По предварительным данным Калеб Шмидт вандализировал памятники истории, культуры, надмогильные плиты и другие объекты в следующих локациях (список неполный):

Дербент
Кала-Корейш, Дахадаевский район
Кара, Лакский район
Корода, Гунибский район
Кубачи, Дахадаевский район
Кули, Кулинский район
Куяда (Урала), Гунибский район
Хели-Пенджик, Табасаранский район
Хучни, Табасаранский район
Чох, Гунибский район

Что рекомендую сделать местным жителям:
1- зафиксировать какие именно историко-культурные памятники, надмогильные памятники и другие объекты подверглись окрашиванию (в ряде мест он даже не стал её смывать и её легко обнаружить, где-то его запомнили как человека, который заходил на местное кладбище и т.д.).
2- зафиксировать это на фото или видео
3- вызвать местного участкового и сотрудника муниципальной администрации для фиксации вандализма и составления акта
4- сообщить в Агентство по охране культурного наследия и в районную прокуратуру
5- после этих манипуляций можно опубликовать информацию в социальных сетях.

На текущий момент известен уже один случай, когда он признал свою вину, выплатил финансовую компенсацию, обещал убрать следы своих вандальных действий и собирается встретиться с представителями пострадавшего джамаата. Это право джамаатов и родственников людей, чьи памятники, мечети, надмогильные памятники и другие объекты подверглись вандализации. Я бы предложил пострадавшим дополнительно ставить условие о физическом уничтожении "произведений" автора, полученных неэтичным и незаконным путем в этом селе. Помимо этого джамааты и пострадавшие люди вправе требовать компенсации расходов на привлечение специалистов для оценки причиненного ущерба, оплаты мероприятий по специализированной очистке и т.д.

Потенциальное примирение с пострадавшими не отменяет того, что действия Калеба Шмидта нарушили закон и подлежат соответствующей юридической квалификации. Но если он сможет примириться со всеми джамаатами и людьми, чьи права нарушил, это подлежит учёту при определении наказания.

Рекомендация для тех, кто приобрел или планирует приобрести "работы" Калеба Шмидта, и небольшой юридический ликбез.

Вандализм Калеба подпадает под действие статьи 7.17 КоАП и статей 243 и, возможно, 214 и 244 Уголовного кодекса РФ. Проверка Агентством по охране объектов культурного наследия с привлечением прокуратуры уже начата. Информация о вандализме уже публикуется не только в региональных, но и в федеральных СМИ (Коммерсант и Регнум, например).

Даже при самом лайтовом юридическом сценарие, если всё обойдётся административкой, все работы Калеба являются инструментами и предметами совершения административного правонарушения, подлежащими изъятию. Изъятие производится сотрудниками правоохранительных органов в присутствии двух понятых либо с применением видеозаписи.

Так что если нет желания становиться участником административного или уголовного расследования в качестве свидетеля, тратить время, нервы и ожидать визита неожиданных гостей, стоит вернуть "работы" и требовать возврата денежных средств, если они приобретались за деньги.

Текст историка Патимат Тахнаевой на публичный ответ Калеба Шмидта

"ИХТИЛАТ 1, 2, 3, 4". Опережая на один день, Калеб Шмидт, с ведром и тряпкой, носится от селения к селению, смывая вымазанные им краски с памятников культуры. Вчера он отмывал в Кубачи, а сегодня там уже комиссия из Дагнаследия. Он же, тем временем, сегодня отмывал памятники на кладбище селения Чох. Куда завтра? По моим фото-обвинениям, следуя логике, рванет в Куяда, на кладбище в Урала, отмывать выкрашенного в синий цвет Бурака?

По результатам этой гонки на опережение, он выставил на своей ленте четыре поста, «Ихтилат 1, 2, 3, 4», где демонстрирует старательно отмытые им от краски памятники.

Первый пост начинается с очень честного признания, «я не художник». Только это надо было делать до открытия выставки. Следующее признание «не художника», умиляет: «Не люблю быть частью какого-то сообщества, мне просто нравится творить одному». «Какого-то» общества или все же профессионального? Последнее, конечно, сложнее. Почему в таком случае «не художник» пытается утвердиться в формате художественной выставки и претендует на другие выставочные площадки как художник?

Автор постов «Ихтилат 1, 2, 3, 4» упоминает о своем некоем и давнем личном знакомстве «с реставрацией, как картин, так и иных предметов искусства». «Не художник» видимо не подозревает о том, что «реставратор» — это тоже профессия, дипломированная, сложная. Остальное – самозванство.

