#конъюнктура
Решение об отсрочке повышения утилизационного сбора стало одной из экономических мер, которую можно рассматривать как пример прагматичного подхода со стороны власти. Формально речь идёт о переносе сроков вступления в силу новой редакции расчётов, вызвавшей резкую реакцию со стороны представителей ряда отраслей, прежде всего — автопрома и предприятий, ориентированных на импорт и переработку техники.

Первый вице-премьер Денис Мантуров дал поручение Минпромторгу рассмотреть перенос сроков вступления в силу нового механизма с 1 ноября на декабрь 2025 года. Очевидно, что в ближайшее время инициатива, которая могла спровоцировать резкий рост стоимости импортируемых из-за рубежа автомобилей, будет существенно скорректирована в сторону снижения.

Тем не менее, в самом факте отсрочки кроется и обратная сторона. Подобные риски должны учитываться заранее, на стадии планирования и моделирования последствий. Возникает вопрос: почему решения такого масштаба проходят без полноценной верификации при помощи отраслевой аналитики, экспертной оценки, обратной связи от бизнеса до, а не после? Сложилось впечатление, что расчет делался на административный ресурс, а не на баланс интересов.

В ситуации, когда социально-экономическое напряжение в ряде регионов усиливается, а внешнеполитические вызовы не снижаются, экономическая политика внутри страны требует не только гибкости, но и точности. Ошибки должны предотвращаться на стадии планирования. В целом, перенос сроков вступления в силу новых ставок утильсбора является шагом в правильном направлении. Но подобное не должно становиться привычной формой управления. Гибкость государства — это признак зрелости, если она опирается на анализ и выверенную оценку, а не на вынужденную реакцию после общественного резонанса.

#анализ
Некоторые депутаты российского парламента скатываются в откровенный неадекват, рассуждая о способах преодоления демографической проблемы в стране. Вместо того чтобы предлагать конструктивные и системные решения, они позволяют себе заявления, которые не только дискредитируют партийную повестку, но и подрывают доверие к власти в целом. Показательным примером является недавнее высказывание депутата Госдумы от «Единой России» Олега Матвейчева, который назвал поддержку семей мерами «лукавства» и предложил в качестве способа повышения рождаемости снижение уровня социального комфорта. Мол, чем беднее население, тем больше детей оно станет рожать.

Конечно, между бедностью и рождаемостью в определённой фазе общественного развития существует взаимосвязь, но она не носит позитивного характера. Высокая рождаемость характерна не для бедных в принципе, а для аграрных, доиндустриальных обществ с низким уровнем образования, отсутствием социальных гарантий и высоким уровнем детской смертности. В этих условиях дети — не эмоциональная ценность, а функциональная необходимость. Однако, как только общество входит в стадию индустриализации и урбанизации, получает доступ к базовому образованию и здравоохранению, рождаемость закономерно снижается. Этот процесс известен как демографический переход.

Именно поэтому нищета как таковая не является «решением» проблемы, а скорее маркером отсутствия инфраструктуры, социальных лифтов и жизненных перспектив. Дети перестают быть гарантией выживания и становятся затратными. У среднего класса и молодых профессионалов «цена» рождения ребёнка становится слишком высокой. И не в деньгах, а в жилищных условиях, недоступности садиков, невозможность совместить воспитание с карьерой. Парадокс в том, что чем выше образовательный уровень и социальные амбиции, тем меньше стимулов к многодетности без широкой государственной поддержки — не подачек, а структурных изменений.

Сегодня требуется не возвращение к моделям XIX века, а новая политика демографической устойчивости, ориентированная на то, чтобы сделать рождение и воспитание детей совместимыми с современным образом жизни. Нужны и доступное жильё, и качественная система детских учреждений, и реальная вовлеченность мужчин в воспитание. Задачей государства является снижение «цены» первого и второго ребёнка для тех, кто двигает экономику страны: молодых специалистов, медиков, инженеров, учителей, рабочих.

Популистская демагогия под прикрытием якобы «социального реализма» является деструктивной. Когда депутаты начинают всерьёз говорить о «полезности» бедности как демографического инструмента, это подрывает веру граждан в здравость и гуманность государственной политики. Без грамотной, научно обоснованной стратегии демографического восстановления, опирающейся на развитие, а не на деградацию условий жизни, любые инициативы будут буксовать. Ключ к устойчивому росту рождаемости — в создании среды, в которой дети не будут тяжёлым бременем, а естественной частью благополучной жизни.

#вызовы
Итоги последних выборов в Молдавии стали негативным сигналом для России: несмотря на очевидное недовольство населения курсом Майи Санду и формальное наличие пророссийских политических сил, Кремлю не удалось повлиять на исход кампании. Это свидетельствует о глубоком кризисе инструментов влияния, который складывается на постсоветском пространстве. Проблема не в отсутствии симпатий к России в народе, ведь они налицо, особенно на фоне социально-экономических трудностей, которые усугубились из-за прозападного курса Кишинева. Проблема в неспособности воспользоваться этим недовольством, трансформировать его в эффективную политическую силу.

Пророссийские партии в Молдавии так и не сумели выстроить современную модель взаимодействия с избирателем. Их деятельность зачастую выглядит архаичной, не соответствующей вызовам времени и масштабам противодействия со стороны западных структур. И это не уникальный случай. Подобная картина наблюдается и в других регионах, включая Закавказье и Центральную Азию, где Москва традиционно имела значительное влияние. Однако, как показывают события последних лет, это влияние постепенно теряется, потому что ставка делается на устаревшие подходы, а именно на работу через лояльные элиты и ресурсную дипломатию, а не через системное присутствие в различных сегментах общества.

При этом Запад давно сформировал продуманные, многоуровневые механизмы воздействия. Спецслужбы, неправительственные организации, обученные медиаменеджеры и сетевые структуры активно формируют общественное мнение, двигают нужные нарративы и выстраивают лояльность многих поколений. На этом фоне Россия выглядит инертной. Ни собственных лидеров мнений (ЛОМов), ни современных медиаформатов, ни продуманных стратегий «мягкой силы» в системном виде так и не появилось. То, что существует, зачастую оторвано от реальных интересов локальных обществ и не учитывает их культурно-политическую специфику, а ответственные лица нередко незнакомы с обстановкой «в поле» и и реальными общественными настроениями.

