Недавно я увидела в тайном чатике расшар поста Ксении Соловьевой: она анонсировала свежий «Соловей» с обложкой, которую нарисовал ее сын Никита, художник, который работает под псевдонимом Крокодилов. Меня зацепили его задумчивые Коломбины и потусторонние овечки, как будто плавающие в сонном безвременном бульоне. Я сразу пошла допрашивать Никиту: про путь в арт-мире, про работу с галереей Serene, про первые выставки и тревогу, которая у многих бывает, когда приходится заявлять о себе.

- Как вообще решиться назвать себя художником? Когда пришло это осознание?
- Думаю, что оно приходило и отступало волнами. В детстве рисовал фанатично, хотел зарабатывать этим. Потом фокус смещался, но что-то все время возвращало обратно. Например, в школе, где я учился, преподавал художник-портретист. Он меня заметил, и мы вместе ходили рисовать. Наверное, окончательно я поверил в живопись как в свою основную деятельность, когда поучаствовал в первой групповой выставке и случились первые продажи.

Представляться художником Никите было сложнее, долгое время само это слово казалось слишком претенциозным. «Теперь мне кажется, что это просто вопрос самоидентификации. Когда я представляюсь художником, я ни на что не претендую, а просто говорю, чем занимаюсь».

- У многих художников страх коммерции: либо боятся продавать и искусство, и душу дьяволу рынка, либо надеются, что галерея все решит за них. Как у вас сложилось с Serene Gallery?
- Познакомился с Сашей Бланарем, когда стажировался в аукционном доме Phillips. В какой-то момент просто показал ему свои работы, он пригласил участвовать в первой групповой выставке, там случились первые продажи. Мне тогда очень повезло, потому что с самопрезентацией у меня было плохо, но мы уже были знакомы, и это упрощало процесс.

Сейчас с этим проще: «Я впервые чувствую в себе достаточную уверенность кому-то себя “питчить”. Подаюсь на опен-коллы, сам пишу кураторам за советами, получаю опыт». Участие в Cosmoscow стало для Никиты большим шагом: он впервые рассказывал о своих работах коллекционерам. «Это был вызов, но дико полезный».

- Сколько художников прячут свои работы, потому что думают, что это «еще не идеально»! Как вы с этим справляетесь?
- Я очень верю в правило 10,000 часов. Стараюсь как можно больше рисовать, искать сюжеты, пробовать разные вещи. Вдохновение приходит и снаружи, и изнутри. Снаружи — это живопись, случайные красивые вещи, как, например, старая обшарпанная стена, где видно сразу много разных слоев краски, или что-то более очевидное, как грязно-розовое от городских огней небо. Изнутри — когда немного замедляюсь, дышу, стараюсь остановить бесконечный поток повторяющихся мыслей обо всякой ерунде.

Я сказала, что Никитины работы напоминают мне и Дойга, и Пикассо, и школу Slade в целом. Сам Никита назвал классиков вроде Дега, Вюйара, Клее, де Кунинга и Жилинского, а также множество современных художников, за которыми он следит в соцсетях: важно видеть, как работают те, кто живет и думает в том же времени.

Овечки в работах Крокодилова - отдельный мир. Кому-то они могут казаться милыми и пасторальными, а я в них вижу мрачную потустороннюю силу. Судя по всему, это классический случай додумывания за автора: «В 12 лет я учил стихотворение Блейка The Lamb; потом у него в другом стихотворении появляется тигр, как противоположность агнца. Тигр своей врожденной жестокостью еще сильнее подчеркивает невинность овечки». Для него это символ детскости, чего-то важного, что стоит сохранять в себе. Ну и просто «их приятно рисовать».

- А персональная выставка будет?
- В мае, надеюсь; мне важно, чтобы в ней приняли какое-то участие мои ближайшие друзья. Помимо этого классно, когда работы перекликаются и вместе создают некое эхо. Как музыкальный альбом, в котором песни располагаются в определенном порядке неслучайно.

- Ну и постскриптум: почему Крокодилов?
- За мной это прозвище закрепилось с подросткового возраста. Началось как забавная внутренняя шутка, но потом намертво зафиксировалось.

Ну что, берем овечек? Я точно хочу.

Вчера весь арт-телеграм цитировал новость про большую ретроспективу Трейси Эмин в Тейт Модерн. Это, конечно, важно, обязательно надо идти, и Dame Tracy музейную ретроспективу заслужила Очень. Но я бы хотела обратить внимание на кое-что еще.

Тейт следующим летом покажет первую в Великобритании большую ретроспективу Аны Мендиеты. И это, на мой взгляд, событие огого.

Мендиета работала в семидесятые, вместо холстов и мастерских выбирала грязь, кровь, пепел, землю. Буквально клала свое тело на землю, оставляла в траве или песке отпечатки, вырезала силуэты, поджигала, растворялась в кадре. Искусство у нее — это не объект, а жест, след, иногда ритуал. Это летопись сложного женского опыта, разговор про изгнание, про чужое тело, про насилие, про забвение и про желание быть частью природы, а не частью музея.

Мендиету порой называют прародительницей феминистского перформанса, но в то же время — антиподом гениального male artist, уверенного в себе и в своем праве занимать пространство. Мендиета его не занимала — она из него исчезала. И именно поэтому ее возвращение в музеи оказывается таким сильным жестом: теперь пространство отдано ей.

