Про выборы и отрезанное ухо
События – в стране и лично у меня – развиваются очень быстро, и я не успеваю ничего записать, сформулировать, а значит и осмыслить. Но хорошо, что есть разные телеграмм каналы, которые читаю, и те, в которых можно писать комментарии. Так, в запале спора, или по другой причине иногда что-нибудь напишешь, получишь ответ, потом думаешь как бы это сказать точнее, подбираешь слова, мучаешься, забываешь и где-нибудь в шесть утра по дороге на работу в тесной китайской маршрутке вдруг поймешь: нет, не верно я написал, нужно было маленько по-другому. И в голове у тебя уже не мутный расплывшийся образ непонятно чего, а твердое убеждение.
Хорошо что есть интернет. И вам братья и сестры: пишущие и читающие, ведущие свои каналы и просто получающие настойчивые письма и комментарии, историкам , социологам, филологам, патриотам, либералам, анархистам, дорогим уважаемым квирам и людям старой веры (придерживающимся традиционных ценностей), спешу сообщить: Я с вами! Также как и вы, я взял на себя смелость сформулировать и описать свой опыт. И как Робинзон на необитаемом острове отправляю вам пост, за постом в бескрайний океан интернета! Будем общаться и пусть победит прогресс!
Про выборы сразу не написал, а теперь уже и не так важно. Все забыли, да и я не могу рассказать о них так, как планировал это сделать ещё 17-го марта. Я хотел описать свой опыт члена УИК. Но напишу теперь лишь то, что ярче всего запомнил: много голосов за путина, то, как стратегия Полдень против путина на нашем участке не сработала.
Я два дня ходил с ящиком для надомного голосования и запомнил активных пенсионеров. Как они встречали нас, радостно и возбужденно пересказывая последние новости: там кто-то залил зеленкой избирательные урны, там Памфилова высказалась о провокациях. Как они были мобилизованы! Несколько человек рассказали нам, как уговаривали своих знакомых пенсионеров подать заявление на надомное голосование. Одна бабушка со смехом сообщила, что говорила подружкам: тем, кто не станет голосовать, не будут повышать пенсию. Многие говорили о своем большом возрасте и «годах, отданных стране». Все они голосовали за путина. Обычно они вслух обозначали свой выбор. Мне уже начало казаться – на третий день – что мы участвуем в каком то празднике. Мы как дед мороз и снегурочка ходим по адресам, а бодрые старички, как дети спешат взойти на стульчик, рассказать стишок и получить подарок.
События – в стране и лично у меня – развиваются очень быстро, и я не успеваю ничего записать, сформулировать, а значит и осмыслить. Но хорошо, что есть разные телеграмм каналы, которые читаю, и те, в которых можно писать комментарии. Так, в запале спора, или по другой причине иногда что-нибудь напишешь, получишь ответ, потом думаешь как бы это сказать точнее, подбираешь слова, мучаешься, забываешь и где-нибудь в шесть утра по дороге на работу в тесной китайской маршрутке вдруг поймешь: нет, не верно я написал, нужно было маленько по-другому. И в голове у тебя уже не мутный расплывшийся образ непонятно чего, а твердое убеждение.
Хорошо что есть интернет. И вам братья и сестры: пишущие и читающие, ведущие свои каналы и просто получающие настойчивые письма и комментарии, историкам , социологам, филологам, патриотам, либералам, анархистам, дорогим уважаемым квирам и людям старой веры (придерживающимся традиционных ценностей), спешу сообщить: Я с вами! Также как и вы, я взял на себя смелость сформулировать и описать свой опыт. И как Робинзон на необитаемом острове отправляю вам пост, за постом в бескрайний океан интернета! Будем общаться и пусть победит прогресс!
Про выборы сразу не написал, а теперь уже и не так важно. Все забыли, да и я не могу рассказать о них так, как планировал это сделать ещё 17-го марта. Я хотел описать свой опыт члена УИК. Но напишу теперь лишь то, что ярче всего запомнил: много голосов за путина, то, как стратегия Полдень против путина на нашем участке не сработала.