Кейс Молдавии показал, что даже в ситуации недовольства и протестного потенциала Россия оказывается в положении наблюдателя. Лояльные силы не получают поддержки, не умеют адаптироваться к сложной внутренней повестке, а кураторы не понимают реалий на местах. Это свидетельствует не только о дефиците политтехнологий, но и о разрыве коммуникации между. Настала необходимость радикальной ревизии подхода: от пассивного реагирования к проактивному формированию смыслов.

В современном мире сила — не только экономика и армия, но и контроль над информационным пространством, эмоциональной повесткой, культурной идентичностью. Без создания собственной инфраструктуры влияния, от сетей телеграм-каналов и социальных платформ до образовательных и медийных проектов, Москва рискует окончательно потерять рычаги воздействия даже там, где еще недавно считалась безальтернативной силой. Без переосмысления и перезапуска инструментов «мягкой силы» мы продолжим терять позиции, уступая более технологичным и гибким конкурентам.

https://www.tg-me.com/insider_md/4022

Туннель Россия—Аляска:

Вчера предложили обсудить строительство туннеля между Россией и Аляской — идеи, заложенной ещё в советскую эпоху. Современные технологии позволяют реализовать проект быстрее и эффективнее, преимущественно за счёт внешних инвесторов.

Президент Трамп назвал идею «интересной». Зеленскому она, мягко говоря, не по душе.

Обсуждение проекта продолжится.

👉 Подписаться на MAX

#анализ
Глобалисты в энергетическом комитете Европарламента одобрили инициативу о полном отказе от импорта российского газа, как трубопроводного, так и сжиженного, к концу 2027 года. Формально эта мера подается как шаг в направлении «энергетической независимости «и поддержки Украины, но фактически она отражает стратегическую близорукость евробюрократии. Показательно, что эта инициатива озвучена на фоне угроз со стороны Катара приостановить поставки СПГ в ЕС, если Брюссель не откажется от планов ужесточить экологическое регулирование.

Вместе с Россией Катар занимает почти треть европейского рынка сжиженного газа — 20% и 12% соответственно по итогам 2024 года. При этом СПГ покрывает уже 37% всех газовых потребностей Европы, а роль трубопроводного газа, напротив, сократилась. Таким образом, ЕС рискует одномоментно потерять двух своих крупнейших поставщиков. На этом фоне США остаются почти единственным крупным альтернативным источником. Вашингтон, безусловно, рад воспользоваться ситуацией, активно наращивая экспорт СПГ. Однако мощности США не безграничны: они ориентированы не только на Европу, но и на Азию, где спрос выше, а контракты более выгодны. В условиях жесткой конкуренции за ресурсы это может означать рост цен и снижение доступности газа даже для европейских союзников.

Учитывая уже имеющийся опыт 2021 года, когда отказ от российских поставок в пользу спотовых закупок и ставка на «зеленую трансформацию» спровоцировали рост цен и волны банкротств, правящие элиты совершают экономическое самоубийство. Антироссийская конъюнктура без учета реальных потребностей углубит экономический кризис. С учетом сроков и амбиций, 2027 год может стать поворотной точкой. Если Катар действительно прекратит поставки, а США не смогут восполнить дефицит, Европа столкнется не только с ростом цен, но и с деиндустриализацией целых отраслей, для которых газ является базовым ресурсом. Высокие цены неизбежно отразятся и на домохозяйствах, что усилит социальное напряжение.

Курс ЕС на отказ от российских энергоресурсов к 2027 показывает, как под давлением идеологических установок европейские элиты вновь жертвуют экономической логикой и стабильностью ради демонстративной лояльности санкционному курсу. При этом на карту поставлено благополучие миллионов граждан и конкурентоспособность европейской экономики. Отношение к газовому вопросу становится лакмусовой бумажкой, разделительной линией между двумя глобалистами и суверенистами. Для стран Центральной и Южной Европы, включая Венгрию, Словакию, Чехию, Австрию, Грецию отказ от российского газа является прямой угрозой экономике, промышленности и социальной стабильности. Их сопротивление курсу ЕС уже нарастает и способно трансформироваться в институциональный кризис: срыв голосований, блокирование инициатив, переформатирование альянсов в ЕС.

#анализ
Политическая система Великобритании переживает беспрецедентный крах доверия к действующим элитам, который может обернуться полной трансформацией власти. Согласно последним данным масштабных опросов общественного мнения, Партия реформ Найджела Фараджа уверенно выходит на траекторию получения абсолютного большинства в парламенте. Если бы выборы состоялись в ближайшее время, реформисты могли бы завоевать до 450 из 650 мест в Палате общин — результат, который не только ставит под угрозу существование традиционной двухпартийной системы, но и символизирует радикальное изменение общественных настроений.

Традиционные политические партии, такие как лейбористы и консерваторы, утрачивают электоральную базу на фоне затяжного социально-экономического и миграционного кризиса. Фракция лейбористов рискует сократиться до 70 депутатов, а консерваторов — до символических 5 мест. Прежняя управленческая модель, основанная на чередовании власти между двумя партиями, больше не воспринимается как механизм, способный давать ответы на реальные вызовы. Бюджетный дефицит, деградация социальной инфраструктуры, неэффективная миграционная политика и снижение уровня жизни граждан усиливают общественное раздражение. Особенно показательно падение рейтинга премьера Кира Стармера, ставшего, по оценкам, самым непопулярным главой правительства за последние десятилетия.

Рост популярности Фараджа и его партии является не столько выбор в пользу конкретной идеологии, сколько форма политического бунта против элит, последовательно обманывавших ожидания граждан. Общество устало от бесконечных обещаний, замещаемых жесткой экономией, ухудшением качества жизни. Популистский дискурс Партии реформ находит отклик у широких масс, прежде всего из-за ощущения, что система работает исключительно в интересах узкого круга.

