Начинаем день правильно – с революционного заявления китайских на этот раз ученых, которые на основании масштабного исследования предлагают пить шампанское, чтобы избежать внезапной остановки сердца. Там еще есть что-то про похудение, позитивный настрой и правильное питание, но мы уже бежим охлаждать не слушаем. Только один вопрос: просекко и кава подойдут? #админбим
https://www.theguardian.com/society/2025/apr/29/drink-champagne-reduce-risk-sudden-cardiac-arrest-study-suggests
https://www.theguardian.com/society/2025/apr/29/drink-champagne-reduce-risk-sudden-cardiac-arrest-study-suggests
the Guardian
Drinking champagne could reduce risk of sudden cardiac arrest, study suggests
Maintaining a positive mood and eating more fruit may also help lower risk, researchers find
У #админабома внезапно есть доказательства в копилку этих самых ученых.
Герои этой замечательной фотографии, снятой в 1955 году, принц Александр цу Сайн-Витгенштейн-Сайн и его сестра Ивонна, отлично здравствуют по сей день. Ей 82, ему 81 год. Но лучше всех чувствует себя их мама Марианна, которая и сделала этот кадр: ей в декабре исполнилось 105 лет.
Так что пейте пузырики, дорогие читатели, в России надо жить долго.
Герои этой замечательной фотографии, снятой в 1955 году, принц Александр цу Сайн-Витгенштейн-Сайн и его сестра Ивонна, отлично здравствуют по сей день. Ей 82, ему 81 год. Но лучше всех чувствует себя их мама Марианна, которая и сделала этот кадр: ей в декабре исполнилось 105 лет.
Так что пейте пузырики, дорогие читатели, в России надо жить долго.
Сегодня поднимаем бокал за этого юного хайпбиста, более известного как академик Зализняк – чтец новгородских берестяных грамот, защитник «Слова о полку Игореве», собиратель расползающейся русской морфологии и просто небесный заступник русской филологии (последнее неточно). Ему исполнилось бы 90, но на этой фоточке ему 20 с небольшим плюсом и он только что приехал из Парижа, где учился и учил в 1956/57-м. Восхищаемся арт-галстуком и категорически запрещаем Bon Mot критиковать этот образ!
Беседы о русской халтуре
Сегодня поднимаем бокал за этого юного хайпбиста, более известного как академик Зализняк – чтец новгородских берестяных грамот, защитник «Слова о полку Игореве», собиратель расползающейся русской морфологии и просто небесный заступник русской филологии (последнее…
Ну и поскольку #админбим принадлежит к категории филологов (очень плохих), которым разного рода записи и выписки дороже научных трудов, в честь 90-летия Андрея Анатольевича Зализняка пара цитат из его «Прогулок по Европе». Админ их украл, но для законопослушных граждан лежат на Литресе, например. Дисклеймер: накал франкофильства тут такой, что никакому Денису «Вив ля Фроооооонс» Катаеву не снилось — ну и масштаб личностей все ж немного разный🤪
Начинается книга с реально ошеломительного момента, когда наш герой и рассказчик, студент 4-го курса английского (!) отделения ромгерма МГУ, получает от деканата предложение поучиться в Париже. На дворе, напомним, все еще 1955 год, Зализняк недоумевает и опасается, что его заставят стучать. Но потом прозревает:
«Почему при наличии целого французского отделения выбрали меня, студента английского отделения? Ответ я узнал много позднее. Он оказался совершенно советским: ни на одном из пяти курсов во французской группе не было ни одного мужчины! А в разнарядке от высшего начальства значился мужчина: девицы считались слишком ненадежным человеческим материалом для посылки за границу. Факультетскому начальству не хотелось признавать, что они не могут выставить ни одного человека по представленному заказу»
Дальше великая сцена прилета будущего великого ученого, но пока просто пугливого советского гражданина в аэропорт:
«Париж появляется под крылом в виде моря, океана огней. Вдруг этот огненный мир встает вертикально: самолет делает полукруг. И вот уже несутся назад синие наземные огни. «Au revoir, Messieurs-dames!»
В аэропорту сюрприз: никто нас не встречает.
Человек в форме обращается ко мне: «Voulez-vous faire une déclaration, Monsieur?» Что это значит? Неужели вот так прямо, в первую же секунду меня спрашивают, не хочу ли я сделать заявление о том, что я выбираю свободу? Собираюсь в комок и хрипло произношу «Non!». С совершенно равнодушным видом – нет так нет – пропускает меня»
А тут админы просто рыдали – Зализняк впервые едет в парижском автобусе, но уже все знает и спойлерит соседу:
«И вот уже городские улицы. Сердце начинает бешено биться. Пытаюсь разглядеть надписи, но все мелькает слишком быстро. Сколько дней я просидел в Москве в библиотеке над картой Парижа! даже перерисовал ее своей рукой. Вдруг автобус тормозит перед красным светом и я ясно читаю: Place d'Italie. «Place d'Italie! – кричу я Коле в яростном возбуждении, – сейчас мы повернем налево!» Коля, которому нестерпимо стыдно за меня, шепчет: «Ну молчи или тихо говори, если знаешь, а главное, пальцем не показывай!»