По поводу выставки «не художник» и "не реставратор" сообщает о предшествовавших тому его прекрасных намерениях – «не просто создать сухие эстампы, а перенести искусство орнаментальное из холодных научных коридоров, в художественное пространство, так как долгое время это был материал исключительно для работ научных сотрудников».

Далее «не художник» глаголит "ученым" слогом, словно последние несколько лет провел в тех самых холодных научных коридорах: «Основной моей концепцией было популяризация орнаментального искусства через призму современности, что бы он был "читаем" всеми, не только ограниченным кругом лиц из научной среды».

При реализации этих прекрасных намерений «местные жители» представлены эдаким диким племенем, сам «не художник» эдаким добрым белым миссионером, который душевно открывает им, буквально лежащие под их ногами, сокровища, прекрасные миры. Только вот методы, с помощью которых «не художник» решил заняться «популяризацией орнаментального искусства», вызвали у местных жителей (селений Чох, Урала, Тлогоба) почему-то возмущение, а не восторг. После Уразы, придя на старые кладбища, к могилам своих предков, они обнаружили их раскрашенными во все цвета радуги. Калеб, покажитесь перед джамаатом Тлогоба, Уралы? Попросите у них прощения? Хватит духу? Только прошу, не надо предварительно закидывать на счета этих селений по сто тысяч рублей, как это однажды у вас так хорошо вышло?

Самое забавное в текстах постов «1,2,3,4», когда «не художник» словно удивленно спрашивает самого себя, а почему с могильных памятников, которые он эстампировал, так и не смылась краска? Действительно, почему?
Потрясающий ответ: «Да, это мое упущение, и дело не в том, что не смывается, дело в другом, в силу того, что иногда я мог завершить свою работу поздно ночью, или прекратить работу над орнаментом из-за погодных условий, я просто мог забыть или не заметить, что смыл, а что нет. И это моя большая вина».

То есть: 1) иногда «не художник» завершал работу поздно ночью, на кладбище – при свете карманного фонарика? 2) бросал закрашенный памятник «из-за погодных условий» (а вернуться потом – не вариант?) 3) «просто мог забыть или не заметить». Забыть или не заметить? Эти слова на кого рассчитаны?
Забыл смыть краску в Большой мечети с. Кубачи с резного камня 14-15 веков? С резного камня в кладке домов с. Кубачи? У меня, к сожалению, не было фото-обвинений памятников обширных древних кладбищ с. Кубачи – там тоже «забыл» смыть? А в Чохе? А в Куяде? А в Короде? «Не заметил»?

Достаточно далее произнести смиренную фразу «И это моя большая вина»? Всего лишь «большая вина»? Может, подберем более точное определение? В ряде селений, увидев следы этой забывчивости, за определениями в карман не лезли.

Признайтесь, Калеб, будьте по-настоящему честны. Ну попробуйте? Если бы я не «подняла шум», не обратила внимание на ваш арт-вандализм, вы бы сейчас не носились по селениям с тряпкой в руках, спешно затирая следы своего преступления? Вы эстампировали в Чохе и в Урала осенью 2023 г., не нашли время до 10 мая 2024 г. отмыть их?

К сожалению, у меня в наличии фото ваших преступлений только из трех селений, а как обстоят дела в других 18-ти, заявленных в пресс-релизе выставки? С другими памятниками? Вы же выполнили 400 эстампов? В частности, как обстоит дело с саркофагом 13 века из Кала-Корейша, где эстампировали одного из парных хищных животных? Или в селении Кули?

Очень умиляет ссылка к бабушке как к авторитетному эксперту: «На мой вопрос, почему памятники красили в старину, я получил следующий ответ: Краской, пытались подчеркнуть, выделить тот или иной объект, из общей композиции, тем самым проявляя особое уважение орнаменту, наделяя его красками». Мы все помним и любим своих бабушек. Только дело в том, Калеб, что резным камнем Дагестана занимались десятилетиями дагестанские искусствоведы (П.М. Дебиров, М.М. Маммаев и др.), и этот бред, что краской в памятнике якобы выделяли тот или иной объект, им был неведом.

П.М. Дебиров в 1960 е гг. в течение семи лет обошел 395 селений, и снял 500 протирок с резного камня на кладбище, лучших образцов народного искусства. Общался с мастерами камнерезами, 1890-х гг. рождения. Могильные плиты, их авторы мастера камнерезы в конце 19 – нач. 20 вв. закрашивали целиком, а не пятнами. Откройте «Резной камень» П.М. Дебирова, прочитайте внимательно текст, а не листайте картинки.