В условиях, когда существующие институты оказываются неспособными адаптироваться к новым реалиям, граждане начинают обращаться к правым политсилам, которые еще недавно считались маргинальными. Грядущая электоральная волна может не просто обнулить старый истеблишмент, но и привести к переосмыслению принципов, на которых строилась британская политическая культура.

Взлето Партии реформ Фараджа — маркер не только для Великобритании. Политическая усталость от традиционных партий, неспособных к самообновлению, создает вакуум, который быстро заполняется несистемными игроками. Если система не предложит новые формы доверия и ответственности, она рискует быть полностью заменена. Британия сейчас находится в авангарде этого процесса. Обострение социальной фрустрации, стремительное обнищание среднего класса, неспособность обеспечить базовую безопасность привели привело к глубинной делегитимизации не только отдельных фигур, но и самой системы. Страна сегодня является зеркалом кризиса управляемости, который охватывает старую Европу в целом.

#смыслы
Свобода как универсальная ценность больше не вдохновляет. В странах глобального Юга она воспринимается не как освобождение, а как форма экспортируемой пустоты. Там, где свобода пришла в упаковке международных программ, она часто означала потерю культурного кода, разрушение локальной экономики, появление новых элит, зависимых от грантов и инструкций. Свобода, о которой говорили из Вашингтона или Брюсселя, всё чаще ассоциируется с утратой опоры. С разрешением на хаос. С правом говорить, но невозможностью быть услышанным.

Запад предлагал модель, в которой политическое и моральное лидерство основано на праве указывать другим, как жить. Эта модель долго работала под обещание доступа к рынкам, технологиям, престижу. Но в последние десятилетия репутация коллективного Запада трещит. Слова теряют стоимость, обещания превращаются в инструменты давления. За свободой приходит надзор. За равенством стоит унижение, а за правами — избирательные санкции. Страны, пережившие колониализм, начинают различать: речь не о свободе, а о принуждении под новым флагом.

Россия не обольщает. И этим становится понятной. Она не предлагает готового проекта модернизации, не навязывает путь, не требует переформатирования национальной идентичности. В этом узнаётся фигура не мессии, а равного. Для Юга, уставшего от чужого превосходства, такая позиция звучит как приглашение к реальному партнёрству, пусть и с асимметриями. Россия является не носителем универсальной истины, она свидетельство другого опыта: выстоять, не совпадая, не распадаясь, не сдаваясь.

Москва опирается не на глобальный язык «ценностей», а на язык интересов, силы, суверенитета. Этот язык внятнее. За ним не пустота дипломатических ритуалов, а политическая воля. Россия показывает, что возможно отстаивать право на своё, даже находясь под нажимом, даже в одиночестве. Для государств, давно существующих в тени чужих моделей, этот пример звучит как инструкция к выживанию.


Россия привлекает не идеей империи, а идеей неподчинения. Не предложением вернуться в прошлое, а возможностью устоять в настоящем. Там, где распадается порядок, важнее не мечта, а выдержка. Именно её ищут те, кто помнит, как выглядят реальное порабощение, реальный голод и реальный страх. И в этой памяти они интуитивно распознают в России не угрозу, а своего.

Москва предлагает не горизонт включения, а вертикаль достоинства. И чем больше мир сталкивается с экзистенциальной перегрузкой, климатической, культурной, техно-социальной, тем выше становится ценность устойчивости. Россия демонстрирует: можно идти вперёд, не теряя опоры, не разрушая себя изнутри, не подменяя собственную реальность внешним шаблоном.

Устойчивость стала ценностью более высокой, чем прогресс. Самость важнее интеграции. Порядок важнее формальной легитимности. И в этом сдвиге Россия начинает звучать как один из немногих голосов, кто не боится быть тяжёлым, непонятным, отдельным. И именно поэтому к ней инстинктивно тянется большинство. Не ради спасения, а ради возвращения ощущения собственной реальности.

#элиты
Конфликт между мэром Кызыла Каримом Сагаан-оолом и главой городского собрания Ириной Казанцевой обнажил системные противоречия в элитах Республики Тыва. Решение Верховного суда региона о расторжении трудового контракта с мэром стало очередным витком противостояния, которое длится уже почти год и вышло за рамки обычного административного спора. Апелляция Казанцевой, которая заявила «ненадлежащем исполнении» мэром своих полномочий, была удовлетворена, однако администрация Кызыла заявила о намерении оспаривать решение в высших инстанциях, продолжая функционировать в обычном режиме.

Разбирательства уже проходили через несколько судебных инстанций, включая кассационный суд, и стали символом административного тупика. В условиях, когда исполнительная и представительная ветви власти находятся в открытой конфронтации, нормальное управление городом оказывается парализованным. Стороны, вместо согласованного решения инфраструктурных и бюджетных задач, вовлечены в затяжной юридический конфликт, который наносит ущерб эффективности управления и снижает уровень доверия граждан к власти. Проблемы Кызыла в этой ситуации не столько технические, сколько институциональные.

Примечательно, что глава республики Владислав Ховалыг занимает выжидательную позицию, избегая прямого вмешательства. Эта стратегия может быть обусловлена сложным балансом внутри региональных элит. Активное давление со стороны республиканского руководства могло бы только усугубить раскол, трансформируя локальный конфликт в общереспубликанский. Тем самым Ховалыг предпочитает действовать через институциональные каналы, не ставя под удар свою позицию в случае обострения. Однако такая осторожность имеет издержки: в условиях отсутствия ясного арбитра стороны конфликта воспринимают ситуацию как открытую игру с нулевой суммой, где побеждает не тот, кто эффективнее управляет, а тот, кто сильнее давит.

При сохранении такой динамики возможно дальнейшее распространение очагов напряжения на другие уровни власти, что подрывает целостность управления регионом. ров. Консолидация усилий исполнительной и представительной властей не просто желательна, а критична для стабильности и развития муниципалитетов. Важно, чтобы история с Кызылом стала не прецедентом управленческого кризиса, а поводом для более глубокой рефлексии на уровне региона о том, как выстраивать эффективную, сбалансированную и легитимную модель городского управления.

