«Трусость и боязливость – худшее из всех зол»
Жизнь и учение схиигумена Саввы Остапенко (1898-1980)

Имя схиигумена Саввы (Остапенко) известно многим православным читателям. Душа этого старца имела такую полноту благодати, что более семи тысяч людей считали его своим духовным отцом и духовно у него окормлялись. После себя отец Савва оставил множество писем, наставлений, аскетических сочинений, которые пользуются популярностью у православных читателей, помогая им найти свой путь в Царство Божие.
Родился Николай (так крестили его родители) в 1898 году на Кубани. Будущий старец появился на свет, как достойный плод благочестивых родителей, которые вели очень высокую духовную жизнь. Мама старца имела восемь детей, могла отдать последнюю еду приходящим в дом странникам, а на вопрос мужа: «Катя, а чем же ты детей будешь кормить!?» - она уверенно отвечала - «Бог пошлет!» В такой набожной обстановке рос и воспитывался будущий великий старец. Поэтому и не удивительно, что, еще будучи маленьким ребенком, он твердо говорил: «Буду монахом». Но дорога к монашеству у него будет очень долгой. Революция, гражданская война, тридцатые годы революционного террора, потом Великая Отечественная война. Вся жизнь Николая проходила в горниле тех скорбей, которые он переживал вместе со всей страной. О тех далеких годах жизни Николая почти ничего не известно. Несомненным остается лишь один факт – Николай веру сохранил. Через все беды, скорби и страдания он нес своей крест и свою веру. Когда другие его сверстники ходили в кино или театр, будущий монах шел на кладбище. Это было его любимое место, где он проводил немало времени. Когда Николай жил и работал в Москве, то часто ездил на Ваганьковское кладбище, где подолгу молился возле могилы блаженного Николая. И не только молился, но и проповедовал Слово Божие богомольцам, которые также приходили на могилку старца. Возможно, там же он познакомился с прозорливой старицей, схимонахиней Марией, ученицей Нектария Оптинского. Матушка Мария привела его к афонскому старцу, схиархимандриту Иллариону, который стал его первым духовным наставником. На просьбу принять тайный монашеский постриг старец ответил: «Не спеши, откроются монастыри, примешь постриг не тайный, а явный. Будешь жить в лавре». Сказано это было в конце тридцатых, когда вера жесточайшим образом преследовалась и ни о каком послаблении террора по отношению к Православной церкви не могло быть и речи.
Так получилось, что перед самой войной Николай получил серьезную травму - сложный перелом ноги, поэтому его на фронт не взяли. Всю войну он проработал в тылу, и после ее окончания увидел, как стали сбываться пророчества его духовника. Была открыта Троице - Сергиева лавра и другие монастыри. Возобновили прием слушателей некоторые семинарии. Так, в сорок восемь лет Николай поступает в семинарию и сразу же принимает монашеский постриг с именем Савва. Это случилось 7 ноября 1948 года. Через год святейший Патриарх Алексий I рукополагает монаха Савву в диакона, а потом и в иерея.
Душа старца давно была готова идти узким путем монашеской жизни. Личность отца Саввы привлекла к себе внимание. Священноначалием он был назначен духовником богомольцев Троице - Сергиевой лавры. А те, в свою очередь, почувствовав почивающую в отце Савве благодать Божию, стали стекаться к нему чем дальше, тем больше. Эту же благодать почувствовал и дьявол, который также стал нападать на отца Саву чем дальше, тем больше.
Интриги, которые он плел вокруг старца, привели к тому, что из Троице – Сергиевой лавры его высылают в мало кому тогда известный Псково – Печерский монастырь. Это был тяжелый удар для отца Саввы и его духовных чад. Близко знавший старца архимандрит Рафаил Карелин, видя своего духовного наставника в годину искушений, был удивлен тому, с каким глубоким спокойствием и искренним доверием к Богу принимал старец эти удары судьбы. Он вел себя так, как будто все сплетни, клевета, наговоры, угрозы КГБ, зависть лжебратий касаются не его, а кого-то другого. Весь внутренний человек отца Саввы был сосредоточен только на Имени Иисуса Христа, больше его ничего не интересовало. Видно было, что старец все с ним происходящее предавал воле Божьей и покрову Пресвятой Богородицы.