Далее «не художник» в своих нумерованных постах продолжает писать свой портрет нежной акварелью: «Я, наивно полагая, что смыл все камни, над которыми я работал, уверенно говорил, все смыто, что стало не намеренным лукавством с моей стороны, и вызвали вопросы к Зареме Дадаевой». Минуточку.

Во-первых, что значит «я, наивно полагая, что смыл все камни»? А кто это должен был точно знать, «смыл» или «не смыл»? Во-вторых, что значит, что это не было «намеренным лукавством» (то есть обманом)? Значит ли это, что вы в полубреду покидали все измазанные краской памятники и не помнили, как их отмывали? Или не отмывали? Но не забывали при этом прихватить рюкзачок с красками и рулоны с добычей? А затем на расспросы отвечали, цитирую: «уверенно говорил, все смыто». Это вообще как как?...

И «ах аставте» эти смешные намерения предстать «сакральной жертвой» на костре «Святой Инквизиции (вы еще не знаете, что это такое), не льстите себе. Вы размазали краску под благовиднейшими предлогами на старых безлюдных кладбищах, на чужих могильных плитах. За это отвечают, но не перед канувшей в лету Инквизицей католической Европы. Перед законом, сельским джамаатом, общественностью.

Утверждение «не художника», что «не может столетиями фроттаж служить инструментом продвижения наследия, и рельефы на камнях не цепляют душу», на самом деле очередная попытка прикрыть под благовидными предлогами свою деятельность, далекую от науки и культуры, которые, в действительности, вместе взятые и «продвигают наследие». То есть вы хотите сказать, Калеб, все ваши предшественники, искусствоведы, были глупы и скучны, когда бережно относились к тем же памятникам, которые вы вымазали краской, чтобы показать их «молодому наследию»? А их труд назвали «научной шелухой»? Браво.

Калеб, мир возник не сегодня, и представьте себе, рельефы в нем стали изучать не вчера. Для этой цели существует ряд различных методик, профессиональные художники и искусствоведы успешно пользуются ими. Вы придумали свой, самый легкий, варварский. Любое нанесение краски на памятник называется вандализмом. И если вымарывание красками памятников культуры вы называете «действенным методом пропаганды культуры», то вы опасный человек. И вам нет места в культуре.

И последнее. Независимо от того, намеренно или случайно Калеб ввел куратора выставки в заблуждение, что смыл краску, куратор, по определению не имел права легитимировать очевидные результаты арт-вандализма. Потому что нельзя наносить краску на памятники культуры 13-19 вв. Вообще ни на какие. Даже если она смывается. Странно, что об этом нужно писать.

на фотографиях: изображение хищного животного с саркофага в Кала-Корейше, 13 в. (прорисовка М.М. Маммаева), эстамп, выполненный с саркофага "не-художником" на выставке "Ихтилат".

ХАЛАЛЬНАЯ СВИНИНА.

Текст Патимат Тахнаевой.

Я ждала, когда наконец выскажется куратор выставки «Ихтилат» Зарема Дадаева. Сегодня она выложила большой пост на своей странице. Пройдемся по основным ее положениям. В моем ответе будет несколько пунктов, но наверное, достаточно было бы ограничиться первым, основным. Однако автор текста вновь пытается ввести читателя в заблуждение, как это было уже проделано на выставке. Этот ход позволил ей затем написать: «Уважаемые патриархи дагестанской науки и искусства, современные художники и кураторы, музейные работники, которые присутствовали и выступали на открытии выставки, говорили именно об этом. НЕ МОЖЕТ ошибаться разом столько профессионалов».
Ну, как не может. Может. Если их обмануть. Это было второе.

А первое, это уверения куратора: «Плохо! ОЧЕНЬ плохо, что автор не смыл сразу за собой краску с камней. Это был первый и главный вопрос, который я задала Калебу, рассматривая работы. Потому что для меня, как музейного и работающего в культуре человека, это КРАЙНЕ важно. Автор рассказал, что использовал легкосмываемую, водорастворимую гуашь, которую после смывал».

Для «работающего в культуре человека» нанесение краски на памятники 13-15 вв. является вандализмом. Вандализму было подвергнуто, как выясняется, 40 памятников (снято до 400 эстампов). Таким образом, приняв на веру слова «художника», что краска смывалась и организовав выставку его «работ», куратор стала соучастником этого преступления.
Куратор художественной выставки, по определению, не имела права легитимировать результаты арт-вандализма., ни под каким предлогом.