Я два дня ходил с ящиком для надомного голосования и запомнил активных пенсионеров. Как они встречали нас, радостно и возбужденно пересказывая последние новости: там кто-то залил зеленкой избирательные урны, там Памфилова высказалась о провокациях. Как они были мобилизованы! Несколько человек рассказали нам, как уговаривали своих знакомых пенсионеров подать заявление на надомное голосование. Одна бабушка со смехом сообщила, что говорила подружкам: тем, кто не станет голосовать, не будут повышать пенсию. Многие говорили о своем большом возрасте и «годах, отданных стране». Все они голосовали за путина. Обычно они вслух обозначали свой выбор. Мне уже начало казаться – на третий день – что мы участвуем в каком то празднике. Мы как дед мороз и снегурочка ходим по адресам, а бодрые старички, как дети спешат взойти на стульчик, рассказать стишок и получить подарок.
Про ухо
терроризм страшное преступление. Мы все беззащитны перед этой фигней.
Но я запомнил то, что произошло после теракта. Показательные кадры с издевательством над преступниками. И здесь у меня есть твердое убеждение, но я не стану его писать полностью, а напишу лишь часть, и то, как я получил это убеждение.
Я писал несколько раз в разных группах о своей армии. Вот так, часто после того, как я решился описать в спорах, то, что я помню, я и понял, что со мной произошло в прошлом. Так это работает, оказывается.
Ну так я писал об одной практике. Где то после месяца службы наши командиры собрали нас в палатке и прокрутили нам кассету, подброшенную в часть. На пленке были кадры с убийством военнослужащих нашей части, которые служили здесь раньше. Все они по разным причинам, оказались в плену и были убиты. Кому то отрезали голову, кого то просто застрелили. Я запомнил, что люди вели себя по разному перед смертью. И ещё хрип умирающего человека. Но целую картину вспомнить не могу.
Зачем нам показывали эту смерть? командиры скорее всего хотели добиться дисциплины. Чтобы мы не выходили в город из комендатуры. У них был свой мотив. И была налаженная практика демонстрации таких кадров. Наши командиры были как бы одними из организаторов нашего просмотра. Но они реагировали на ситуацию и старались нас защитить, наверное.
Другими организаторами нашего просмотра были боевики. Ну те кто убивал, снимал и подбрасывал нам эти кассеты. Я знаю что они проделывали такое постоянно и в других местах. И проводились целые операции, частью которых было прокрутить такие кадры большой аудитории. Во время таких операций у них многие гибли. Так что для них это всё было серьёзно и были свои мотивы, которые мне детально не известны.
Видел я потом похожие кадры и по телевизору. Тут уж наше государство решило показать эту дикость всем. Но это всё было реакцией на действия боевиков. Ну хотя бы такое объяснение можно было дать.
Ведь у людей, участвующих в операции или войне обычно есть свои личные мотивы участвовать. Даже если вы появились здесь не совсем осознанно (были призваны и т.д.) со временем, будучи втянуты во всё происходящее, у вас появятся личные причины – может быть погибнет друг или ещё что то такое произойдет, после чего эта война станет вашей. Ну вот такие кадры и были личной причиной участвовать. Просто было понятно, что есть дикость, против которой нужно защищать людей. Государство тем и отличается от террористов, что ведет себя по-другому.
терроризм страшное преступление. Мы все беззащитны перед этой фигней.
Но я запомнил то, что произошло после теракта. Показательные кадры с издевательством над преступниками. И здесь у меня есть твердое убеждение, но я не стану его писать полностью, а напишу лишь часть, и то, как я получил это убеждение.
Я писал несколько раз в разных группах о своей армии. Вот так, часто после того, как я решился описать в спорах, то, что я помню, я и понял, что со мной произошло в прошлом. Так это работает, оказывается.
Ну так я писал об одной практике. Где то после месяца службы наши командиры собрали нас в палатке и прокрутили нам кассету, подброшенную в часть. На пленке были кадры с убийством военнослужащих нашей части, которые служили здесь раньше. Все они по разным причинам, оказались в плену и были убиты. Кому то отрезали голову, кого то просто застрелили. Я запомнил, что люди вели себя по разному перед смертью. И ещё хрип умирающего человека. Но целую картину вспомнить не могу.