Нужно сказать, что из всех грехов отец Савва самыми опасными считал трусость и боязливость. Старец говорил, что человек, в котором поселились эти страсти, живет как бы двойной ложной жизнью. Он лавирует, лукавит, не может твердо идти до конца. «У боязливого всегда кривая душа», - говорил он. Трусливый может, сам того не желая, незаметно для себя стать отступником и предать Христа. «Как с этой страстью бороться?» - спросили отца Савву. «Преодолевай ее в малом, не надейся на людей. Страх перед Богом побеждает всякий другой страх. И усердно молись Божией Матери, Она наша Взбранная Воевода». Не раз старец повторял своим ученикам слова из Откровения Иоанна Богослова: «Боязливых же…участь в озере, горящем огнем и серою (21:8)».
Еще один грех, который старец Савва изгонял из своих учеников с особой решительностью, был грех многословия. Батюшка учил своих учеников говорить кратко и по существу. Не у всех это получалось. Особенно тяжело эта наука давалась некоторым говорливым лицам женского пола. С ними старец особо не церемонился: «Закрой рот и отвечай на мои вопросы» - мог он резко прервать разговор. Одну женщину, которая, не смотря на его замечания, не переставала без умолку тараторить, он молча взял за шиворот и вывел из кельи. Но это были весьма редкие случаи. Все видели с какой любовью и состраданием он относился к людям, как искренне молился за них, как желал, как помогал, не щадя своих сил и здоровья.
Несомненно и то, что отец Савва обладал даром прозорливости и чудотворений. Духовный сын старца, архимандрит Рафаил Карелин, рассказывал, как враг рода человеческого всевал ему недоверие, а то и какое-то раздражение на старца. Как-то, болея тяжелой болезнью, которая требовала хирургического вмешательства, отец Рафаил с не присущим ему раздражением внутри себя произнес: «Ну, если ты святой, то давай, исцели меня». Старцу он при этом не сказал ни слова. Но тот его услышал и исцелил. Так, без слов и упреков, отец Савва вразумил и помог своему ученику преодолеть атаку хульных бесовских помыслов против своего учителя.
Весьма показательный случай произошел с одним из монахов лавры. В молодости он вел весьма разгульную жизнь. Сколько мать не пыталась его вразумить, остановить, он ее не слушал и делал все вопреки ее уговорам. В какой-то момент она не выдержала и в порыве гнева, подойдя к иконам, сказала: «Будь проклят мой сын и будь проклят тот день, в который я его родила». Сразу же после этого ее сын увидел черную, будто - то из дыма сделанную, змею. Она по воздуху подлетела к нему и стала через рот залазить внутрь его самого. Тот стиснул зубы и пытался сопротивляться, но змея все - равно вошла в него. С тех пор он стал ее чувствовать внутри себя. Физически это проявлялось в страшной боли, которую он часто испытывал. Ему казалось, что зубы этой змеи разрывают все его внутренности, наполняют его своим ядом. Несмотря на то, что он от всей души покаялся в своей греховной жизни, пришел к вере и даже принял монашество, мучения его продолжались. К кому он не обращался за помощью, никто ему помочь не мог. Оказавшись в лавре, этому монаху посчастливилось встретить отца Савву. Не зная истории его жизни, старец, лишь посмотрев на него, произнес стоявшим вокруг него паломникам: «Был у меня духовный сын, который не слушал мать и она его прокляла. Прошло много лет, он покаялся, но продолжает мучиться этим проклятием до сих пор. Не дай Бог оскорблять свою родную мать». После исповеди и молитвы старца, змея вышла из этого монаха и больше к нему не возвращалась. Не случайно бесы так навязчиво всевают в умы заблудших душ слова с упоминанием хулы на мать. Матерщина - родная сестра богохульства, и те, кто ею пользуются, навеки губят свои души.
Центром духовной жизни отец Савва считал Причастие. Псалтырь и Новый Завет благословлял читать ежедневно в обязательном порядке. Смыслом умного делания и целью духовной брани для него было – стяжание мирного устроения души, смирения, любви и абсолютного, безоговорочного доверия Богу. Почил старец 27 июля 1980 года в Псково - Печерском Свято - Успенском монастыре.

Иисусова молитва – лучший способ спасения в наше время.

«Когда Иисус шел оттуда, за Ним следовали двое слепых и кричали: «Помилуй нас, Иисус, сын Давидов!» (Мф. 9:27-29)

Слепцы призвали Имя Христа и прозрели. Мы слышим рассказ об этом в воскресном Евангельском чтении. Призывание Имени Христового стало одной из самых лучших практик спасения. Суть этой практики очень проста, и в этом ее главное преимущество. Если мы будем внимательны к своей духовной жизни, то без труда поймем, что главный наш враг – наши мысли. Вернее ум, который одержим помыслами и заставляет нас жить там, где он сам того захочет. Человек стал похож на любителя собак, но только не он выгуливает собаку, а она его тянет за собой. Все, на чем остановится ее любопытный взор, туда она его и поведет: мусорка ли это будет, которую интересно обнюхать, или кошка, за который нужно погнаться. Новости, развлечения, все, что происходит далеко и близко – предмет наших интересов. В голове живет, что угодно, только не Бог. Потому что ум вышел из своей исконной обители (духовного сердца) и стал странствовать по миру.
О суете, как о главной опасности спасения, не раз говорил Христос в Своих проповедях. Но человек после грехопадения утратил власть над своим умом и стал водим мыслями. Получается так, что не мы мыслим своей головой, а она мыслит нами. Следовательно, главное, к чему мы должны себя приучить – держать ум в Боге, если не всегда, то по крайней мере как можно дольше. Не просто помнить о Нем, не просто соглашаться, что Он есть, а присутствовать сознанием в Его энергии. Для этого нужно, чтобы все наше внимание было привязано к молитве. Но как это сделать?