Третье. Все слова куратора о том, что «мы стремительно теряем свое культурное наследие и идентичность», и что «оживление» наследия, «проявление» его в нашей современной жизни и есть лучшая память и повод для множества мыслей, вопросов, обращенных к себе» мгновенно теряют свой смысл после первого положения: нанесение краски на памятники 13-15 вв. является вандализмом.
В настоящее время известно множество способов получения изображений с рельефов, памятников культуры, и старых, и новых. Профессиональные художники и искусствоведы давно и успешно пользуются ими. Но «художник» избрал самый варварский, нарушив основную заповедь исследователей и искусствоведов, «не навреди» (см. положение первое).

Четвертое. Куратор о краске пишет: «Выяснилось, что смыта не везде». Этой фразой «работающий в культуре человек» открыто признается в своем непрофессионализме, допуская, что это нормально, когда ради неких благих целей наносят краску на старинные памятники культуры, чужие могильные плиты.

Приведу пример: в Осетии известны уникальные могильные плиты мастера Сосланбека Едзиева (1865-1953 гг.) - они разбросаны по разным кладбищам, и находятся не в лучшем состоянии. Не сомневаюсь в том, что подобный вандализм, вымарывание краской плит мастера С. Едзиева, а затем выставление «эстампов», полученных таким образом на всеобщее обозрение – в Осетии в принципе невозможная вещь. Если ошибаюсь, поправьте.

Куратор выставки, узнав о не смытой краске с памятников в с. Кубачи, утверждает, что, ей этот факт «профессионально трудно принять». Профессионально? Поздно. Снявши голову по волосам не плачут. (см. положение первое).

Пятое. Очень забавно выглядят попытки куратора оправдать «художника», снявшего эстампы с 40 памятников резного камня, датируемых 13-19 вв. Куратор пишет: «Здесь для автора важным была обратимость процесса и легкость смыва».

Допустим недопустимое – на памятники наносят краску. Но, как оказалось, для автора было важным только одно – получить эстампы и покинуть кладбище. Он даже не удосужился смыть краску с камней в Большой мечети с. Кубачи! Боюсь узнать, в каком состоянии находится саркофаг 13 века в Кала-Корейше – эстамп с него тоже представлен на выставке.

Куратор продолжает оправдывать эстампера: «Часть не смытых камней он объясняет тем, что начался дождь, или наступили сумерки, далеко от родника». Не правда ли, «уважительные» причины и веские основания, чтобы бросить могильные плиты, залитые краской, понадеявшись на дождь и время? Между тем, на открытии выставки, куратор утверждала, что ее автор занят «большой, сложной работой, в том числе и по сохранению наследия, к которой он отнесся с большой внутренней ответственностью, трепетом и любовью».

«Большая внутренняя ответственность»? «Трепет и любовь»? Посмотрите на фото актов вандализма на кладбище в селении Урала, на синего Бурака, на синий кинжал?

Еще одна попытка уйти от факта вандализма и оправдать «художника», отсылка к его сельскому детству, в котором юному эстамперу было «привычно наблюдать выкрашенные камни». Но он то закрашивал памятники культуры далеко не в детском возрасте? И в последнее время его окружали профессиональные художники, искусствоведы? Он же являлся резидентом и стипендиатом арт-резиденции «Сильно» в Дербенте?
Почему он не попытался своим «уникальным» методом эстампировать интереснейшие камни, хранящиеся в дагестанских музеях? Потому что знал об ответственности – здесь забывчивостью и дальностью родника не отделаешься.

Не очень убедительно выглядят ссылки на местных жителей, которые помогали эстамперу, и не делали ему никаких замечаний. В каждом селении можно найти «своих» людей. В пресс-релизе выставки выложили фото «художника» в с. Кубачи, сидящего в окружении двух чудесных бабушек. Очень милая картинка. А что было потом, вы хорошо знаете – как отреагировали кубачинцы на это «закрашивание». Такая же реакция в Чохе, и в Куяде.

И ваша попытка утихомирить кубачинцев, выглядит очень красиво: «Я порекомендовала [«художнику»] сделать вклад в ремонт крыши мечети или на свое усмотрение». После того, как «художник» не удосужился отмыть за собой камни в Большой мечети с. Кубачи, этот «взнос» выглядит особенно трогательно.

Шестое. Куратор, в частности, обращается ко мне с вопросом, который на первый взгляд выглядит вполне справедливым, прежде чем написать пост об этой выставке: «Почему было не показать мне, как куратору выставки, фото с не смытыми камнями и не задать вопросы?».
Потому что выставка уже состоялась.