Зачем нам показывали эту смерть? командиры скорее всего хотели добиться дисциплины. Чтобы мы не выходили в город из комендатуры. У них был свой мотив. И была налаженная практика демонстрации таких кадров. Наши командиры были как бы одними из организаторов нашего просмотра. Но они реагировали на ситуацию и старались нас защитить, наверное.
Другими организаторами нашего просмотра были боевики. Ну те кто убивал, снимал и подбрасывал нам эти кассеты. Я знаю что они проделывали такое постоянно и в других местах. И проводились целые операции, частью которых было прокрутить такие кадры большой аудитории. Во время таких операций у них многие гибли. Так что для них это всё было серьёзно и были свои мотивы, которые мне детально не известны.
Видел я потом похожие кадры и по телевизору. Тут уж наше государство решило показать эту дикость всем. Но это всё было реакцией на действия боевиков. Ну хотя бы такое объяснение можно было дать.
Ведь у людей, участвующих в операции или войне обычно есть свои личные мотивы участвовать. Даже если вы появились здесь не совсем осознанно (были призваны и т.д.) со временем, будучи втянуты во всё происходящее, у вас появятся личные причины – может быть погибнет друг или ещё что то такое произойдет, после чего эта война станет вашей. Ну вот такие кадры и были личной причиной участвовать. Просто было понятно, что есть дикость, против которой нужно защищать людей. Государство тем и отличается от террористов, что ведет себя по-другому.
Мой доклад на конференции был о практике коллективного написания автобиографий для мемориальных проектов в СССР и о воспоминаниях активистки, написанных специально для проекта.
Все эти участники советских мемориальных проектов от комиссий Истпарта в 1920-х до Клубов ветеранов в 1970—1980 х годов практикуют коллективное написание автобиографических текстов. Участие коллектива организовано по-разному: в виде заказа написать воспоминания на определенную тему; предложение использовать в качестве ориентира для автора воспоминаний опросную анкету с формальными пунктами общей биографии «советского человека»; вечерами памяти (некоторые проекты), специальными комиссии на которых зачитывались или рассказывались воспоминания, обсуждались и предлагались изменения текста.
Важно ещё, наверное, помнить, что все эти клубы ветеранов в 1960-х – 1970-х гг. активно занимались социальной деятельностью – помогали ветеранам получить мед. помощь, в быту, оформить льготы и т.д. В этой работе дискурс «заслуженного человека» приобретал решающее влияние. Клубы рассылали письма чиновникам с просьбами и требованием обратить внимание на проблему орденоносца, члена партии, участника войны и т.д. (всё это пункты из формальной биографической анкеты). То есть иметь прошлое близкое к формальной героической биографии советского человека, было где то, даже, способом выживания для автора.
Это коллективное авторство, мне кажется, хорошо сочетается с теоретическим представлением о том, что существует «советский человек» как реальный объект и через воспоминания ветеранов мы сможем обнаружить его «внутренний мир». Новосибирский ученый Варлен Львович Соскин именно по этой причине начинает свой проект по сбору воспоминаний представителей интеллигенции в начале 1970-х. Ему нужно было писать работы об истории советской интеллигенции Сибири (плановая деятельность сотрудника Института истории). Но делопроизводственные документы архивов не давали представления о «психологии и мировоззрени ее (интеллигенции) отдельных представителей, профессиональных групп и интеллигенции в целом». Сибирские историки начинают собирать «источники личного происхождения». «Субьективность», «освещение событий сквозь призму памяти и сознание авторов» много лет были причиной второсортности таких документов в советской науке. Но Варлен Львович уверен, что при должном источниковедческом анализе, проблема субъективного искажения решается. И ещё у него был сформулирован свой взгляд на память, в корне отличающийся от взглядов современных memory studies, противопоставляющих память и науку: „сито” памяти, пропуская прошлое, как бы отсеивает важное от второстепенного, оставляя нам то, что является главным, определяющим, ценным для истории. Воспоминания, таким образом, своеобразно дополняют материалы архивов и периодической печати, позволяя читателю сделать более глубокие обобщения». То, что сохранилось в памяти и есть главное и может расцениваться равнозначно с делопроизводственным документом! Но тут я ушел немного в сторону от коллективного творчества. Но мне кажется нам важно видеть этот путь превращения ветерана в эксперта. Потому что у него «сито памяти» сохраняет историю и своим знанием он отличается от человека молодого. Возможно «сито памяти» и устраняет «субьективные искажения». К сожалению, Варлен Львович не раскрыл подробнее свои взгляды, но может я ещё найду что то у него. Да и они . конечно распространяли форимальную анкету и все слова в ковычках про «сито памяти» и т.д., они из предисловия к этой анкете
Группа Соскина, раскрывая «психологию» советского человека отобрала несколько показательных отрывков из собранных воспоминаний, и опубликовали в сборнике «Школа и учительство Сибири» в 1977 г. Эти отрывки из воспоминаний (1 глава книги) должны были "оживлять» и дополнять тексты, написанные профессиональными историками на материалах делопроизводственных документов (2 часть книги). П. Д. Войтик – новосибирский историк и педагог был автором одной статьи из второй главы. Он писал о выдающихся педагогах Сибири.