Если мы говорим длинные тексты, ум часто рассеивается, потому что удержать внимание в них весьма непросто. Самый действенный способ — это краткое молитвенное изречение, которое будет все время держать внимание на словах молитвы. Иисусова молитва и стала вот такой формулой.
Первое ее преимущество в простоте, потому что она состоит всего из пяти слов. Второе в том, что эта молитва содержит в себе Имя Божие. В свое время велось множество споров по поводу этого Имени. Тех, кто считал, что в Имени Божием присутствует нетварная благодать Господня, т.е. Сам Бог вне Своей сущности, люди, лишенные молитвенного опыта, но преисполненные книжных знаний, записали в секту имябожников. Хотя многие святые прямо говорили о том, что Имя Божие и есть Бог вне Своей сущности. Самым известным сторонником этого мнения был святой праведный Иоанн Кронштадский. В его дневниках об этом прямо говорится. Конечно же, Бог – это не имя, но Имя Божие есть Бог. Это знают все опытные делатели Иисусовой молитвы. Третье преимущество Иисусовой молитвы в том, что вторая ее половина связана с покаянием. Таким образом, непрестанно произнося эту молитву, человек, во-первых, как бы вдыхает в себя благодать вместе со сладчайшим Именем Христа «Господи, Иисусе Христе», и выдыхает свою греховность на словах «помилуй мя». Нет никаких препятствий для постоянного произношения этой молитвы. Сидя и лежа, в пути и на работе, вслух и про себя, на прогулке и среди многолюдства, на вдох и выдох, или на каждый шаг, можно ее произносить со вниманием, благоговением и покаянием. Единственный враг этой молитвы – наша рассеянность, помыслы, которые входят в ум и перебивают молитву своими навязчивыми разговорами. Если человек откроет для себя этот путь молитвенного делания, то для него будет блаженством пребывать наедине с собой, потому что нет ничего лучшего, чем непрерывное собеседование с Богом. Но если человек не научится пребывать наедине с собой, то он будет всю жизнь бегать от себя, ища место, где можно было бы отдохнуть.

Какое-то время внешние впечатления будут давать ему возможность спрятаться от самого себя. Но потом все равно его эгоизм возьмёт верх над душой и будет мучить ее тоской, унынием и страхом за будущее. Все знания, которые мы приобретаем на земле – это знания о том, чем Бог не является. И только молитва начинает нам приоткрывать то, кем Он есть на самом деле. Всякий раз нужно обращаться к Богу так, как будто делаешь это первый раз

Иисусова молитва еще называется круговой молитвой. В отличие от прямого движения ума, направленного вовне, «круговое» имеет самозамкнутый характер. Понятие круговой, или круговращательной, молитвы основано на различии между умной сущностью души, человеческим духом, локализованным в сердце, – и умом, как энергией, силой легкоподвижной в любом направлении. Заключение ума в сердце при Иисусовой молитве есть не что иное, как направленность энергии ума к собственному началу. Это состояние, когда дух человека собирает в себе свою силу. Реальное богообщение может происходить только из такого состояния, то есть после того, как энергия и сущность ума, объединившись в одно целое в духе, будут направлены к Духу Богу. Это и есть истинное молитвенное общение и соединение с Творцом в духе и истине, обретаемое вследствие кругового движения ума, когда соединяющийся с Господом есть один дух с Господом. Собственно круговая молитва – есть вовлеченность ума в циклический молитвенный ритм, когда в богообщении он движется из сердца к Богу и от Бога в сердце. При мысленном из сердца обращении «Господи, Иисусе Христе» человеческий «ум невещественно и безгласно воспростирается к Самому Господу» (Каллист и Игнатий Ксанфопулы). Словами же «помилуй мя» человек опять возвращает ум к себе самому. В молитве Иисусовой мы странствуем по кругу: то воспаряем, восходя горе, и оказываемся в Боге, то, ниспускаясь в покаянии, погружаемся долу, в темницу собственной души.
Практики умного делания говорили о том, что Иисусова молитва – это самый прямой и короткий путь к очищению ума и сердца.

