www.tg-me.com/Faina_Ranevskaya_tg

Русская и советская актриса театра, кино и озвучивания, народная артистка СССР, лауреат трёх Сталинских премий.

Рекомендуем к подписке:
www.tg-me.com/Faina_Ranevskaya_tg

Погода убийственная.

из письма Бунину Ю.А. (брату), 29 апреля 1896, 25 лет

Я уже, как видите, в деревне. Холод у нас собачий. Теперь льет дождь - тоже холодный. Однако сад зеленеет, и поет соловей... От жены Горького получил письмо - Горький сидит. Но Вы, вероятно, уже знаете это... А больше у меня и новостей нет. Живу, совершенно как в скиту, и на душе очень чисто, и радуюсь, что много пишу стихов. Дай Бог, не сглазить. Убедительно прошу - хотя изредка пишите мне. От всей души желаю Вам всего хорошего, - так, как мог бы себе пожелать. Поклонитесь Вашим.

из письма Чехову А.П., 30 апреля 1901, Огневка, 30 лет

Вчера была у всенощной. Ян дал мне 15 фр. - "последние". В церкви было очень хорошо. И я молилась усердно. Больше всего о папе, о возможности послать ему нужное.

Возвращалась, как и шла в церковь, морем. Шла и думала, что мама чувствовала и о чем мечтала накануне моего рождения. Я вышла не в ее вкусе, ей нужно было иметь дочь совершенно из иного теста. Мы же на редкость были несозвучны, и много заставляли друг друга страдать. С папой, особенно в детстве, было легче.

из дневника Веры Буниной, 14 октября 1932

В городе ярмарка St. Michel, слышно, как ревут коровы. И вдруг страшное чувство России, тоже ярмарка, рев, народ - и такая безвыходность жизни!

16 октября 1932, 61 год

Я хотел прожить лето под Одессой или в Крыму - тогда прочитал бы письма в рукописи. Но боюсь чумы, холеры... Да и четырехмесячное путешествие по странам, где, благодаря мерзавцам-англичанам, золотой считается чуть не в роде нашего целкового, и где я хворал порою (почками в Египте, печенью - на Цейлоне), подорвали мои средства. И, значит, надо ехать в деревню.

письмо Чеховой М.П., 3 мая 1911, Москва, Столовый, 11, 40 лет

Настало время пригласить вас на свой говноканал, где я делюсь цитатами различных дебилов, а также своими взглядами на жизнь. Алкотриповцы, мне вас не хватает, заходите. Всё тот же долбоёб.

День Ангела Яна. Празднуем его фазаном. Сегодня получен чек от Гербера в 3000 фр. за "Чашу жизни и другие рассказы" на шведском языке.

из дневника Веры Буниной, 25 октября 1932

Лежал в саду на скамье на коленях у Г., смотрел на вершину дерева в небе - чувство восторга жизни. Написать бы про наш сад, - что в нем. Ящерицы на ограде, кура на уступе верхнего сада...

31 октября 1932, 61 год

Дорогой и глубокоуважаемый Сергей Николаевич! Вы, вероятно, будете смеяться, когда получите это письмо и увидите, что я пишу Вам вовсе не из Италии какой-нибудь, а из той же Москвы, в которой я сижу всю зиму почти... Впрочем, Вы, должно быть, уже знаете это и смеялись раньше. Но ничего не поделаешь, так уж обстоятельства сложились. Боюсь только, что Вы и к моей просьбе, с которой я к Вам обращаюсь, отнесетесь так же, как к моем отъезду за границу. А просьба, ей-богу, серьезная и состоит в том, что мне очень нужна работа и я обращаюсь к Вам за помощью в этом. Работа, - конечно, газетная, - мне нужна более или менее постоянная. Нельзя ли что-нибудь получить в "Сыне отечества" вроде фельетонных обозрений исторических, педагогических, детских журналов, писем из Москвы, более или менее частых заметок по библиографии и т. п.? Очень прошу Вас, дорогой Сергей Николаевич, если Вы имеете в виду заводить в газете что-либо подобное, помочь мне, если даже не сейчас, то хоть с осени! Очень прошу попомнить обо мне! И другая просьба, хотя и не столь важная: к 26-му мая, ко дню чествования памяти Белинского, я собираюсь в Пензу; так вот, не могу ли я рассчитывать, если от Вас не едет туда какой-либо сотрудник, - поместить в "Сыне отечества" несколько писем из Пензы? Жду Вашего ответа, крепко целую Вас и Ваших ребят, кланяюсь и желаю здоровья Софье Ермолаевне.

Ваш Ив. Бунин.

письмо Кривенко С.Н., 6 мая 1898, 28 лет

Нужно сознаться, что я не дождусь, когда, наконец, разрешится на этот год вопрос о Нобелевской премии - устала ждать. Ян спасается писанием - второй том "Жизни Арсеньева" понемногу развивается. Отвлекает его от всяких мыслей.

Письмо от Амфитеатрова. Очень грустное. Им очень плохо. Он пишет: ""Иисус Неизвестный" Мережковского, по моему неизвестен только самому автору, по крайней мере, тщетно искал в нем хотя бы одной новой мысли, а тем более "нового слова". Сплошной монтаж (в старину плагиатом звали) в перемежку с кимвалом, пусто гремящим. Я очень рад, что мне не пришлось писать об этой книге в печати. "О себе: "Естественная смерть в сентябре пропустила случай взять, искусственную презираю: грех велик перед Богом - боюсь".

Вот, действительно, жизнь. И чего, чего не перепробовал Амфитеатров за свою долгую жизнь, был богат и знатен, а стал нищ и почти безвестен.