Все эти участники советских мемориальных проектов от комиссий Истпарта в 1920-х до Клубов ветеранов в 1970—1980 х годов практикуют коллективное написание автобиографических текстов. Участие коллектива организовано по-разному: в виде заказа написать воспоминания на определенную тему; предложение использовать в качестве ориентира для автора воспоминаний опросную анкету с формальными пунктами общей биографии «советского человека»; вечерами памяти (некоторые проекты), специальными комиссии на которых зачитывались или рассказывались воспоминания, обсуждались и предлагались изменения текста.
Важно ещё, наверное, помнить, что все эти клубы ветеранов в 1960-х – 1970-х гг. активно занимались социальной деятельностью – помогали ветеранам получить мед. помощь, в быту, оформить льготы и т.д. В этой работе дискурс «заслуженного человека» приобретал решающее влияние. Клубы рассылали письма чиновникам с просьбами и требованием обратить внимание на проблему орденоносца, члена партии, участника войны и т.д. (всё это пункты из формальной биографической анкеты). То есть иметь прошлое близкое к формальной героической биографии советского человека, было где то, даже, способом выживания для автора.
Это коллективное авторство, мне кажется, хорошо сочетается с теоретическим представлением о том, что существует «советский человек» как реальный объект и через воспоминания ветеранов мы сможем обнаружить его «внутренний мир». Новосибирский ученый Варлен Львович Соскин именно по этой причине начинает свой проект по сбору воспоминаний представителей интеллигенции в начале 1970-х. Ему нужно было писать работы об истории советской интеллигенции Сибири (плановая деятельность сотрудника Института истории). Но делопроизводственные документы архивов не давали представления о «психологии и мировоззрени ее (интеллигенции) отдельных представителей, профессиональных групп и интеллигенции в целом». Сибирские историки начинают собирать «источники личного происхождения». «Субьективность», «освещение событий сквозь призму памяти и сознание авторов» много лет были причиной второсортности таких документов в советской науке. Но Варлен Львович уверен, что при должном источниковедческом анализе, проблема субъективного искажения решается. И ещё у него был сформулирован свой взгляд на память, в корне отличающийся от взглядов современных memory studies, противопоставляющих память и науку: „сито” памяти, пропуская прошлое, как бы отсеивает важное от второстепенного, оставляя нам то, что является главным, определяющим, ценным для истории. Воспоминания, таким образом, своеобразно дополняют материалы архивов и периодической печати, позволяя читателю сделать более глубокие обобщения». То, что сохранилось в памяти и есть главное и может расцениваться равнозначно с делопроизводственным документом! Но тут я ушел немного в сторону от коллективного творчества. Но мне кажется нам важно видеть этот путь превращения ветерана в эксперта. Потому что у него «сито памяти» сохраняет историю и своим знанием он отличается от человека молодого. Возможно «сито памяти» и устраняет «субьективные искажения». К сожалению, Варлен Львович не раскрыл подробнее свои взгляды, но может я ещё найду что то у него. Да и они . конечно распространяли форимальную анкету и все слова в ковычках про «сито памяти» и т.д., они из предисловия к этой анкете
Группа Соскина, раскрывая «психологию» советского человека отобрала несколько показательных отрывков из собранных воспоминаний, и опубликовали в сборнике «Школа и учительство Сибири» в 1977 г. Эти отрывки из воспоминаний (1 глава книги) должны были "оживлять» и дополнять тексты, написанные профессиональными историками на материалах делопроизводственных документов (2 часть книги). П. Д. Войтик – новосибирский историк и педагог был автором одной статьи из второй главы. Он писал о выдающихся педагогах Сибири.