И вы, куратор выставки, зная, каким образом были получены эстампы, недрогнувшей рукой организовали ее – по сути, легитимировав акты вандализма. Нельзя наносить краску на памятники. Если эта азбучная истина до некоторых не доходит, скажу по-другому – ну не бывает халальной свинины. После того как выставка состоялась, уже не имело смысла говорить о ее недопустимости. И вопрос о том, что краска смывается, он даже не вторичен – он просто не обсуждается (см положение первое).

Меня уже упрекали, как же так, вы наблюдали за художником год, и даже ставили лайки его эстампами? Мне и в тысячную доли секунды не могло прийти в голову, что при их получении на памятник наносится краска. Была уверена, это умело раскрашенные протирки, фроттажи. Но когда на выставке увидела эстамп куядинского Бурака (я их все знаю «в лицо»), его зеркальное отражение, меня пронзила догадка, каким образом он был получен. Тут же позвонила в Куяду, и мне прислали фото с вымазанным в синий цвет Бураком. Дальше вы знаете.

И последнее, седьмое. Понимаю, лучшая защита – нападение. Сторонники выставки (и ближний преданный круг куратора) за мою открыто высказанную и непримиримую позицию к выявленным актам вандализма (а сколько их еще, неизвестных?), поднятому в публичном пространстве внимания к вопросу о варварском отношении к памятникам культуры, как и положено в таких случаях, присвоили мне ярлыки «доносчика» и «организатора травли художника». Понимаю, задела.
Понимаю, что это был единственно верный ход в их патовом положении – отвести внимание от преступления, от преступника, и переключить внимание на того, который указал пальцем на преступника. Но самое главное – убедить, доказать, что можно наносить краску на памятники культуры.

Ответная реакция дагестанцев, горцев, на ставшие известными факты вандализма (нанесение краски на чужие могильные плиты) была предсказуема. Наверное, эстамперу надо было побеспокоиться о последствиях своей деятельности? Позаботиться о том, чтобы скрыть свои следы?

Понимаю, неприятно теперь отвечать, извиняться, жертвовать деньги, носиться с ведром и тряпкой по селениям, смывая краску. Горцы болезненно реагируют, когда бесцеремонно вторгаются в их культурное пространство. А пугающие заявления о том, что после моих постов в адрес эстампера «неоднократно поступают угрозы физической расправы», и «слышны оскорбления» в адрес куратора, это была прогнозируемая реакция за глумление над могильными памятниками, для здравомыслящих людей. А как вы думали, буквально воровским способом урвать эстамп с кладбищенской плиты и свалить, пока все не узнали, и не ответить за это? Признаюсь, плита в Чохе, вымазанная «художником» в зелёный цвет, нещадно эстампированная (на выставке 6 ее эстампов) 1889 года, и принадлежит брату моего прапрадеда, Абдулхалику Магомаеву.

История с выставкой «Ихтилат», которая эти два-три дня получила широкое распространение в соцсетях, разделила всех, посвященных в нее, на два Дагестана, два мира. На тех, для которых «ради высокого искусства» и «сохранения наследия» можно наносить краску на памятники 13-19 вв., и на тех, которые категорически против этого вандализма.
На тех, для которых могильные плиты на сельских кладбищах — это просто камни и с ними можно поступать кому как вздумается. И на тех, для которых дагестанские кладбища представляют художественно-исторический комплекс под открытом небом, единое культурное целое.
И на тех, для которых выпал еще один повод свести счеты с Тахнаевой)

Куратор дает этой истории название «Аэропорт», отсылая к событиям прошлого года, когда толпа мусульман бросилась в махачкалинский аэропорт в поисках пассажиров рейса, следующего из Тель-Авива, круша все на своем пути. Не буду его комментировать, "художник так видит". Я тоже вижу по-своему: мой пример не менее хлесткий, когда сравнила метод получения эстампов и выставку - с экспонатами в музее Бухенвальда из татуированной человеческой кожи.
И в первом и втором случае насилию подвергались и люди, и камни - с утилитарной целью для получения орнаментированного фрагмента. Нацисты не считали заключённых за людей, а поклонники творчества эстампера не считают могильные плиты за памятники культуры.

Далее комментировать пост куратора, который местами тонко переходит в самопрезентацию, не имеет смысла. Не стану писать о своих достижениях в профессиональной деятельности, гражданских акциях, благотворительности и пр. Кому надо, тот знает, остальное на виду.

Вместо заключения. Нельзя наносить краску на памятники культуры 13-19 вв. Вообще ни на какие.
«Халальной свинины» не бывает (см. положение первое).

Тахнаева Патимат Ибрагимовна, кандидат исторических наук, зав. сектором Кавказа Института востоковедения РАН.