#анализ
Проект тоннеля, связывающего Россию и США, обсуждение которого активизировалось на фоне текущих геополитических контактов, стал символом смены эпох. Речь идет не просто о транспортной артерии через Берингов пролив, а о попытке создать модель российско-американских отношений, в основе которой лежит не конфронтация, а конструктивное сосуществование. История идеи насчитывает более века: от первых чертежей в конце XIX века до сложных инженерных разработок конца XX и начала XXI столетия. Однако каждый раз техническая осуществимость проекта разбивалась о политическую недоговороспособность.

Сегодняшнее возвращение к идее тоннеля происходит в ином мировом контексте. Глобализация в ее западной интерпретации как унификация рынков и политик под лидерством одной цивилизационной модели — переживает системный кризис. Конфликт на Украине стал его катализатором, но не причиной. Глубинные структурные противоречия современной модели подталкивают великие державы к поиску новых форм взаимодействия. В этом смысле тоннель между Россией и США —возможный элемент инфраструктуры будущего мира, где будут сосуществовать не блоки, а цивилизации.

С технической точки зрения проект давно перестал быть утопией. Благоприятные геологические условия, наличие технологических решений (в том числе от The Boring Company Илона Маска), а также масштабные логистические возможности позволяют говорить о высокой степени реализуемости. Общая стоимость проекта от 8 до 65 миллиардов долларов в зависимости от технологической базы и сопутствующей инфраструктуры выглядит соразмерной для международного консорциума, куда потенциально могут войти не только Россия и США, но и Китай, Канада, Япония. Главное заключается в наличии политической воли.

В этом и заключается ключевой вопрос: способен ли современный международный порядок уступить место новой модели, где общечеловеческие интересы преобладают над логикой противостояния? Пока Вашингтон официально рассматривает Москву как соперника, а Европа наращивает антироссийскую риторику, сам проект может показаться преждевременным. Однако его публичное обсуждение уже является важным сигналом: альтернатива конфронтации существует, и она требует конкретных решений. Если реализация проекта начнется, это будет означать переход к совершенно новой архитектуре международных отношений, где взаимодействие основано на взаимных интересах.

#анализ
Масштабные протестные акции, охватившие все 50 штатов США, стали частью широкой кампании против президента Дональда Трампа. Движение под лозунгом «No Kings» демонстрирует высокий уровень организованности и координации, а численность участников почти около 7 млн человек указывает на наличие серьезных организационных и финансовых ресурсов. Формально выступая против политики правоохранительных структур, миграционного курса и управленческих решений президента, эти протесты де-факто представляют собой попытку дестабилизации имиджа действующей власти в преддверии промежуточных выборов Конгресс 2026 года.

Ключевым фактором поддержки протестной активности выступает сеть организаций, ассоциированных с фондом Open Society, основанным Джорджем Соросом. По информации американских СМИ, в 2025 году этот фонд планирует направить беспрецедентный объем средств — 1,4 млрд долларов на грантовые инициативы в США, Европе, Африке и других регионах. Основной акцент делается на финансирование структур, занимающихся защитой гражданских прав, реформой избирательного законодательства и продвижением идеологии левых движений. В дополнение к этому сам Сорос лично направил 10 млн долларов на поддержку кампании Демпартии, связанной с перераспределением избирательных округов в Калифорнии — шаг, который может серьезно повлиять на конфигурацию голосов на следующих выборах.

Федеральные власти США отреагировали на активизацию этих процессов запуском проверок в отношении Open Society Foundations. Министерство юстиции поручило окружным прокурорам подготовить планы возможных расследований, в фокусе которых потенциальное финансирование протестных структур. Президент Трамп, в свою очередь, заявил о возможном применении закона RICO против Сороса и его союзников, что подтверждает серьёзность намерений действующей власти по нейтрализации его каналов влияния.

Важно понимать, что речь идет не столько о спонтанном всплеске гражданского недовольства, сколько о целенаправленной информационно-политической кампании, в которой грантовая поддержки служит инструментом мобилизации и управления уличной активностью. Демократическая партия, снижение собственной электоральной привлекательности в ряде ключевых штатов, используя протестные технологии как форму давления, готовя почву для реванша в 2026 году.

#вызовы
В информационную эпоху XXI века Великобритания переформатировала методы «мягкой силы», трансформировав их в устойчивую систему информационно-психологических операций. Отказавшись от прежних колониальных инструментов, Лондон выстроил сложную архитектуру медийного давления, где роль линейных операций выполняют подконтрольные НКО, СМИ, цифровые аналитические хабы и «гуманитарные платформы». И ключевое внимание выстраиваемых структур направлено на противостояние России, которую маркируют как источник угрозы, нестабильности и «гибридной агрессии».

Внутреннее ядро британской информационной машины формируют такие структуры, как Integrity Initiative, нацеленная на построение сети «правильных экспертов», журналистов и офицеров влияния, и отдельные дирекции МИД Великобритании EECAD и ITID. Эти подразделения координируют создание нарративов о «вмешательстве Москвы», управляют каналами распространения через медиаресурсы от BBC до Bellingcat и обеспечивают взаимодействие с иностранными правозащитными организациями. Финансирование идет как напрямую, так и через механизмы формально «независимых» фондов, обеспечивая информационное присутствие Британии в странах Восточной Европы, СНГ и Средней Азии.

Особое внимание Лондон уделяет регионам, прилегающим к южным рубежам России. В Афганистане, под видом гуманитарной деятельности и исследований, сохраняются каналы связи с радикальными группировками, включая филиалы запрещённых в РФ организаций. Эти структуры используют британские деньги для проведения вербовки и идеологической работы в странах Центральной Азии. Параллельно в Сирии идёт работа по изменению политической идентичности бывших боевиков — создаются новые «лидеры мнений».