Именно поэтому сатана с такой неистовой силой борется против тех христиан, которые своим примером ведут людей за собой, практикуя Иисусову молитву. Он воздвиг гонения на преподобного Иосифа Исихаста, так что почти все монахи Афона считали его находящимся в прелести. «Вся моя жизнь – это сплошное мученичество, а более всего я страдаю от других людей», – писал старец своей духовной дочери. Даже преподобный Паисий Святогорец поверил клевете на старца и не стал посещать его скит, хотя раньше планировал это сделать (о чем отец Паисий потом горько сожалел). Теперь та же участь постигла и старца Симона (Безкровного), благодаря книгам которого люди стали практиковать умное делание. Люди, которые мыслят себя великими «богословами», но не понимают, что это слово означает на самом деле, всегда гнали и будут гнать тех, кто ведет людей ко Христу. Так гнали и Порфирия Кавсокаливита, обвиняя его в том, что он занимается «черной магией», так будут гнать и всякого, кто осмелится выйти из казарменного строя законопослушных и уверенных в своей праведности солдатиков.
Мёртвое всегда питает ненависть к живому, так же как самоуверенная серость не может смириться с тем, что на свете еще встречаются многогранные личности. Но именно они становятся добрыми Пастырями, ведущими людей ко спасению, хотя в земной жизни им приходится нести тяжелый и мучительный крест.
Но я уверен в том, что те, кто почувствовал вкус молитвы и научился отличать мед, исходящий из уст преподобных, от желчи мертвых сердец, уже никогда не свернут с избранного пути. Потому что «ни высота, ни глубина, ни другая какая тварь не может отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе, Господе нашем» (Рим. 8:39).

Светин свет. 27.07.25

Манихейство «церковной» проповеди.

Эта статья не о политике и не о войне. Она не о том, что происходит у нас за окном. Она о сути и смысле нашей веры. О том как не перепутать веру с религией, Истину, которая есть Христос, от множества человеческих правд, которые так обильно рождает наше безумие.

Манихейство — это такой себе мировоззренческий дуализм, который предполагает наличие двух равнозначных и равносильных начал, а именно Добра и Зла. Он существовал в истории человечества давно, в разных формах и в разных философских концепциях. Изначально эта концепция была религиозной, а постепенно стала приобретать черты некой мировой мировоззренческой модели. Зарождение ее состоялось в манихействе. Это синкретическое религиозное учение, возникшее в третьем веке на территории современного Ирака. Со временем оно стало вбирать в себя новые религиозные и культурные контексты, превращаясь в мировую ересь.

Манихейство – понятие сложное и многогранное. Данная доктрина легко адаптирует под себя любую религию и считает, что лишь она одна имеет монополию на мировую мудрость, и единственная, кто обладает абсолютной истиной в последней инстанции. Современное манихейство все более и более политизируется, поскольку эта концепция очень удобно оправдывает милитаризм и ксенофобию. Кто же станет сопротивляться борьбе с «мировым злом», и кто не согласится с тем, что оно должно быть уничтожено и побеждено «воинами света»? Политическая религия очень хорошо вписывается в эту концепцию. Она делает эту борьбу сакральной, мистически значимой. По сравнению с ней жизнь человека не стоит ничего, ее можно легко отдать, став «мучеником» войны за «свет» и «добро».

Политическая религия — это всегда манихейство. Есть «они» – враги, и есть «мы» – силы «добра» и «света». И есть борьба за некую «вселенскую правду». Политическая религия учит умирать за то, что бы кто-то мог на этой идее хорошо зарабатывать или защищать свои финансовые интересы. Люди для современных идеологов манихейства – лишь материал, с помощью которого можно достигать своих целей. Но чтобы этот материал мог послушно воевать и умирать за их деньги и интересы, нужно ему внушить, что на самом деле они воюют за то, что так или иначе вызывает ассоциации с добром и светом. Становясь вот таким «борцом» за «силы добра», человек осатаневает. В фильме «Три мушкетёра» фанатик, очарованный и одурманенный Миледи, кричал ей: «Имя, сестра, имя!» Людям, которые свято верят в идеи манихейства, нужно сказать только «имя», определить объект их ненависти. После этого они могут резать, насиловать, проявлять колоссальные примеры жестокости и садизма, но при этом считать себя «воинами света и добра». Их совершенно не будет смущает то, что главным орудием такой «священной войны» является зло в чистом виде.

Поэтому политическая религия – это не столько о вере, сколько об идеологии. Религия не может стать непосредственной основой политического действия. Специфика политической религии в том, что вера в Бога не является ее обязательным атрибутом. К политической религии можно отнести коммунизм, фашизм и тому подобные «измы». Политическая религия наделяет сакральным значением государство-нацию и его символы. В рамках этих идеологий вырабатываются собственные квазирелигиозные ритуалы поклонения. Связь, которую идеология пытается провести с религией, искусственна и иллюзорна, в силу совершенной разности экзистенциональных смыслов этих мировоззрений. Идеология принадлежит этому миру и находится в горизонтальной плоскости его бытия. Вера строит свою аксиологию в вертикальной плоскости и призывает личность за горизонты бытия исторического мира.