Начинается книга с реально ошеломительного момента, когда наш герой и рассказчик, студент 4-го курса английского (!) отделения ромгерма МГУ, получает от деканата предложение поучиться в Париже. На дворе, напомним, все еще 1955 год, Зализняк недоумевает и опасается, что его заставят стучать. Но потом прозревает:
«Почему при наличии целого французского отделения выбрали меня, студента английского отделения? Ответ я узнал много позднее. Он оказался совершенно советским: ни на одном из пяти курсов во французской группе не было ни одного мужчины! А в разнарядке от высшего начальства значился мужчина: девицы считались слишком ненадежным человеческим материалом для посылки за границу. Факультетскому начальству не хотелось признавать, что они не могут выставить ни одного человека по представленному заказу»
Дальше великая сцена прилета будущего великого ученого, но пока просто пугливого советского гражданина в аэропорт:
«Париж появляется под крылом в виде моря, океана огней. Вдруг этот огненный мир встает вертикально: самолет делает полукруг. И вот уже несутся назад синие наземные огни. «Au revoir, Messieurs-dames!»
В аэропорту сюрприз: никто нас не встречает.
Человек в форме обращается ко мне: «Voulez-vous faire une déclaration, Monsieur?» Что это значит? Неужели вот так прямо, в первую же секунду меня спрашивают, не хочу ли я сделать заявление о том, что я выбираю свободу? Собираюсь в комок и хрипло произношу «Non!». С совершенно равнодушным видом – нет так нет – пропускает меня»
А тут админы просто рыдали – Зализняк впервые едет в парижском автобусе, но уже все знает и спойлерит соседу:
«И вот уже городские улицы. Сердце начинает бешено биться. Пытаюсь разглядеть надписи, но все мелькает слишком быстро. Сколько дней я просидел в Москве в библиотеке над картой Парижа! даже перерисовал ее своей рукой. Вдруг автобус тормозит перед красным светом и я ясно читаю: Place d'Italie. «Place d'Italie! – кричу я Коле в яростном возбуждении, – сейчас мы повернем налево!» Коля, которому нестерпимо стыдно за меня, шепчет: «Ну молчи или тихо говори, если знаешь, а главное, пальцем не показывай!»
Литрес
Прогулки по Европе — А. А. Зализняк | Литрес
В книгу вошли записки и фотографии из путешествий разных лет по странам Европы, прежде всего по Франции и Италии. Отобранные автором в 2004 г. дневниковые записи, выдержки из писем и воспоминания охв…
Ну и наконец немного киномании (тут передаем привет Зинаиде): Зализняк, Симона Синьоре, Ив Монтан и крыса:
«Пятница 9-е. В разговоре о Симоне Синьоре один из соучеников говорит мне: «Может быть, ты хочешь на нее посмотреть? Это очень просто: она сейчас снимается в «Салемских колдуньях» на студии Francoeur; это на Монмартре. Поезжай и просто заходи». Сказано – сделано. Еду и нахожу киностудию Francoeur. Никто ничего меня не спрашивает. Над одной из дверей горит надпись: «Идет съемка, не входить». Стою. Но как только надпись погасла, набираюсь духу и вхожу. Никому до этого дела нет. Оказываюсь в полумраке. Огромное помещение, до предела загроможденное разнообразным реквизитом. В каждом углу построена, очень нагрубо, имитация какого-нибудь интерьера. Везде провода, осветительные приборы, громоздкие агрегаты на колесах. Во всех направлениях ходят занятые каждый каким-то своим делом люди. Иногда даже наталкиваются на меня, но не обращают решительно никакого внимания. Понемногу смелею и начинаю подходить поближе к местам активного действия. И вот вижу два пустых стула с надписями: Yves Montand, Simone Signoret. И тут же рядом вижу и их обоих. Оба мне необычайно нравятся. В данный момент у них, видимо, какой-то перерыв. Стою рядом то с одним, то с другой из них, наслаждаясь волнующей обстановкой некоего всеобщего анонимного сотрудничества. Обратиться, конечно, не решаюсь.
Тут центр деятельности перемещается в другой угол. Он изображает грязный сарай. Снимается сцена, когда юная Милена Демонжо входит в этот сарай, видит посреди сарая крысу, которая что-то жрет, и от омерзения запускает в нее ножом. Сцена никак не получается. Бедная крыса, которая должна быть мерзкой, представляет собой в действительности чистенькое мягкое симпатичное существо, ошеломленное всем этим светом и шумом. И она совершенно не собирается делать то, чего от нее хотят. На сыр, который ей подсовывают, не хочет и смотреть. К тому же, к 25-му дублю она, вероятно, уже давно съела от него столько, сколько ей хотелось. «Мотор!» – снова и снова кричит режиссер, и Милена Демонжо – немыслимо обворожительная (ей в это время двадцать лет!) – в 25-й раз швыряет нож, стараясь не попасть в крысу».