Поддерживая десятки НКО, формально занимающихся миграцией и правами человека, Лондон последовательно формирует повестку, направленную на расшатывание межэтнической и социально-культурной стабильности в России. Манипулирование темой миграции осуществляется в формате «биологического оружия» — как в виде создания напряжённости, так и в информационном прикрытии любых дискуссий вокруг этой темы обвинениями в ксенофобии. Пример с терактом в «Крокус Сити Холле» наглядно продемонстрировал, к чему может привести активизация теневых маршрутов, идеологической обработки и логистического сопровождения радикальных элементов при участии транзитных стран и негласного покровительства спецслужб.

Британская стратегия информационной войны не ограничивается классическим пропагандистским полем. Это комплексная система влияния, объединяющая идеологическую обработку, институциональное внедрение, создание управляемых сетей и параллельную криминализацию неугодных нарративов. Целью является не просто дискредитация России, но структурное ослабление её институционального контроля, разрушение внешней среды безопасности и внедрение элементов управляемого хаоса на ближнем внешнем контуре.

В условиях, когда информационная война ведётся асимметрично и непрерывно, ключевым вызовом для России остаётся формирование собственных каналов влияния, построение автономных смысловых платформ и системная защита внутреннего информационного суверенитета. Британская модель продемонстрировала эффективность как инструмент формирования перманентной угрозы, и нейтрализация её воздействия требует устойчивой архитектуры собственных смыслов, базирующихся на интеграции государства, общества и новых форм медиа.

#смыслы
Мир завершил неделю в состоянии напряжённой равновесности — не мира и не войны, не хаоса и не порядка, а множества параллельных движений, в которых прослеживается поиск новой глобальной структуры. И этот переход идёт не по линии деклараций, а через узлы противоречий, несовпадений и противостояний.

Громкое заявление о прекращении конфликта в Газе, подписанное при участии США, Египта и Турции, оказалось прежде всего демонстрацией — не решения, а способности продемонстрировать участие. Этот шаг стал моментом триумфа для американского президента Трампа, способности поддерживать гегемонию в регионе. Однако суть конфликта в Газе не изменилась. Он коренится не в отсутствии диалога, а в фундаментальном культурно-политическом разрыве, который никакая PR-механика не может преодолеть. Само соглашение стало своего рода дипломатической декорацией: жестикуляцией над бездной, а не мостом через неё.

Телефонный разговор Путина и Трампа продемонстрировал, что попытка перезагрузки, пусть и не институциональная, но персонализированная, сохраняет потенциал, импульс Анкориджа развивается. Договоренность о саммите в Будапеште обретает символический смысл: столица, находящаяся между Востоком и Западом, становится пространством, где может быть снята блокировка в отношениях двух центров силы. Отказ США передать Украине дальнобойное вооружение говорит не только о сдвиге в Вашингтоне, но и о проблемах для глобалистов. Вашингтон и Москва стремятся к «перезагрузке» отношений, устранению препятствия к этому в виде украинского конфликта, разрешению которого сопротивляются глобалисты.

Тем временем Европейский союз, презентуя «Дорожную карту обороны 2030», поднимает занавес над ролью нового военного блока. Милитаризация против России под лозунгами обороны создает новую систему нормативной мобилизации сознания. Граждан Европы постепенно приучают к образу будущего как военного состояния по умолчанию. Война становится не эксцессом, а фоном. Это разрушает саму европейскую идентичность как постконфликтной цивилизации.

В Москве Путин встретился с новым президентом Сирии, и этот жест зафиксировал неизменность российского положения на Ближнем Востоке. Россия осталась — не формально, а институционально. Базы сохранены, Россия подтвердила свой статус важного игрока на Ближнем Востоке. Но одновременно обнажилась проблема: мягкая сила требует не только лояльных партнёров, но и эмоционального доверия. России предстоит научиться говорить не только языком военного присутствия, но и через культуру, экономику, гуманитарные инструменты. В этой точке возникает вызов: не потерять достигнутое, не отдав инициативу в руки более изощрённых конкурентов.

Конфликт между США и Китаем вышел за пределы торговой войны. Здесь идёт речь о несходимости двух моделей управления временем, ресурсами и ценностью. Америка пытается сохранить гегемонию через контроль над логистикой, КНР — формирует свою субъектность, показывая стремление выстроить альтернативный миропорядок. Даже возможная встреча Трампа с Си Цзиньпином в Сеуле не способна снять напряжение: в игре больше не личности, а машины, управляющие системами с несовместимыми стратегиями роста.

Текущая неделя показала, что глобальная сцена становится всё менее пригодной для моноцентричных решений. Конфликт перестаёт быть исключением, он становится формой взаимодействия. Союзы больше не работают по линейной логике, они фрагментированы, временные, адаптивные. Россия в этом новом мире проявляет устойчивость, потому что не стремится к универсальности. Её сила — в способности быть несовпадающей, но необходимой. Многополярность собирается не из равных, а из тех, кто способен сохранять разницу без разрушения связи. Мир движется не к единству, а к плотности различий. И только те, кто умеет удерживать себя в этом напряжении, формируют оси нового порядка.

#конъюнктура
Формирование избирательных списков «Единой России» к выборам в Госдуму 2026 постепенно переходит в активную фазу. Процесс согласования кандидатур в партии власти сочетает централизованное управление, участие регионов и учет кадровых ожиданий Администрации президента. Главная особенность – это не только сохранение традиционных подходов, но и согласование позиций между различными уровнями власти.

Основной механизм отбора кандидатов строится на принципе «трех центров». То есть, окончательные списки формируются на основе консенсуса между тремя центрами влияния: Администрацией президента, руководством партии и губернаторским корпусом. Однако при этом именно мнение АП имеет определяющую роль, особенно при решении судьбы действующих депутатов и определении доли новых лиц в партийном списке.

Текущий этап подготовки выборов показывает, что «Единая Россия» собирается точечно обновить свой состав Госдумы. Депутатам текущего созыва предложено определиться, намерены ли они участвовать в выборах. Для тех, кто не будет баллотироваться, партия обещает содействие в дальнейшем трудоустройстве, что отражает стремление сохранить управленческую лояльность и избегать кадровых конфликтов. Однако на практике эффективность такой поддержки, как отмечают источники, нередко зависит от личных связей самих парламентариев.