Несмотря на несовместимость смыслов и идей, политика довольно успешно эксплуатирует религиозную энергию человеческой личности, используя ее потенциал в своих корыстных целях. Но для того, чтобы это делать успешно и эффективно, политикам необходимо создать специфический неояз, с помощью которого они смогут свою геополитическую и экономическую борьбу именовать сражением за «правду Божию», за честь и достоинство человека, за его права, ценности и т.п.

Политическая религия обосновывает свои действия с помощью сакраментального, апеллируя при этом к явлениям потустороннего мира. Сама политическая борьба мифологизируется и становится отражением в земной плоскости борьбы между потусторонними силами добра и зла, ареной противостояния «своих» - добрых и светлых, и «чужих» - темных и злых. Борьба за власть, деньги и влияние из земной прагматической плоскости переносится в плоскость нравственную и этическую.

События нашего мира рассматриваются как часть (или отражение) событий религиозного, сакрального, вселенского (космического) характера. Цель, которую ставят перед собой религиозно-политические движения – это Цель с большой буквы, главная задача всего человечества, осуществление которой санкционировано потусторонними силами. Они делают что-то не потому, что хотят этого сами, но главным образом потому, что этого хочет Бог или другая сверхъестественная сила.

Известный американский исследователь политических религий Марк Юргенсмейер (Калифорнийский университет в Санта-Барбаре) пишет о религиозных войнах следующее: «Такого рода религиозные действия являются не просто политическими феноменами, которые оправдывают с помощью религии; истинно верующие воспринимают их, как грани более фундаментального противостояния. Конфликты реального мира связываются с невидимой, космической войной: духовной битвой между порядком и хаосом, светом и тьмой, верой и сомнением». Это означает, что реальная война воспринимается как «священная», как земное отражение столкновений между добром и злом в потустороннем мире».
Происходит сакрализация политического конфликта и соответственно сакрализация восприятия врага. Этот враг не личный, а политический. А политический режим – не личный враг, а воплощение вселенского зла, и какие-либо сделки с ним становятся совершенно невозможными.

Некоторые исследователи ислама настаивают на том, что термин «исламизм» нужно использовать в качестве обозначения политического ислама, чтобы показать его отличие от ислама традиционного. По аналогии было бы правильным использование такого термина, как «христианизм», и обозначить им идеологию, которая требует от своих адептов исповедания не христианской веры, а определённых политических ценностей. «Христианизм» — это извращенное христианство, и оно в корне отличается от его изначального понимания, как пути личного спасения. Опасность христианизма, как и других политических религий, в том, что они извращают веру, переводя ее в иную плоскость религиозно-мотивированного насилия.

Христианство основано на вере в спасительную Миссию Богочеловека Христа, Царство Которого противоположно царствам этого мира. Оно завоевывается не с автоматом в руке, а внутренним преображением человеческой личности. Если политическая религия проводит демаркационную линию, устанавливает границы, делит, спорит и завоевывает, то христианская вера, наоборот, разрушает границы, стирает этнические особенности, убирает политические ярлыки и национальные одежды, ставя приоритетом самого человека, который спрятан за всей этой оболочкой. Для Христа важнее всего сам человек, а не его социальная или национальная упаковка.

Соответственно и оценочная линейка социальных событий Церковью видится исключительно в нравственной плоскости. Она двигается по оси добра и зла. Если сторонники каких - либо партий или политических групп ненавидят или, тем более, убивают друг друга, то не может быть фактической правды ни у одной из них. Потому что там, где зло, там уже победа ада. А Правда Божия может соседствовать только с Миром и Любовью. прот. Сергий Успенский

Хочешь жить – умри.

Апостол Павел пишет о своей скорби по Израилю, которые «имеют ревность по Боге, но не по рассуждению. Ибо не понимая праведности Божией и усиливаясь поставить собственную праведность, они не покорились праведности Божией, потому что конец закона – Христос… (Рим 10: 1-4). Но, мне кажется, что эти слова имеют и к нам прямое отношение.
Парадокс иудаизма состоит в том, что, приняв Закон Божий они умудрились закрыть его своим собственным и стали считать Божиими заповедями и повелениями то, что выдумали сами от себя. Как же получилось так, что направив свою «праведность» против Бога иудеи распяли своего же Законодателя. Все споры со Христом, заканчивающиеся неизменным посрамлением законников, приводили их не ко покаянию, а ко все большей решимости убить Его. Это и есть та «ревность не по разуму» о которой говорит апостол Павел.

