На одной из своих самых известных — скажем, канонических — фотографий Джорджо Моранди, выдающийся итальянский живописец, выглядит уставшим и задумчивым, однако же он внимательно смотрит на предметы находящиеся перед ним, — предметы эти легко узнаются теми, кто хотя бы раз видел работы Моранди, притворяющийся натюрмортами, но лишенные какого бы то ни было быта, визуального «контекста», находящиеся словно в густом невесомом пространстве, медленные и как будто покрытые пылью времени, застывшие в своем бесконечном стремлении к совершенству и потому вдруг напоминающие фигуры святых с каких-нибудь деревенских икон. Филипп Жакоте, французский философствующий поэт, пишет свою книгу эссе о Моранди «Чашка паломника», следуя традиции — литератор, пишущий о живописи, пишет не о ее авторе, но о себе среди, вернее, внутри картин избранного героем текста живописца. Призывая в помощники Паскаля и Леопарди, то есть объединяя поэзию и математику, упоминая обязательного Джакометти (при всей разнице, сложно найти двух более близких в смысле особенности зрения художников), Жакоте творит с помощью букв поэтическое воплощение собственного восприятия религиозных натюрмортов Моранди. А переводчик книги Петр Епифанов в послесловии напоминает о катастрофе Второй мировой войны, свидетелем которой был Моранди, — и памятниками которой, возможно, стали его брошенные в пространстве натюрморты, от которых невозможно оторвать взгляд.

Мы строили, строили и, наконец, построили. Потрясающая книга «Виктор Вавич» Бориса Житкова, которую мы мечтали переиздать, для которой грандиозное послесловие написал выдающийся литературовед Валерий Сажин, для которой обложку мы придумали вместе с нашим великим современником Виктором Меламедом, в общем, эта книга у нас! Борис Пастернак считал, что это — лучшее, что написано о революции 1905 года, и мы абсолютно согласны. Многослойный, густонаселённый роман, названный по имени одного из самых своих неприятных персонажей; главная (и, по сути, единственная) взрослая книга важнейшего детского писателя первой половины ХХ века. В общем, мы сделали это. Приходите!

/ наши партнёры Vidim Books помогут вам добыть эту книгу по всему миру, особенно, если вы — магазин! /

Так получилось, что все одновременно, так что буду некоторое время писать про активизировавшееся наше издательство. Не успели мы вчера написать о том, что получили нашего любимого «Виктора Вавича» Бориса Житкова, так у нас — снова новинка, из типографии пришла вчера вечером. Это — любимая всеми, кто читал, книга «Прогулки с Бродским».

Елена Якович и Алексей Шишов сняли эту, дебютную для них, неигровую картину тридцать лет назад, и фильм, в котором Бродский и Рейн гуляют по венецианским мостам и каналам, стал их визитной карточкой. Смотреть ее можно бесконечно, и бесконечно можно слушать, как Бродский рассуждает о поэзии и читает в полутемном зале ротонды. Когда по мотивам фильма вышла книга, куда попали не только расшифровки снятых бесед, но и бесценные диктофонные записи, — это было упоительное чтение.

Ну и, короче, к тридцатилетию той съемки мы с Еленой Якович сделали новое издание этой книги — немного исправленное, а главное, дополненное двумя дико интересными интервью, сделанными специально для этого издания, и с многочисленными кадрами из фильма. Вот именно эту книгу мы и получили вчера из типографии, чему несказанно рады. И дождливая обложка такая прекрасная.

Презентация книги и показ фильма (не этого, а другого, вы его ещё не видели) — 16 мая в Музее АНУ. А книга-то уже у нас!

(дальше — больше)

«В книге 101 текст, палиндромность важна А. Дельфинову, вероятно, как и двойка в сумме  (дуализм / гармония). Игра со словом  в природе творческого метода автора (каламбуры, точные и неточные цитаты, фразеологизмы, просторечия). А  поиск гармонии в расколотом, полном насилия мире необходим поэту А. Дельфинову, этот процесс носит психотерапевтический характер...» — Наталья Стеркина, спасибо ей большое, пишет в «Артикуляции» об изданной нами книге Александра Дельфинова «Смирнов пытается вспомнить». А книга у нас, и она прекрасна!

Продолжим о новинках нашего издательства. Кирилл Кобрин — писатель, историк, один из основателей группы «Хроноп», специалист по средневековой английской монархии и футбольный болельщик, знаток американской литературы и, вместе с Андреем Левкиным, создатель Post(non)fiction, соредактор Urbi, шеф-редактор «Неприкосновенного запаса», автор Rigas laiks, любитель музыки, блестящий рассказчик и один из самых умных людей, с которыми мне приходилось общаться. Ну и вот, мы только что выпустили его книгу «Пять эссе о войне и болезни», и в аннотации я написал, что среди героев этой книги — Венцеслав Холлар, Франц Кафка, Антуан-Жан Гро, Наполеон Бонапарт, Томас Манн, Эдуард Гиббон, сам автор и все мы, к несчастью оказавшиеся в это время и в этом месте. Я, честное слово, не знаю, что ещё сказать об этой книге, кроме того, что ее чтение сродни беседе с очень умным человеком, который рассказывает тебе о том, чего ты раньше не знал, и формулирует какие-то очень важные вещи так, как никто другой. «Пять эссе о войне и болезни» — вот она как раз такая, чтобы читать и перечитывать. Не монолог, но приглашение к разговору. Идеальную обложку сделал Виктор Меламед. В общем, присоединяйтесь.

/ ну и, повторюсь, что наши партнёры Vidim Books помогут вам добыть эту книгу по всему миру, в том числе, если вы — магазин! /

Два года. Очень вас не хватает, Алексей Петрович.