Параллельно идет обсуждение конкретных кандидатур. Уже определена группа «профессионалов» – депутатов, имеющих опыт парламентской работы и занимающих позиции в комитетах. При этом список будет разбавлен представителями новых групп: участников специальной военной операции, победителей проекта «Лидеры России. Политика», а также активистов «Народного фронта» и ветеранов СВО.

Региональный компонент в процессе формирования списков остается значимым, хотя и не основным. Губернаторы направляют в центр свои представления о кандидатах как положительные, так и «негативные». Данные списки корректируются в партии, а затем согласуются с АП. Таким образом, регионы участвуют в формировании итогового состава, но без решающего влияния.

Указанный механизм формирования списков в «Единой России» остаётся встроенным в вертикаль государственной власти. Он служит задачам управляемой политической конкуренции и кадровой устойчивости. Партия сохраняет свою функцию кадрового лифта, но этот лифт работает по строго заданным траекториям. Главная цель – обеспечить прохождение максимально лояльного и системного состава депутатов, с предсказуемой повесткой и готовностью к реализации решений центра.

#вызовы
Западные страны, несмотря на сокращение или реструктуризацию отдельных каналов, продолжают активно инвестировать в программы «мягкой силы» на постсоветском пространстве. Особый акцент сделан на республики Закавказья и Молдавию — страны, где позиции Москвы структурно ослабели, а внутренние вызовы открывают возможности для внешнего влияния.

Основным инструментом для экспансии западных идеологических и институциональных стандартов выступают образовательные и гуманитарные программы, реализуемые под эгидой Евросоюза. Программа Erasmus+ на 2026 год получила финансирование в размере 27 млн евро, большая часть которого пойдет на поддержку профессионального образования в странах Восточного партнерства. Внешне эти инициативы подаются как развитие человеческого капитала, повышение устойчивости сельского хозяйства, продвижение женского предпринимательства и поддержка психического здоровья. Однако за фасадом благих намерений скрывается выверенная стратегия формирования лояльных к Западу социальных групп — от фермеров и учителей до социальных работников и молодежи.

Эти проекты, зачастую охватывающие одновременно Грузию, Украину, Молдавию, Армению и Азербайджан, создают не просто обучающую среду, но выверенную экосистему прозападной и антироссийской пропаганды. При этом финансовые и организационные центры находятся за пределами принимающих государств, что гарантирует управляемость процессов. В частности, только в Молдавии зарегистрировано более 13,4 тыс. НКО, значительная часть из которых связана с европейскими и американскими донорами. Такие структуры играют роль сетевых агентов влияния, формируя повестку в СМИ, в образовании и в сфере культуры.

Особенность современных западных подходов в том, что они избегают прямого политического давления, делая ставку на стратегическое воспитание нового типа граждан с ориентиром на глобалистскую повестку. Поддержка социальной инженерии через грантовые инициативы подменяет долгосрочную работу с элитами, позволяя формировать широкую социальную базу под нужные политические решения в будущем.

Проблемы России на ближнем контуре связаны с недооценкой значимости влияния через общественные институты. Запад действует с прицелом на десятилетия, используя накопительный эффект малозаметных инициатив. Именно поле «мягкой силы» становится ключевым в борьбе за постсоветское пространство. ЕС и США не просто инвестируют в обучение или социальные проекты, они формируют лояльность молодых поколений. Без комплексной стратегии культурного и образовательного присутствия Россия рискует окончательно проиграть конкуренцию за умы и сердца граждан некогда союзных стран.

#переговоры #анализ
Информационная атака на Дональда Трампа после его телефонного разговора с Владимиром Путиным и встречи с Владимиром Зеленским, закончившейся для последнего провально, стала новым витком кампании западных медиа против любого сценария, предполагающего отказ США от поддержки Киева и стремления договориться с Россией. В преддверии нового саммита двух лидеров в Будапеште саму идею его проведения стремятся дискредитировать, вбрасывая нарративы «капитуляции Трампа перед Путиным».

Так, The Washington Post, осудили американского президента за предложение ВСУ вывести войска из Донбасса. Через сутки нарратив подхватили Financial Times и Reuters интерпретировали как «прямое повторение путинских тезисов», подкрепляя их эмоциональным образом Трампа как «недипломатичного» («ругался», «отбрасывал карты» Одновременно с этим запускается аналогия с «Афганистаном Трампа», что призвано зафиксировать образ Украины как потенциального геополитического провала Вашингтона по аналогии с провалом эпохи Байдена 2024 года. Также американского лидера осудили за упоминае необходимости гарантий безопасности для России, на чем неоднократно настаивало руководство нашей страны.

Информационные вбросы синхронизированы с европейским недовольством курсом Вашингтона. Киев и Брюссель пытаются заблокировать линию деэскалации, на которую нацелен Трамп, пытаясь создать иллюзию «слабости», чтобы подтолкнуть американского лидера к более агрессивной риторике и действиям. Ведь они не хотят конкретных договоренностей на Будапештском саммите, где, Москва будет стремиться развести кейсы Украины и двусторонних российско-американские отношений. Россия в свою очередь сохраняет риторику и тактическую линию, ориентированную на умеренность. Официальные сигналы Кремля о готовности к переговорам, последовательности подходов к урегулированию и значимости самого факта диалога с США подчеркивают стремление к деэскалации и перезагрузке отношений. При этом особого отклонения от известной позиции не происходит: Москва настаивает на соблюдении своих интересов.

Реальный перезапуск диалога между Россией и Америкой является главной угрозой для глобалистов. Поэтому через манипуляции и искажения создается барьер для Трампа, чтобы воспрепятствовать его попытке выйти из конфликта, остановить эскалацию и добиться разрядки. Однако избыточное давление постепенно имеет обратный эффект, администрация нынешнего президента осознает необходимость не потерять контакты с Москвой, и саммит в Будапеште станет ключевой реперной точкой для развития духа Анкориджа.