И вот где-то пол года назад я нашел в фонде Войтика переписку с Микулиной-Ивановой (1873—1967) (см посты выше) – сибирячкой, пенсионеркой и бестужевкой. Она участвовала в мемориальном ветеранском проекте бывших бестужевок и разыскивала таковых в Сибири и связалась с Войтиком потому что рассчитывала через него получить сведения о сибирячках.
Проект бестужевок гораздо мощнее и значительнее того, что я видел в Сибири (проекта Соскина и собрания Клуба ветеранов пед. труда). Но он очень похож на то, что делали сибиряки – ветераны и историки. У бестужевок есть свои особенности, но в целом очень похож. Вот Микулина –Иванова была вовлечена в собирательскую деятельность, распространяла анкету, вела переписку с сибирячками. У Московского бюро бестужевок была комиссия воспоминаний, на которой периодически обсуждались тексты написанные и присланные бывшими бестужевками. Планировалось публиковать самые показательные. Заседания этой комиссии и были самой яркой формой проявления коллективного творчества. По результатам обсуждения тексты исправлялись. Микулина –Иванова в перпиские с Войтиком немного рассказывает о таких заседаниях. Она, также, привлекает Войтика к коллективному творчеству бестужевок и они вдвоем пишут статью о Высших женских курсах в Томске. Войтик как историк , а Микулина Иванова как одна из организаторок этих курсов ( она жила в Томске в 1910—1919 гг). Со статьей ничего не вышло (планировали опубликовать ее в одном из сборников бестужевок), но два автора сблизились в переписке и освоили коллективное творчество. И вот Микулина –Иванова высылает Войтеку свои воспоминания (которые она постоянно называет дневниками) с тем, чтобы он поработал над ними и выбрал из них самое важное для статьи о «выдающихся сибирячках». Она сама хотела выкинуть из текста все личное (там есть история любви и т.д.), но не смогла этого сделать потому, что рассыпалось единство текста. И она просит Войтека сделать эту работу (откинуть ненужное личное) и включить ее текст в статью о выдающихся сибирячках.
Микулина Иванова была образованной женщиной. Врач и журналист (в 1929 г она написала книгу «Здоровье женщины», в 1925-1931 гг. заведовала отделом семьи в «Женском» журнале, была сотрудником журнала «Друг детей»). Но вовлечена в написание автобиографии была только в 1960-х годах. Её текст возник в коллективном творчестве и ориентировался на образ «передового отряда советских женщин». сконструированный мемориальным проектом бывших бестужевок .
Проект бестужевок гораздо мощнее и значительнее того, что я видел в Сибири (проекта Соскина и собрания Клуба ветеранов пед. труда). Но он очень похож на то, что делали сибиряки – ветераны и историки. У бестужевок есть свои особенности, но в целом очень похож. Вот Микулина –Иванова была вовлечена в собирательскую деятельность, распространяла анкету, вела переписку с сибирячками. У Московского бюро бестужевок была комиссия воспоминаний, на которой периодически обсуждались тексты написанные и присланные бывшими бестужевками. Планировалось публиковать самые показательные. Заседания этой комиссии и были самой яркой формой проявления коллективного творчества. По результатам обсуждения тексты исправлялись. Микулина –Иванова в перпиские с Войтиком немного рассказывает о таких заседаниях. Она, также, привлекает Войтика к коллективному творчеству бестужевок и они вдвоем пишут статью о Высших женских курсах в Томске. Войтик как историк , а Микулина Иванова как одна из организаторок этих курсов ( она жила в Томске в 1910—1919 гг). Со статьей ничего не вышло (планировали опубликовать ее в одном из сборников бестужевок), но два автора сблизились в переписке и освоили коллективное творчество. И вот Микулина –Иванова высылает Войтеку свои воспоминания (которые она постоянно называет дневниками) с тем, чтобы он поработал над ними и выбрал из них самое важное для статьи о «выдающихся сибирячках». Она сама хотела выкинуть из текста все личное (там есть история любви и т.д.), но не смогла этого сделать потому, что рассыпалось единство текста. И она просит Войтека сделать эту работу (откинуть ненужное личное) и включить ее текст в статью о выдающихся сибирячках.