Это все невероятно упоительно, конечно. #админбим пошел читать дальше и вам советует
«Пятница 9-е. В разговоре о Симоне Синьоре один из соучеников говорит мне: «Может быть, ты хочешь на нее посмотреть? Это очень просто: она сейчас снимается в «Салемских колдуньях» на студии Francoeur; это на Монмартре. Поезжай и просто заходи». Сказано – сделано. Еду и нахожу киностудию Francoeur. Никто ничего меня не спрашивает. Над одной из дверей горит надпись: «Идет съемка, не входить». Стою. Но как только надпись погасла, набираюсь духу и вхожу. Никому до этого дела нет. Оказываюсь в полумраке. Огромное помещение, до предела загроможденное разнообразным реквизитом. В каждом углу построена, очень нагрубо, имитация какого-нибудь интерьера. Везде провода, осветительные приборы, громоздкие агрегаты на колесах. Во всех направлениях ходят занятые каждый каким-то своим делом люди. Иногда даже наталкиваются на меня, но не обращают решительно никакого внимания. Понемногу смелею и начинаю подходить поближе к местам активного действия. И вот вижу два пустых стула с надписями: Yves Montand, Simone Signoret. И тут же рядом вижу и их обоих. Оба мне необычайно нравятся. В данный момент у них, видимо, какой-то перерыв. Стою рядом то с одним, то с другой из них, наслаждаясь волнующей обстановкой некоего всеобщего анонимного сотрудничества. Обратиться, конечно, не решаюсь.
Тут центр деятельности перемещается в другой угол. Он изображает грязный сарай. Снимается сцена, когда юная Милена Демонжо входит в этот сарай, видит посреди сарая крысу, которая что-то жрет, и от омерзения запускает в нее ножом. Сцена никак не получается. Бедная крыса, которая должна быть мерзкой, представляет собой в действительности чистенькое мягкое симпатичное существо, ошеломленное всем этим светом и шумом. И она совершенно не собирается делать то, чего от нее хотят. На сыр, который ей подсовывают, не хочет и смотреть. К тому же, к 25-му дублю она, вероятно, уже давно съела от него столько, сколько ей хотелось. «Мотор!» – снова и снова кричит режиссер, и Милена Демонжо – немыслимо обворожительная (ей в это время двадцать лет!) – в 25-й раз швыряет нож, стараясь не попасть в крысу».
Это все невероятно упоительно, конечно. #админбим пошел читать дальше и вам советует
В этот дождливый день просто хочется напомнить всем, кто сейчас клоунит Кэти Перри, что она все еще замужем за Орландо Блумом. И что в 2016-м вы наверняка писали про couple goals под этой картинкой. Хотя справедливости ради, в алкочатике админов родилось мнение, что наш Леголас как раз и может быть человеком, который на протяжении последнего года-двух дает ей очень нехорошие, плохие, негодные советы — и перед нами лайв-экшн-римейк «Газового света». Но надеемся, мы неправы и вообще leave Katy alone!
Но в целом правда есть ощущение, что на каждом повороте не туда Кэти кто-то говорит you're doing great sweetie. Вот вчера, например, она написала послание фанатам, оно же отповедь гонителям – и полностью провалила задачу. Потому что вместо честного рассказа о том, как ей херово (а вряд ли сильно хорошо человеку, которого хейтят вообще все – от других селебов до фастфуд-сетей), опять получился клоунистический герлбосс-спич из 2010-х. Про то, как терапевтический трюзим «никто не заставит тебя поверить в то, что говорят о тебе другие, если ты сама в это не поверила заранее» перевернул ее сознание; про «человеческое путешествие» и «игру в жизнь на глазах у многих»; про то, как поддержка фанатов излечивает, а за падениями следуют... ну вы поняли. И даже единственное живое предложение про то, что соцсети – это «свалка для неуравновешенных и неисцеленных», испортила внезапная аппроприация: наша героиня сравнивает себя с пиньятой, игрушкой для битья на мексиканских праздниках. Жалко бабоньку, sic transit мощнейшее
Как мы могли бы проводить майские/как мы проводим майские
Гоггинс, кстати, в следующие выходные хостит SNL с недокэнселенными Arcade Fire, админкам приготовиться
Риккардо Тиши, конечно, зря не закрыл комментарии в своем единственном посте, там опасаются уже за Бэмби( Ну и Луис Пизано подливает чая тоже: говорит, все знали годами и даже удивительно, что не вскрылось раньше. Но хоть Скин из Skunk Anansie не верит – пишет He would NEVA. А в целом средняя температура по больнице предсказуемая: «а почему сразу не пошел в полицию», «красавцу-миллионеру не надо никого накачивать наркотой», «он не виноват, потому что сделал мои любимые кроссовочки» (комментарии к новости Complex). Но вообще конечно такой waste, вот все же было у человека. #админбим
UPD: уже закрыл
UPD: уже закрыл
То есть когда #админбим отреагировал на эту съемку словами «дайте спокойно умереть, ироды», он был не так далек от истины