Не ждите от «Лермонтова» развлекательного косплея, готовьтесь терпеть и медитировать, но все-таки посмотрите это тягучее кино внимательно. Режиссеру удалось главное — поэт, нарисованный им и актером в четыре руки, то и дело по-настоящему оживает в кадре, и в эти моменты его, несмотря на колючесть, хочется крепко обнять.

Мне показалось важным восполнить все, что было утеряно. Я отдавал себе отчет, что на самом деле издать максимально полный текст «Евгения Онегина» вряд ли возможно, ведь изъятие части строф и строк были не только цензурой, а авторской волей. [...] Но, так как я находился в пространстве собственного художественного произведения, то решил, что могу себе позволить здесь «Евгения Онегина» расширять до пределов, интересных и кажущихся важными,

Сила закрашенного «Евгения Онегина» не в том, что он иронически обыгрывает маркер цензора, а в том, что маркер этот в руках поэта и художника становится кистью. Новый роман, выросший из запылившихся за двести лет страниц пушкинского текста, играет с классикой и демонстрирует: в этой-то игре и есть настоящее творчество.