Микулина Иванова была образованной женщиной. Врач и журналист (в 1929 г она написала книгу «Здоровье женщины», в 1925-1931 гг. заведовала отделом семьи в «Женском» журнале, была сотрудником журнала «Друг детей»). Но вовлечена в написание автобиографии была только в 1960-х годах. Её текст возник в коллективном творчестве и ориентировался на образ «передового отряда советских женщин». сконструированный мемориальным проектом бывших бестужевок .
Отрывок из воспоминаний одного новосибирского бездомного. Серега повар рассказывает о том, как он организовал видеосалон находясь " на химии".
Это я прочитал кое что о видеосалонах на канале А Фокина USSReserch ( кстати всем рекомендую канал) и вспомнил об этом рассказе
Это я прочитал кое что о видеосалонах на канале А Фокина USSReserch ( кстати всем рекомендую канал) и вспомнил об этом рассказе
Forwarded from М М
Чем закончилось-мне дали два с половиной по двести шестой части второй, и из зала суда, я там ни дня не провёл ни в тюрьме нигде -направили в комендатуру. Комендатура была на Красина (остановка в Дзержинском районе –недалеко от того места ,где Серёга жил ) остановка Красина . Два этажа занимала комендатура, третий этаж-принудительное алкогольное лечение. Всё, я туда пришёл-очень понравилось мне. Ты ночевал в комендатуре, после рабочего дня ты предоставлен сам себе. Ну …нормально, «на химии» жилось хорошо, руководство такое, не особо требовательное. Ну приходили поддатенькие. Лишь бы только не было скандалов, не зачинял драк. Ну милиция-- всё таки это милиция, особо не разгуляешься. Нормально! К концу комендатуры, где то года уже полтора я там провёл, был товарищ у меня немец. А в то время уже начинали с Германией общаться, и прислали ему из Германии два видео магнитофона! В то время это вообще был бешеный дефицит. Он открыл видео-салон. Тогда была мода. У меня же была возможность. Там старая моя подруга, была простым продавцом, стала зам. директора, у неё была комната и она расселила всех своих соседей и стала сама хозяйкой 3-х комнатной квартиры. Ну как то отношения у нас с ней были, но как то не особо. Но она мне помогала. То есть на мне лежало-вино. Я брал вино у неё, и продавали чуть-чуть подороже в этом видео кафе. Я помню его разливали. Были чашечки и были кофейники. Вот короче кофейник как раз –ровно ноль семь входило. Студенты все знали, это было при институте связи. Кафе и видеосалон –были официально, подпольным было вино. Распитие вина. Ну всё там что как ну….Пачка печенья на столе, вот этот чайничек, типо, как с чаем , ну и всё а остальное … Я не помню точно. Ну если видеосалон стоил пятёрку, то вместе с вином это где-то было у нас рублей двадцать-двадцать пять. Это было студенческое кафе-чисто студенты. Один два может кто-нибудь приехал из деревни-шли фильмы смотреть. А студенты всё уже пересмотрели. Там кассеты же не часто менялись. Просто посидеть пообщаться, попить винца. Ну то есть платили как бы за вино. Выходило, что бутылка вина, за вино там платили примерно 12 рублей
Forwarded from Городские историки
Советский горожанин и его репрезентация
В конце 2023 г. в издательстве Уральского гос. экономического ун-та вышла монография историков Марины Клиновой и Андрея Трофимова Визуальные стандарты образа жизни советского городского населения после мировых войн. Книга выложена в открытом доступе, так что смело кликайте на гиперссылку.