Как часто я был свидетелем проявления гнева и ненависти по отношению к тем, кто сделал то, что «не положено», поступил не так как «принято», нарушил букву устава. Давайте на минутку забудем все что мы знали и читали из богословской литературы. Вернёмся к изначальному первоисточнику к базовой заповеди, от которой берут начало все проповеди, уставы, правила и нормы. Это будет слово о необходимости иметь Любовь, во-первых, к Богу, а во-вторых, к человеку. Следовательно все что мы имеем написанного и сказанного есть лишь средства, которые должны способствовать нам прийти к этому состоянию. В конце времен жизни мира любви почти не останется «по причине умножения беззаконий» (Мф 24.12). Если же ключевым словом для спасения есть слово Любовь, то зададимся себе вопросом, а что это вообще такое? Беда наша в том, что все наши представления о любви как о духовном качестве остаются для нас тайной за семью замками.

Все смысловое содержания понятия любви у нас сводиться к более-менее знакомым нам эмоциональным и психологическим переживаниям связанными как правило с родственными чувствами. Это то, что греки называли στοργή (строге). Но Христос говорит нам о ἀγάπη (агапэ) т.е. жертвенной любви. Наши размышления о любви как правило сводятся к отвлечённым сентиментальным качествам. Поэтому и слова Святых Отцов о любви как духовном качестве зачастую похожи на профессиональные рассуждения о теории музыки перед глухонемыми. Любовь есть плод и результат процесса, а не суггестивного нажима ума на сердце. Любовь это не столько чувство, столько качество личности. При том насколько сильное что « ни смерть, ни жизнь, ни Ангелы, ни Начал, ни Силы…ни другая какая тварь» (Рим. 8:38-39) с ней совладать не могут.

Путь к приобретения этой свойства начинается с покаяния. Не нужно путать это духовное движение с психосоматическим перебором струн нашей психики и медитацией на тему «какая же я грешник». Часто так происходит что мы как бы играем в видимость покаяния на исповеди, занимаясь самовнушением о своем спасении. Принцип «назвал на исповеди грех, повторил, назвал снова, снова подтворил» выдержанный долго по времени может ввести нас в мёртвый круг жизни. Покаяние это - погребение. Это смерть не только для греховных дел, но и для греховных чувств. Если мы не сможем таким образом умереть, то не сможем и заново родиться. А если мы заново не родимся, то мы не спасемся. Это закон Христа, данный нам в Евенгелии (Иоанн 3:3) И беда наша в том, что мы как правило не готовы к такому радикальному изменению себя, мы согласны лишь на небольшую доработку, подчистку. Подлинное покаяние требует мужества погружения в смерть Христа, при том не только символически, но и личностно реалистически. Умереть для греха – по сути означает отключение себя от огромного спектра той душевной рефлексии которым питается душа обычного человека.

Покаянным разворотом, без которого невозможно идти дальше должен быть отказ от судейства. Это связано с тем, что первым свойством, первым проявлением греха, которое приобрел человек сразу же после падения была его постоянная готовность к суду. «Жена, которую Ты мне дал..» это она виновата. До тех пор, пока неусыпная готовность к суду, будет жить в нашей душе, туда не сможет войти даже малая капля Благодати. Если мы будем внимательны при чтении Евангелия, то увидим, что ни об одном грехе Спаситель не говорил так часто и многообразно как о склонности человека к осуждению. Этот же грех привел иудеев и к богоубийству: «Распни Его» - ибо таков наш суд, и таково наше решение. «Не извинителен ты, всякий человек, судящий другого…» предупреждает нас апостол Павел (Рим 2:1-4). Отказ от судейского кресла первое условие возращения рая любви в нашу душу.

Когда мы перестанем мониторить поведенческие модели окружающих нас людей и событий неустанно давая им свое оценочное суждение мы начнём лучше видеть то, что находится внутри нас самих. Все страсти, которые живут в нашей душе с внешним миром связаны опосредовано. Страсти — это царствующий ад внутри нас, а наша жизнь лишь кормушка для этих страстей. Объедение не есть, как это может показаться на поверхностный взгляд простое вожделение к пище. Это прежде всего внутреннее состояние психики, зависимой от переживания наслаждения при употреблении пищи. Объедение паразитирует на простом отношении к пище как необходимом энергетическом качестве жизни. Страсть блуда есть гипертрофированное переживание значимости нервных ощущений, связанных с половыми органами. Так же и сребролюбие есть простое искажение бытийной нормы индивидуальной жизни. По сути, это болезненная любовь к самому себе. Гнев демоническое состояние личности, непрерывно плавающей во внутреннем пламени гиенского огня. Печаль и уныние следствие внутренней пустоты обезбоживания, потери надежды на Бога и Его промысел. Гордость, тщеславие – кумиротворение, я-выделение себя везде и во всем.