дневник Веры Буниной, 6 ноября 1932, Бунину 61 год

Милый Люкася! Ты сейчас в Неаполе, а я в Ефремове, привели с Евгением корову продавать - здесь ярманка. Не понимаю, какого ты письма не получил? По выезде из Одессы я послал тебе два. Ну да что там считать. Теперь пока дела таковы: написал я в Огневке штук 15 стихов, хороших, 2 послал в "Жизнь" на май, 1 - в "Мир Божий", 1 - в "Отдых", 2 - в "Курьер" (там одно уже напечатано), буду еще во всюду посылать. В "Жизни" в апреле - 2 моих рассказа. В "Мире Божьем" - обо мне рецензия, - хвалят чертовски, говорят, что каждый мой стих - перл и т. д. Слава Богу! Написал я почти до конца (все не кончены, но вот-вот кончу) 4 небольшие рассказа. Деньги твои получил, Лисовскому отправил. Лемперту и Селитренникову пишу. Да, я еще послал 52 строки в "Детское чтение" и мне выслали (завтра получу) 15 р.7. Отошлю их завтра Селитренникову. Евгений меня зарезал, не дает перевернуться, все напоминает. Правда ли, что ты зимой уплатил ему за меня 30 р.? Пиши, ради Бога, чаще. Коля Пушешник поправляется. Все, слава Богу, здоровы. Что ты писал про "Жизнь"? Не получаю оттуда ни звука и беспокоюсь. Поклонись Николаю Федоровичу и спроси его, не возьмет ли он у меня осенью статью о Жуковском. Ты знаешь, как я его люблю. Пожалуйста, спроси его об этом и напиши мне. Крепко и горячо тебя целую. Ради Бога, записывай ты впечатления - ведь это маленькое принуждение. Неужели ты после заграницы в Москву? Это хамство, еб твою мать! Все тебя ждут, как солнца.

Ну, Лисансули Лисанса. Пасяйте!

письмо брату - Юлию Бунину, 08.05.1901, Ефремов, 30 лет

...замучен я, как собака.

из письма брату, 9 мая 1891, Орел, 20 лет

Многоуважаемый и дорогой Иван Алексеевич

Я сегодня уезжаю в Париж. К моему большому и искреннему сожалению я так и не мог быть у Вас. На Страстной неделе не собрался, думал на Пасху. А на первый день Пасхи заболел, и даже еще сейчас не совсем здоров. Я Вам звонил, но тщетно. У нас дома телефон не действует, а из города - невозможно дождаться. Шлю Вам поздравление к празднику, хотя и позднее, - простите! Собираюсь вернуться в Ниццу в начале июля, и если позволите, тогда приеду. Как Вы путешествовали, довольны ли поездкой? Передайте, пожалуйста, мой самый сердечный привет Вере Николаевне и Галине Николаевне. Очень жалею, что мне не пришлось их и Вас видеть.

Преданный Вам

Г. Адамович

P. S. Я написал статью о Зурове ("Кадет") - и развел легкую полемику с Вами. Вы мне говорили в Париже, что любите это. Поэтому я буду находиться в ожидании печатных обличений и опровержений с Вашей стороны.

Адамович Г.В. - Бунину И.А., 10 мая 1929, Ницца, Бунину 59 лет

Медленно проходит томительный день. Ян днем спал. Он с утра пишет. Писал и вчера весь день. Я долго не могла уснуть. И почему такая тревога?

из дневника Веры Буниной, 7 ноября 1932

Дорогой друг, от всей души хочется Вас видеть, но увы! - работать необходимо. С великим наслаждением поехал бы с Вами... Может быть, - даже почти наверное, - приеду в августе, - в начале. Только поедем ли мы в Гурзуф? Один скитаться по Ялте и Гурзуфу я не буду. Целую Ваши ручки и очень прошу написать мне.

письмо Марии Чеховой, 12 мая 1901, Лукьяново, Тульск. губ., 30 лет

Четыре дня прошло со дня присуждения Нобелевской премии. От Шассена письмо, в котором он выразил возмущение академиками и стыд за них. Значит, шансы Яна были велики и только не посмели.

Дом наш принял это известие сдержанно. Все-таки хорошо, что дана настоящему писателю, а не неизвестному. Но только он богат и, кажется, денег себе не возьмет. Сердцем я не очень огорчена, ибо деньги меня пугали. Да и есть у меня, может быть, глупое чувство, что за все приходится расплачиваться. Но все же, мы так бедны, как, я думаю, очень мало кто из наших знакомых. У меня всего 2 рубашки, наволочки все штопаны, простынь всего 8, а крепких только 2, остальные - в заплатах. Ян не может купить себе теплого белья. Я большей частью хожу в Галиных вещах.

Ян спасается писанием. Уже много написал из "Жизни Арсеньева". работает он, как всегда, по целым дням.

дневник Веры Буниной, 14 ноября 1932

Дорогой друг, очень, очень благодарю Вас за известие о деньгах, за Ваши неизменные заботы обо мне и очень прошу Вас передать мою глубокую благодарность Нобелевскому фонду. Ваше известие - большое утешение для меня - я совершенно разорен своей болезнью и дикой дороговизной жизни во Франции. Подержите деньги пока у себя - я скоро напишу Вам, как с ними поступить. Я еще очень слаб, но к концу мая возвращаюсь в Париж: жить здесь дольше мне уже не по средствам (почти прожил все, что получил авансом от американского издателя, купившего мои "Темные аллеи"). Сердечно обнимаю Вас, дай Бог Вам здоровья!

Ваш Ив. Бунин.

письмо Циону С.А., 14 мая 1947, Жуан-ле-Пен, 77 лет