В центре внимания работы изобразительная репрезентация городской повседневности в Советском Союзе 1920-х – нач. 1960-х гг. Исследование выполнено в рамках визуальной антропологии, в которой, как верно подметили авторы, городской образ жизни в СССР чаще показывается лишь фоном для описания других тем: телесности, эмоций, труда, потребления и тд. Клинова и Трофимов попытались преодолеть этот эффект, рассказывая об образах труда, отдыха, потребления, услуг и вещей советского горожанина как о целостной системе повседневности.
Вообще монография отличается своей фундированностью – историки подробно размышляют над методами работы с визуальным материалом, который они вытащили из десяток советских центральных журналов, областных и городских газет, и даже заводской прессы. По их мнению, к 1950-м гг. репрезентация советского горожанина определялась нормами сложной интеллигентско-этатистской модерности. С одной стороны, пресса в СССР создавала рациональный общественный порядок, но с другой – ей не было чуждо изображение реальности.
Авторы подчеркивают, что визуальный мир советского горожанина в основном отражал действительную материальность машин, механизмов, технологий, зданий, вещей или тех же практик, зачастую имевших натуралистический характер. Они показывали будущее, но им не были присущи симулякры или имитация. В то же время советское общество шло к поляризации на городское и сельское население, которая фиксировалась в рекламном дискурсе – для одних доступность деликатесов, а для других нередко отсутствие базовых продуктов. Так что и при социализме горожанин жил среди рекламы.
Отдельное богатство книги – это ее иллюстративный ряд, с головой погружающий в визуальный мир советского города.
В конце 2023 г. в издательстве Уральского гос. экономического ун-та вышла монография историков Марины Клиновой и Андрея Трофимова Визуальные стандарты образа жизни советского городского населения после мировых войн. Книга выложена в открытом доступе, так что смело кликайте на гиперссылку.
В центре внимания работы изобразительная репрезентация городской повседневности в Советском Союзе 1920-х – нач. 1960-х гг. Исследование выполнено в рамках визуальной антропологии, в которой, как верно подметили авторы, городской образ жизни в СССР чаще показывается лишь фоном для описания других тем: телесности, эмоций, труда, потребления и тд. Клинова и Трофимов попытались преодолеть этот эффект, рассказывая об образах труда, отдыха, потребления, услуг и вещей советского горожанина как о целостной системе повседневности.
Вообще монография отличается своей фундированностью – историки подробно размышляют над методами работы с визуальным материалом, который они вытащили из десяток советских центральных журналов, областных и городских газет, и даже заводской прессы. По их мнению, к 1950-м гг. репрезентация советского горожанина определялась нормами сложной интеллигентско-этатистской модерности. С одной стороны, пресса в СССР создавала рациональный общественный порядок, но с другой – ей не было чуждо изображение реальности.
Авторы подчеркивают, что визуальный мир советского горожанина в основном отражал действительную материальность машин, механизмов, технологий, зданий, вещей или тех же практик, зачастую имевших натуралистический характер. Они показывали будущее, но им не были присущи симулякры или имитация. В то же время советское общество шло к поляризации на городское и сельское население, которая фиксировалась в рекламном дискурсе – для одних доступность деликатесов, а для других нередко отсутствие базовых продуктов. Так что и при социализме горожанин жил среди рекламы.
Отдельное богатство книги – это ее иллюстративный ряд, с головой погружающий в визуальный мир советского города.
Из Дневника Колыванской второклассной учительской школы.
Появились такие школы массово в начале 20 века. Финансировались Духовным ведомством и заправляли всем у них батюшки. Готовили преподавателей для приходских училищ, народных школ и т.д. Для самого низшего образования, которое было в руках церкви.
Дневник хранится в МИРОНО ( музей образования в Новосибирске).