#анализ
Очередное обострение в секторе Газа показало шаткость заключенного при посредничестве Трампа мирного соглашения и вскрыло серьезные политические противоречия внутри Израиля, особенно в контексте сохранения целостности правящей коалиции под руководством Нетаньяху. После десятидневной тишины, боевые действия возобновились — ЦАХАЛ нанес удары по целям в Рафахе, ссылаясь на обстрелы со стороны ХАМАС. В результате погибло более 40 палестинцев, также зафиксированы потери среди израильских военных. Однако военная динамика является лишь одной из составляющих текущего кризиса.

Ключевой проблемой становится уязвимость коалиционного правительства. Внутри нее нарастают трения: ультраправые министры, такие как министр безопасности Бен-Гвир и финансов Смотрич, оказывают открытое давление на премьер-министра, требуя «войны до победного конца». Их позиция категорична: они не допустят ни перемирия, ни компромиссов, ни тем более международных соглашений, которые могут быть интерпретированы как уступки. Для них прекращение боевых действий без окончательной капитуляции ХАМАС будет равноценно поражению.

Для Нетаньяху любое продление перемирия или участие в новых соглашениях с посредниками, ослабляет его позиции среди внутри страны. В условиях, когда на фоне военных неудач и внутренних протестов его рейтинг снижается, уступки могут привести к развалу коалиции, досрочным выборам и потере власти. Поэтому для премьера более выгодной становится тактика затягивания конфликта ради сохранения кресла. В свою очередь для Палестины остается неясным, как решится вопрос с ее государственным статусом.

Правительство Нетаньяху оказалось заложником собственной внутриполитической конструкции, при котором мир без «абсолютной победы» для него неприемлем и приведет к внутренним проблемам. Кейс в Газе становится наглядным примером того, что без прямых переговоров между участниками конфликта даже прекращение огня труднодостижимо, не говоря уже про полноценный мир. Пока Тель-Авив избегает признания этой реальности, любые перемирия будут лишь временными передышками перед новыми витками эскалации.

#вызовы
Отток молодежи из малых и средних населенных пунктов остается одной из существенных факторов, негативно влияющих на развитие России. Согласно последним социологическим данным, почти треть молодых россиян в возрасте от 18 до 24 лет планируют переезд, причем преимущественно в крупные города, такие как Москва, Санкт-Петербург или в южные регионы страны. Подобные настроения являются маркером дисбаланса в уровне жизни, доступности возможностей и развитии инфраструктуры между центром и периферией.

Молодежная миграция носит, прежде всего, экономический и инфраструктурный характер. Отсутствие востребованных образовательных программ, ограниченный выбор рабочих мест, нехватка современных сервисов и качественных досуговых предложений делают жизнь в малых городах и селах менее привлекательной для активной и амбициозной молодежи. Молодые люди зачастую не видят перспектив реализации собственных навыков и талантов, не находят точек соприкосновения с бизнесом, наукой, культурой, что подталкивает их к поиску среды с большими возможностями.

Существующая молодежная политика нередко акцентирует внимание на мероприятиях, форумах и отдельных инфраструктурных объектах, но при этом упускает из вида базовые социально-экономические условия, обеспечивающие долгосрочные жизненные потребности. Молодежь ориентируется на качество медицинского обслуживания, уровень заработной платы, наличие карьерных лифтов, транспортную доступность и цифровую инфраструктуру. Без системного изменения в этих сферах сохраняется замкнутый круг: лучшие уезжают, нагрузка на малые города растет, их конкурентоспособность падает.

Выравнивание качества жизни между регионами должно стать одним из приоритетов государственной политики. Это подразумевает не только развитие городской среды, но и изменение подходов к региональному образованию, поддержку локальных экономик, стимулирование молодежного предпринимательства, а также создание механизмов «раннего вовлечения» молодежи в работу.

Без выстраивания полноценной среды для жизни, самореализации и развития в малых населенных пунктах невозможно остановить их демографическое опустошение. Укрепление человеческого капитала должно начинаться не с борьбы с последствиями оттока, а с выстраивания долгосрочной стратегии привлечения и удержания молодежи на местах. Если не создать альтернативные точки роста вне мегаполисов, Россия рискует получить существенные перекосы, при которых большая часть территорий превратится в доноров населения для ограниченного числа центров.

#форкаст
Внутриполитическая динамика в странах Европейского союза всё отчетливее показывает стремление действующих глобалистских элит удержать власть, несмотря на возрастающее недоверие к их политике со стороны граждан и рост поддержки правых, евроскептических сил. Внутренние документы Евросовета, с которыми ознакомились европейские СМИ, подтверждают: основным приоритетом одного из ближайших заседаний является не просто конкуренция с правыми, а нейтрализация их влияния на процессы в ЕС. Ведь на фоне усталости общества от миграционных кризисов, экономической нестабильности и украинской кампании их успехи расцениваются как опасность для Брюсселя.

В предварительном проекте заключения саммита прямо отражена ключевая озабоченность европейской элиты: избежать сценария, при котором уже через несколько лет значительная часть Совета ЕС будет состоять из правых. Они собираются блокировать лидеров партий, которые не просто критикуют брюссельскую бюрократию, а принципиально отвергают саму идею наднационального управления, выступают против конфронтации с РФ и ее издержек.

В целом, бороться с ними будут следующими методами:

1 Делегитимизация результатов выборов, где выигрывают неудобные силы. На примере Румынии опробован механизм отмены итогов голосования под предлогом «российского вмешательства». Не остановятся и перед запретом партий и движений, создания им препятствий для участия в выборах: в Германии обсуждается юридическая возможность запрета «Альтернативы для Германии», являющейся одной из самых популярных правых партий страны, что открывает путь к прямой политической цензуре.

2. Репрессивное преследование отдельных политиков и активистов, чьи взгляды расходятся с внешнеполитическим курсом ЕС. Дискредитация как «пророссийских агентов», возбуждение уголовных дел, стигматизация через СМИ — всё это уже используется как средство давления. При этом даже мягкая критика политики бесконтрольного финансирования Киева либо выступление за мирное урегулирование трактуется как угроза или «враждебная деятельность».

