Статья М. Ф. Полынова и А. К. Потапова посвящена тому, как литовский сепаратизм конца 1980-х — начала 1990-х годов развивался во взаимной ― и далеко не симметричной ― связке с политикой союзного центра в период перестройки. Авторы показывают, что экономических причин для выхода Литвы из СССР не было: республика оставалась одним из наиболее благополучных регионов Союза. Однако гласность вскрыла «белые пятна» истории, усилив представление о незаконности присоединения 1940 года; именно эта травма стала главной идеологической опорой будущего движения за независимость.
Дальнейшая динамика, по мысли исследователей, задавалась чередованием уступок Москвы и всё более радикальных требований Вильнюса. Смена руководящих кадров (назначение А. Бразаускаса вместо Р. Сонгайлы) и создание «Саюдиса» (июнь 1988 г.) сделали национальный фронт реальным центром власти. Кульминацией раннего этапа стал августовский визит в Прибалтику секретаря ЦК А. Яковлева: его примирительные сигналы воспринимались как «зелёный свет» для ускорения суверенизационных шагов. Одновременно руководство СССР во главе с М. С. Горбачёвым публично признавало «ошибки сталинизма» и рассчитывало на союз с народными фронтами, тем самым невольно понижая собственный авторитет в глазах республиканских элит.
В 1989 году началось фактическое двоевластие: парламент Литовской ССР последовательно утверждал законы о государственном языке, приоритете республиканских правовых актов и суверенитете, а «Саюдис» добился триумфальной победы на выборах народных депутатов СССР. Союзный центр ограничивался созданием комиссий и заявлениями о «необходимости не драматизировать», что только ускоряло дрейф Литвы к независимости. Разрыв окончательно оформился в декабре 1989 г., когда ХХ съезд КПЛ большинством голосов объявил партию самостоятельной и поддержал курс на восстановление государственности.
Решающее слово оставалось за Верховным Советом Литвы нового созыва: 11 марта 1990 года он принял Акт о восстановлении независимости. В ответ Москва применила частичную экономическую блокаду и вела переговоры, но от силовых мер (до трагедии у Вильнюсской телебашни в январе 1991 г.) воздерживалась. После провала ГКЧП в августе 1991 года Государственный Совет СССР признал независимость Литвы, зафиксировав фактический раскол Союза.
Авторы приходят к выводу, что сочетание демократизации, гласности и кадровых перетасовок открыло в Прибалтике «окно возможностей», но союзные структуры показали институциональную беспомощность: отсутствие единой стратегии, половинчатые решения и ставка на «самоуспокоение» («Да куда они денутся? Перебесятся», ― словами Горбачёва) трансформировали латентный национализм в мощный сепаратизм. Литовский прецедент, утверждает статья, стал важнейшим катализатором распада СССР, поскольку наглядно продемонстрировал, что центральная власть не готова ни интегрировать, ни удерживать республики в рамках обновлённой федерации.
Дальнейшая динамика, по мысли исследователей, задавалась чередованием уступок Москвы и всё более радикальных требований Вильнюса. Смена руководящих кадров (назначение А. Бразаускаса вместо Р. Сонгайлы) и создание «Саюдиса» (июнь 1988 г.) сделали национальный фронт реальным центром власти. Кульминацией раннего этапа стал августовский визит в Прибалтику секретаря ЦК А. Яковлева: его примирительные сигналы воспринимались как «зелёный свет» для ускорения суверенизационных шагов. Одновременно руководство СССР во главе с М. С. Горбачёвым публично признавало «ошибки сталинизма» и рассчитывало на союз с народными фронтами, тем самым невольно понижая собственный авторитет в глазах республиканских элит.
В 1989 году началось фактическое двоевластие: парламент Литовской ССР последовательно утверждал законы о государственном языке, приоритете республиканских правовых актов и суверенитете, а «Саюдис» добился триумфальной победы на выборах народных депутатов СССР. Союзный центр ограничивался созданием комиссий и заявлениями о «необходимости не драматизировать», что только ускоряло дрейф Литвы к независимости. Разрыв окончательно оформился в декабре 1989 г., когда ХХ съезд КПЛ большинством голосов объявил партию самостоятельной и поддержал курс на восстановление государственности.
Решающее слово оставалось за Верховным Советом Литвы нового созыва: 11 марта 1990 года он принял Акт о восстановлении независимости. В ответ Москва применила частичную экономическую блокаду и вела переговоры, но от силовых мер (до трагедии у Вильнюсской телебашни в январе 1991 г.) воздерживалась. После провала ГКЧП в августе 1991 года Государственный Совет СССР признал независимость Литвы, зафиксировав фактический раскол Союза.
Авторы приходят к выводу, что сочетание демократизации, гласности и кадровых перетасовок открыло в Прибалтике «окно возможностей», но союзные структуры показали институциональную беспомощность: отсутствие единой стратегии, половинчатые решения и ставка на «самоуспокоение» («Да куда они денутся? Перебесятся», ― словами Горбачёва) трансформировали латентный национализм в мощный сепаратизм. Литовский прецедент, утверждает статья, стал важнейшим катализатором распада СССР, поскольку наглядно продемонстрировал, что центральная власть не готова ни интегрировать, ни удерживать республики в рамках обновлённой федерации.
This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
этот мем, в свое время, прошел мимо меня, но не могу не выложить его
Приобрел достаточно уникальное издание - каталог коллекции живописи Челябинского трубопрокатного завода. Коллекция интересна тем, что она подбирается по тематическому принципу и связана с изображением советского металлургического производства. Сами по себе картины не шедевры первого порядка даже в рамках советской живописи, но в рамках собрания оказываются важной частью образа прошлого. Насколько я знаю коллекция нигде постоянно не выставляется, поэтому каталог дает возможность посмотреть на нее масштабно.