После трагической смерти («выпала» с 34 этажа, когда была дома со своим мужем, художником Карлом Андре) в художественном мире Мендиета долго была забыта. Но в нулевые все изменилось — и вот уже идут протесты с транспарантами надписи “Carl Andre is at MoMA / Ana Mendieta is in the ground”, а риторический вопрос Where is Ana Mendieta? до сих пор задают защитники памяти художницы. Ну и вот ретроспектива в Тейт — очень важная, особенно на фоне того, что в 2016 при открытии нового здания Тейта работы Карла Андре были в экспозиции, а Мендиету не вывесили. Better late than never.

В той же Тейт Модерн будет и выставка Фриды Кало — про визуальные коды, архивы и мифологию образа; интересно, смогут ли сделать классно, потому что выставка в V&A мне в свое время не очень зашла, слишком диснейленд получился.

А в Тейт Британ осенью покажут Ли Миллер: знаменитую военкорку, которая прошла через изнасилование в детстве, Вог, фронт Второй мировой и съемки Освенцима. Ну и фото в ванне Гитлера помним, красавица Миллер в белом кафеле, а на коврике — ее военные ботинки с грязью концлагеря на подошвах. При этом респект Тейту: они делают выставку про Миллер-сюрреалистку. Едут, конечно, на тренде на сюрреализм, который особо не сбавляет обороты, но держат музейную марку, фото из ванны Гитлера, думаю, не будет.

Так что Тейт заводит большой разговор о женщинах в истории современного искусства, и вот на это комплексно посмотреть интересно.

Гомерически смешная подпись под постом Артревью в запретной сетке («Их целью было прекращение всех нефтегазовых инициатив, но у власти лейбористы, и теперь это забота правительства. Видать, климатический кризис предотвращен.»), но блестящий материал Эдди Франкеля о том, что Just Stop Oil завершают свою, так сказать, концертную деятельность, диаметрально противоположен клибкейтному кепшну.

Напомню, что Just Stop Oil — это по большей части очень юные акционисты, которые шваркали супом в «Подсолнухи» Ван Гога, драконили Магна Карту и посыпали мукой Стоунхендж, чтобы нефтегазовики прекратили разработку природных ресурсов и остановили токсичное производство.

Франкель считает, что им бы продолжать.

The whole Just Stop Oil project might feel futile right now, but maybe history will be kind to their naughty art shenanigans. When we look back at the history of women’s emancipation and the suffragettes, we think of Emily Davison throwing herself in front of the king’s horse and Mary Richardson slashing the Rokeby Venus. Think of the downfall of Saddam Hussein and you think of his statue being toppled by Iraqi civilians and US marines. Think of Black Lives Matter in the UK and you think of the statue of slaver Edward Colston being lobbed into Bristol Harbour. Think of the end of communism and you think of the Berlin Wall being knocked down.

Symbolic acts matter, they endure. And if we somehow manage to outlive our own idiocy and make it out of the climate crisis with a functioning, non-toxic society, maybe we’ll see Just Stop Oil’s acts of brothy barbarity in the same light.

Больше по ссылке.

Робко захожу на территорию @artysmarty — с искусством я, если не на «вы», то на осторожное «ты». Но хочу рассказать про EYTE: проект моей подруги Агнес Хольм, выпускницы Parsons Paris, и одна из самых интересных культурных инициатив, которую я видела за последнее время.

EYTE — это платформа, где можно купить работы студентов и выпускников лучших арт-школ Европы, до того, как они попали в галереи и до того, как о них написал Frieze. Проект уже получил финансирование от бизнес-инкубатора Stockholm School of Economics и строится как альтернатива традиционной системе — комиссия платформы 25%.

Вот что говорит сама Агнес

Идея родилась, когда я училась в художественной школе и видела, какие невероятные работы создаются в этот период. Это какое-то лиминальное пространство, где фокус — только на эксперименте и искусстве как таковом, а не на позиционировании на рынке. Это чистое искусство, и это очень особенное. И мне казалось ужасно несправедливым, что художников, чтобы ‘пробиться’, практически вынуждают заходить в довольно закрытую галерейную систему, с которой они сами, в общем, не очень согласны. Я сделала EYTE, чтобы смягчить этот переход — и для художников, и для коллекционеров. Это платформа, где можно купить работы студентов до того, как они исчезнут в мастерских и через пару лет окажутся в галереях в три раза дороже.

Фокус — на живописи. Мне это особенно интересно: она существует в каком-то лиминальном пространстве, вопреки популярным прогнозам о её смерти.

Мы планируем делать и физические выставки как продолжение платформы — чтобы был способ взаимодействия с искусством вживую.

Мы хотим показывать самых интересных студентов — хотя, конечно, это субъективно. Мы не работаем с кураторами, но разговариваем с профессорами и, главное, с другими студентами. Обычно, если спросить, кто в школе самый талантливый, — пять человек назовут одно и то же имя. Это и есть те художники, которых мы выбираем.

Если вы когда-нибудь думали: «хочу купить искусство, но не знаю, с чего начать» — начать можно здесь. Это не про «инвестировать в будущего Хокни» (хотя кто знает), а про возможность поддержать художника в самом начале пути и забрать домой работу, которая сделана не под рынок, а из интереса, энергии и азарта.