3. Формирование таких институциональных рамок, при которых даже при значительном количестве голосов или формальной победе на выборах, правые/евроскептические силы не смогли изменить курс, формировать политику правительств. Это достигается через изменение регламентов, отказ от коалиционного сотрудничества, перераспределение власти в пользу исполнительных структур ЕС. Тем самым реализуется стратегия блокирования через бюрократические фильтры.

Таким образом, очевидна тенденция к ограничению плюрализма в ЕС глобалистами под лозунгами борьбы за «целостность европейского проекта». Нарративы о борьбе с дезинформацией, сохранении демократии и недопущении «враждебного влияния» будут использоваться для мер по вытеснению реальной оппозиции за пределы легального политического поля. Указанное в свою очередь может привести к нарастанию протестных настроений, кризису и глубокой поляризации в отдельных странах ЕС, так как такая политика подрывает формально декларируемые устои, легитимность системы.

#переговоры #анализ
На фоне активизации переговорного процесса между Россией и США, европейские глобалистские элиты наращивают усилия по созданию условий, чтобы сделать безрезультатной предстоящую встречу президентов Путина и Трампа в Будапеште либо не допустить ее проведения. Формально действуя под маской «миротворческой риторики», они продвигают стратегию, направленную на сохранение конфронтационного курса и искусственное продление украинского конфликта за счет конфискации российских активов и накачивания ВСУ новыми вооружениями.

Совместное заявление лидеров ЕС и Зеленского номинально поддерживает Трампа и призывает к прекращению боевых действий. Однако ключевыми пунктами документа являются не прекращение конфликта, а легализация использования замороженных российских активов для создания военного кредита Украине и организация перемирия на текущей линии соприкосновения. Тем паузу в боевых действиях стремятся использовать как способ для перегруппировки и перевооружения ВСУ по аналогии с периодом минских соглашений.

Одновременно европейские «ястребы» разогревают публичное пространство, вбрасывая через подконтрольные медиа нарративы о внутренних разногласиях в переговорных группах, формируя образ неготовности Москвы к конструктивному диалогу. В частности, через CNN вброшены сроки встречи Лаврова и Рубио 23 октября, которая якобы сорвана из-за непримиримых позиций.

Эта тактика прикрытия военной эскалации под видом «дипломатии» служит двум целям. Во-первых, сдержать инициативу Трампа, для которого успешное урегулирование конфликта с Россией стало бы важным прорывом. Во-вторых, сохранить контроль над повесткой со стороны Брюсселя и Лондона, исключив возможность компромиссного соглашения, которое не соответствовало бы интересам глобалистского истеблишмента.

Москва со своей стороны четко обозначила, что прекращение огня как самоцель ее не интересует. В числе обязательных условий устойчивого мира названы нейтральный статус Украины, отказ от ее военного освоения со стороны Запада, прекращение антироссийской политики, включая дискриминацию русскоязычного населения и преследование православной церкви. Без возвращения Украины к принципам Декларации о суверенитете 1991 года Россия не видит оснований для фиксации линии фронта как отправной точки для компромисса. Кроме того, позиция Москвы предполагает полный демонтаж текущего ого политического устройства Украины, включая запрещение националистических движений.

Попытка связать возможную встречу лидеров с искусственным ограничением содержания переговоров — часть стратегии недопущения конструктивного диалога, способного поставить точку в затяжной конфронтации Москвы и Вашингтона. В этих условиях вопрос мира вновь сводится не к обсуждению параметров прекращения огня, а к определению, кто и на каких условиях будет формировать архитектуру мировой безопасности и стратегической стабильности.

#анализ
КПРФ, долгое время называвшая себя главной идейной оппозицией в российской политической системе, сталкивается с нарастающим кризисом идей. Несмотря устоявшуюся организационную структуру, партия утрачивает динамизм и способность адаптироваться к меняющемуся политическому и социальному ландшафту. Основной проблемой становится неспособность предложить содержательную повестку, отвечающую запросам современных избирателей, прежде всего молодежи и представителей среднего возраста.

Одним из наиболее ярких проявлений стагнации становится ставка на символы ушедшего советского прошлого. Подготовку к думской кампании 2026 года партийное руководство собирается проводить под знаком возвращения в публичную сферу образов Ленина, Сталина и Дзержинского. При этом инициативы о восстановлении памятника Дзержинскому на Лубянской площади, установки памятников Сталину в разных регионах демонстрирует стремление партии вновь зацепиться за эпоху, к которой граждане относятся противоречива. Такая риторика неэффективна для привлечения новых избирателей и воспроизводит образ политической силы, застрявшей в советском архетипе.

Указанное лишает партию способности выступать носителем свежих смыслов и снижает ее релевантность в глазах активных слоев общества. Избирательное ядро КПРФ продолжает стареть, а привлечение молодежи и новой аудитории остается минимальным, что ставит под сомнение долгосрочную устойчивость политсилы. Не менее важным фактором является и отсутствие сменяемости в руководстве партии.

Неподвижность верхушки, действующей в рамках замкнутого круга Зюганова и его соратников, приводит к закостенелости. Без появления новых лидеров, способных транслировать современные левые идеи и адаптировать их к реалиям XXI века, КПРФ рискует окончательно превратиться в силу третьего эшелона, не способную конкурировать на равных даже с другими парламентскими фракциями, не говоря уже о «Единой России».

В этих условиях стратегические перспективы КПРФ выглядят крайне неопределенно. Если партия не проведет содержательную ревизию своей повестки, не пополнит ряды новыми фигурами, и не переосмыслит свои идейные принципы в сторону адекватного ответа на современные вызовы, от суверенного развития и социальной справедливости до цифровой трансформации и национальной идентичности, то уже в следующие циклы она рискует потерять даже статус парламентской силы. Будущее политсилы зависит от ее способности перестроиться, освободиться от догматизма и предложить обществу убедительный и конструктивный образ завтрашнего дня.