Если посмотреть на все эти страсти в объёме, то мы легко убедимся, что в основе всех их лежит идол ЭГО -центризма, самости. Мы стали идолом для самих себя. Этому идолу мы приносим в жертву все, в том числе и нашу бессмертную душу. Смерть этого идола, свержение его с постамента своего сердца и есть покаяние, которое по началу переживается как внутренняя смерть, обезличивание, полная потеря всех ранее значимы и важных жизненных установок. Только повергнув этого идола мы можем прийти к тому состоянию, которое названо у Отцов отрезвление. До тех пор, пока этого не случились мы живем в хмелю и угаре страстей, мало что понимая из того чему учит нас Бог, Церковь, святые Отцы. А если и понимаем то как пьяные, чрез фильтр дурмана, невнятности, дезориентации.

Когда идол Самости будет повержен на землю, не нужно торопиться стоить другой. Важно понять, что мы сами себя не сможем спасти. Никогда, ни при каких обстоятельствах мы не сможем стать святыми. Святыми нас делает только благодать Божия. От нас требуется лишь одно – дать возможность Богу действовать в нас. Пустить его в свое сердце. Диалектика промысла Божия говорить о том, что спасение человека есть явление чуда Божьего, действующего в нашем мире по Его любви к человеку. Не будь этого действия не спаслась бы ни одна плоть. Когда мы поймем до конца что мы, по сути, никто, сделанные Богом из ничего, и начнём жить в соответствии с этой своей «значимостью» тогда и Бог, Единственный кто по-настоящему имеет Жизнь в самом себе, начнет лепить из нашего праха свое подобие. Но для того, чтобы это произошло нашей душе из гордого жесткого камня нужно преобразиться в мягкую, смиренную, податливую глину. Это и есть та основа спасения которую святые отцов назвали смирением.

небесный поцелуй преподобного Серафима.

Почему мое сердце с такой любовью отзывается на память о преподобном Серафиме Саровском? Отзывается с любовью и нежностью. Ведь дело, конечно же, не в том, что я он нем что-то там читал. Не от знаний и чтения это чувство, а от чего-то совсем другого, того, что идет не от ума, а от сердца. Все мы каким-то таинственным образом связаны в Боге друг с другом. И чем больше сердце святого, чем больше оно может вместить в себя друзей, тем больше любви он будет излучать на тех, кто способен это понять и почувствовать.

Преподобный старец Серафим сумел в своей жизни воплотить то, о чем мы только мечтаем. Стать свободным от мира. Он был мягок внутри для Бога и тверд снаружи для искушений. Единственной радостью для старца был Христос. И этой радостью он делился со всеми и продолжает делиться сейчас. Поэтому мы все слышим сладкий голос старца: «Радость моя!» и чувствуеем, что это именно та радость, которую ищут наши, исстрадавшиеся от боли, сердца.

Главный признак уверовавшей души — ее отрешенность от всего земного. О личности старца Серафима мне больше говорит не чтение его жития, а некое внутреннее вслушивание в его святое имя. В имени каждого человека есть тайна личности. В этом молчаливом вслушивании, в этой тишине Божественная благодать возвещает нам тайну духа старца, погруженного в блаженство Царства Божия. Можно много читать и размышлять о прочитанном, но «думание» еще никого не спасало. Спасает нас отказ от эгоизма с полным доверием Богу.
Потерявший свое «Я» в Боге, обретает в Нем свой дух. Старец Серафим оставил мир и нашел любовь, потому что она не живет в этом мире. Он оставил свой ум и нашел истину. Оставил слова и в безмолвии обрел Христа. Наш личный ад находится в голове, которая нас все время обманывает. Зависть, страх, гнев, похоть – все это липкая лента, которая пристёгивает нас к миру. Бесстрастие же открепляет от него. А любовь, смирение и покаяние прилепляют к миру горнему.

Подвижническая жизнь старца Серафима проходила в безмолвии, и это давало ему силы хранить ум в тишине безмыслия. Так его душа наполнялась благодатью. Соль земли — это смиренные люди. Не будь их в мире, он бы перестал существовать. Чего мы ждем, чтобы спастись? Болезни с ее страхами и мучениями, войны, какого-то пинка от Бога? Мы не можем решиться отказаться от чувства обладания и права собственности на то, что принадлежит не нам, а Богу. Надеемся, что еще поживем, и авось пронесет. Пролетит мимо ракета, не возьмет за горло болезнь, смерть по своей многозаботливости забудет наш адрес… Самая большая гора, которую нам нужно переставить силой веры с одного места на другое – это мы сами. Сложнее всего отказаться ради Христа от себя самого, от своего, от того, что так дорого сердцу. Преподобный Серафим Саровский смог. У него это получилось, и он стал тем, кем стал. А что же мы?

Что мы найдем, если откажемся от своего «я»? Может быть то, что весь мир, вся Вселенная наполнена Христом? То, что мир держится не на силе гравитации, массе и скорости, а на любви и радости? Когда это увидел преподобный Серафим, его сердце наполнилось состраданием к гибнущей твари. И он стал молиться за весь мир. Нам не нужны доказательства бытия Бога, нам нужна благодать. Война, жизнь, здоровье, тело, мысли – все это приходит и уходит. А наш дух остаётся неизменным, как и Бог, по образу Которого он создан. Любой наш страх уходит корнями в боязнь смерти. Но если человек постиг, что он есть бессмертный дух и не может умереть, то познание своего бессмертия становится для него вечной радостью и любовью.