Составлен учителями. Записи сделаны как минимум 4-мя разными людьми (нужно уточнить) . Записи где то с начала века (точнее пока не могу сказать). За 1912-1915 гг. записи почти ежедневно. Но некоторые месяцы пропущены.
Были публикации по дневнику, но только краеведческого уровня (методисты музея, учителя, школьники —на краеведческих порталах).
Я выставлю некоторые записи ( самые интересные)
19 марта 1913 года
…Некоторые из учеников общежития (Поскребышев, Поломошнов, Евг Аликин и Арчентов [нрзб]), имея плохие отношения с учениками местного городского училища, составили письмо от лица всех учащихся Второклассной школы на имя г. инспектора первого училища с просьбою оградить их от нападок учащихся городского училища, но, не будучи тверды в орфографии и боясь оказаться в неловком положении, попросили дежурного учителя проверить им это письмо, твердо заявив о его коллективности.
Дежурный учитель проверил и исправил некоторые грамматические погрешности письма, законченного подписью: «Ученики Второклассной школы», но сомневаясь в его коллективности (ибо были уже коллективные заявления от лица учеников, о которых они даже не знали) и имея в виду вообще ненормальность подобных выступлений, всегда связанных с лишними неприятностями, исследовал причины, побудившие учеников обратиться к г. Инспектору 1-го училища.
Оказалось, что о «коллективном письме» знало весьма ограниченное число учеников (10%), особенно заинтересованных отношениями с учениками городского училища – мальчиками и девочками.
Кроме того, некоторые из этих учеников, как оказалось сами отличились грубыми выходками против учеников городского училища.
Сделав выговор виновникам письма и недоразумений с учениками первыми городского училища, дежурный учитель указал на ненормальность подобных выступлений и попросил учеников в следующий раз с просьбами, если они действительно будут необходимы, обращаться не к инспектору городского училища – лицу постороннему– а к дежурному учителю или-же непосредственно к пед совету Второклассной школы.
Появились такие школы массово в начале 20 века. Финансировались Духовным ведомством и заправляли всем у них батюшки. Готовили преподавателей для приходских училищ, народных школ и т.д. Для самого низшего образования, которое было в руках церкви.
Дневник хранится в МИРОНО ( музей образования в Новосибирске).
Составлен учителями. Записи сделаны как минимум 4-мя разными людьми (нужно уточнить) . Записи где то с начала века (точнее пока не могу сказать). За 1912-1915 гг. записи почти ежедневно. Но некоторые месяцы пропущены.
Были публикации по дневнику, но только краеведческого уровня (методисты музея, учителя, школьники —на краеведческих порталах).
Я выставлю некоторые записи ( самые интересные)
19 марта 1913 года
…Некоторые из учеников общежития (Поскребышев, Поломошнов, Евг Аликин и Арчентов [нрзб]), имея плохие отношения с учениками местного городского училища, составили письмо от лица всех учащихся Второклассной школы на имя г. инспектора первого училища с просьбою оградить их от нападок учащихся городского училища, но, не будучи тверды в орфографии и боясь оказаться в неловком положении, попросили дежурного учителя проверить им это письмо, твердо заявив о его коллективности.
Дежурный учитель проверил и исправил некоторые грамматические погрешности письма, законченного подписью: «Ученики Второклассной школы», но сомневаясь в его коллективности (ибо были уже коллективные заявления от лица учеников, о которых они даже не знали) и имея в виду вообще ненормальность подобных выступлений, всегда связанных с лишними неприятностями, исследовал причины, побудившие учеников обратиться к г. Инспектору 1-го училища.
Оказалось, что о «коллективном письме» знало весьма ограниченное число учеников (10%), особенно заинтересованных отношениями с учениками городского училища – мальчиками и девочками.
Кроме того, некоторые из этих учеников, как оказалось сами отличились грубыми выходками против учеников городского училища.
Сделав выговор виновникам письма и недоразумений с учениками первыми городского училища, дежурный учитель указал на ненормальность подобных выступлений и попросил учеников в следующий раз с просьбами, если они действительно будут необходимы, обращаться не к инспектору городского училища – лицу постороннему– а к дежурному учителю или-же непосредственно к пед совету Второклассной школы.