Я стала называть его папой практически сразу после того, как он меня удочерил. Мне было 17 лет. Всю свою жизнь в графе «отец» в свидетельстве о рождении у меня стоял прочерк. Когда мне выдали новое свидетельство, во мне будто что-то починилось. […] Когда я заходила домой и видела родителей вместе, испытывала облегчение: «Мама и папа. Вместе. Фильм смотрят какой-то. Дома»,

С отчимом я познакомился в семь лет. […] Сначала я отнесся к нему настороженно, но наши отношения быстро наладились. Сейчас я называю его отец, папа или по имени. Он многому меня научил, отдал на секцию греко-римской борьбы, где я обрел новых друзей, стал сильнее и увереннее в себе. Несмотря на то, что я всегда четко понимал, что это не мой родной отец, мы с ним ближе, чем с мамой,

Я не могу сказать, что мы близки на уровне «отец-сын», но он всегда окружал меня заботой, доверием и поддержкой. Мне нравилось ездить с ним на машине, потому что он всегда смешно ругался на трафик. Как-то он забрал меня из школы, мы заехали к нему на работу на «полчаса», но в итоге я просидел там пару часов, пока он играл в StarCraft. Дима учил меня бриться и забирал в довольно сомнительном состоянии, когда я впервые в жизни напился. [...] Мы продолжаем общаться и сейчас, но отношения скорее формальные: мы живем в разных странах, поздравляем друг друга с праздниками и через маму знаем, как у кого дела,