Мы видим себя то больными, то здоровыми, богатыми или бедными, радостными или унылыми. Мы наблюдаем, как меняемся сами, как изменяется наша судьба, наш мир. Но разве все происходящее не похоже на фильм, в котором одна сцена сменяет другую, а мы – и герои, и зрители одновременно? Это кино имеет начало и конец. Сеанс закончится, мы встанем и пойдем домой. Но где будет этот дом? Все зависит от той роли, которую мы играли в фильме под названием «Моя судьба». Чтобы правильно сыграть свою роль и понять, чего хочет от нас Режиссёр, нужно не увлекаться игрой, а чаще смотреть на происходящее, сидя в кресле зрительного зала.

Отдать Богу все без остатка – значит войти в притвор рая. Бога не может понять никакая мысль. Его не нужно искать, потому что нет ни одного места, где бы не было Господа. Болезни и скорби — это то, что возвращает нас к самим себе. Старец Серафим познал Бога, потому что смог успокоить свой ум и открыть Ему свое сердце. Тогда он увидел, что не Херувимы и Серафимы являются престолами Божьими, а смиренные и кроткие сердца, исполненные любви и сострадания. Большинство людей сосредоточены на текущих проблемах и решают насущные задачи. Преподобный Серафим сосредоточился только на Боге и стал богом по дару Духа Святого. Преобразившись в благодати, старец стал солью земли. Избавившись от всех тревог и беспокойств, он смог отдать все свои тяготы и заботы Христу, и Тот понес их. Отдав Ему свою временную жизнь, батюшка Серафим получил жизнь бесконечную. Что же нам мешает?

Старец не говорил о Царстве Божием, его невозможно описать никаким словом. Он только сказал, что если бы мы всю жизнь жили в яме, наполненной червями, и они грызли бы наше тело, то мы бы и на это согласились, лишь бы не потерять то, что Бог уготовал любящим Его. Можно молиться много, долго и о разном. А можно только сказать: «Да будет воля Твоя, Боже, пусть будет так, как хочешь Ты, а не как я хочу». И на этом успокоиться. Каждая вещь — это наша мысль о ней. Мы окружили себя мыслями-вещами и трясемся, боясь их потерять. Отпустив мысли о вещах, мы отпускаем и вещи, которыми дорожим. Так обретается свобода не только от вещей, но и от своего тела. Мысли-вещи отступают, а Бог в освободившемся пространстве являет нам Себя.

То, что мы сеем, то и соберем. Винить будет некого. Вся вселенная помещается в одном нашем сердце. Настолько оно бездонное! Видимое временно, невидимое вечно. То, что внутри, важнее того, что снаружи. Поэтому и говорил преподобный Серафим: «Стяжи дух мирен и тысячи вокруг тебя спасутся». Чем больше внутреннего покоя, тем больше благодати входит в сердце. В безмолвии своего духа старец видел Христа, в покое сердца переживал встречу с Богом, в тишине ума созерцал священнодействие Духа Святого. Преподобный слышал духом, как взывают звезды к людям: «Вернитесь к Отцу Небесному»; как кричит Земля: «Слушайте Христа»; как воздух взывает: «Напоите себя Духом Святым». Но люди живут, опустив голову в землю, не слыша, не видя и не понимая, зачем им дана такая короткая жизнь на этом свете.

Красота Божьего мира нам дана только для того, чтобы мы, смотря на горы, леса и луга, переживали в сердце красоту горнего мира. Ведь все это – лишь тень того, что уготовал Бог любящим Его. Страдания нам доставляет привязанность к миру, телу, всему тому, что мы считаем своим. Что бы с нами не происходило, Господь есть неизменная Любовь: «Господь дал, Господь и взял, да будет имя Господне благословенно» (Иов. 1:21). Истина в том, что наш дух не принадлежит миру. Он принадлежит свободному Богу и потому свободен от мира, который не имеет над ним никакой власти. Старец Серафим всегда пребывал в любви, потому что обрел покой. Любящий Бога не беспокоится ни о чем, потому что отдал Ему все свои заботы и попечения и стал свободен в Божественной любви. Не имея ни малейшей привязанности к миру, старец Серафим все силы души и сердца отдал Богу. Поэтому он и обрел величайшее блаженство. Это блаженство есть Божественная благодать, море любви, в которое погрузился его дух. Чувствуя эту любовь преподобного, мы так хотим приобщиться к ней и окунуться в нее с головой. А сам старец летит к нам навстречу, подобно светлой чайке из бесконечного моря Божественной Любви, зовя за собой в это дивный свет.