***
как нас мало в природе чем свет сосчитал и сбился
в большинстве своем кворум из мрамора или гипса
а какие остались что в бостоне что в москве
кто в приюте для странников духа кто с круга спился
собирайтесь с аэродромов по мере списка
вот проснешься и думаешь где вы сегодня все

состоимся и сверим что мы кому простили
на коре зарубки круги на древесном спиле
только день в году для кого эта ночь темна
а потом как в лувре друг другу в лицо полотна
потому что раз рождены то бесповоротно
нежные словно из звездной пыли тела

это хвойное небо под ним пастушки коровки
всех хвостатых и без бегом достаем из коробки
старичок с топориком ослик и вся семья
с колыбели как мы добыча клинка и приклада
как умел любил и не ведал что бог неправда
мы убили его и живем на земле всегда

даже веру в фантом за такую любовь заочно
мы прощаем ему то есть я совершенно точно
как обязан прощать а другие поди пойми
вот у люльки кружком в канители в крашеной стружке
человечки-венички плюшевые игрушки
да сияет сегодня всем звезда из фольги

в этом сонме зверей рождество твое христе боже
так понятно живым и с судьбой человека схоже
соберемся по списку когда истекает год
заливает время запруды свои и гати
и две тысячи лет нам шлет дитя на осляти
если бога и нет нигде то дитя-то вот

скоро снова к столу простите что потревожу
я ведь сам пишу как привык то есть снявши кожу
лоскуты лица развесив перед собой
те кого уместил в вертеп в еловую нишу
это вы и есть а то что я вас не вижу
не толкуйте опрометью что лирник слепой

праздник прав а не святочный бог когда-то
наши дети в яслях и гусеницы и котята
минус мрамор и гипс но в барыше любовь
у истока вселенной подсмотрев это слово
я с тех пор как двинутый снова о ней и снова
и не стихну пока язык не ободран в кровь

Ещё две новинки нашего издательства: мы допечатали в новых обложках «квинсские идиллии» Алексея Цветкова и «Беспорядок в саванне» Федора Сваровского. Налетайте!

/и, повторюсь снова, наши партнёры из Vidim Books помогут вам получить эту книгу по всему миру, в том числе, если вы — магазин/

Так, и последняя на некоторое (небольшое) время новость о нашем издательстве и новинках. Вот, специально к приезду прекрасной Светы Бень, допечатали ее книгу, в буквальном смысле — избранное, тексты невероятной какой-то силы, ну, вы знаете. Предисловие написал Армен Захарян, и оно тоже — произведение искусства. Книга только что пришла из типографии, и ее можно купить у нас и, естественно, на концертах Светы:
16 мая, Иерусалим, Besarabia
17 мая, Тель-Авив, Levontin 7
18 мая, Хайфа, Syrup.
Будьте на концертах (если вы в Израиле), приходите к нам, слушайте только хорошую музыку и читайте только хорошие книги!

Навстречу мне, — хороший, дружелюбный —
из подворотни смотрит человек.
___
Сегодня — день рождения Владимира Эрля, нашего выдающегося современника, через которого осуществлялась связь нас, убогих, с великими из времён первого авангарда, обэриутов и вот этого всего. Счастлив, что успел быть с ним рядом. Светлая память.
__
Обмакнув в воду перья крыл
лодка — раскинув весла — плыла —
и казалось что кто-то — ее переплыл
или это в озерной дали расползлись облака?
или лодка — утопленник тихо поет
о конце своем и начале?
или это — замедлив свой небыстрый полет
облака молча тени качали...

Ян «Тело Христово» Комаса экранизирует блистательную книгу Джулиана Барнса «Шум времени». Роль Шостаковича исполнит Аугуст «Воланд» Диль, а сценарий, и это внушает надежду, написал оскароносец Кристофер Хэмптон, ответственный за сценарную адаптацию «Опасных связей» (для Фрирза), «Бульвара Сансэт» (для Уэббера), «Полного затмения» (для Агнешки Холланд) и ещё некоторого количество добротных сценариев, послуживших основой для хороших фильмов.

/фото для привлечения внимания/

Вышла. У нас появится так быстро, как сможем.

Polka.light, спасибо им огромное, — о вышедшем в нашем издательстве потрясающем романе Рамю «Пришествие поэта».
__

В издательстве тель-авивского книжного магазина «Бабель» вышел первый (и блестящий!) перевод романа «Пришествие поэта» швейцарского классика модернизма Шарля Рамю. Роман был написан ровно сто лет назад, но всё равно на русском вышел точно вовремя. Именно такой книги о тотальном неодиночестве и том, как свет незаметно для всех побеждает тьму, кажется, нам очень не хватало.

Перевод сделал Алексей Воинов, который работал и с «Сатанинской трилогией» Рамю. Корзинщик Бессон — главный персонаж «Пришествия поэта» — появлялся и в романе «Смерть повсюду», входящем в трилогию, но в деревню так и не попал. Теперь же «пришествие» состоялось.

Корзинщик плетёт корзины, как поэты плетут слова, а значит, корзинщик — поэт, способный создавать миры. Вот и долина — это корзина с виноградом, на дне которой плещется озеро. Корзинщик трудится, и трудятся люди, обрабатывая землю этой долины и переделывая её по своему желанию. Если корзинщик — демиург, то и люди способны созидать. Люди были одиноки, но миротворчество объединило их, и теперь они — одно.

Сложный пафос романа, одновременно христианского, языческого и мистического, сближает его и с библейскими притчами, и с древними поэмами (первыми в голову приходят «Труды и дни» Гесиода). И всё-таки по-настоящему роман Рамю похож только на другие романы Рамю, в которых говорится о том, что случается с мирами после их сотворения; о том, как в них приходит ужас, пресыщение или поэзия.

📙 Шарль Фердинан Рамю. Пришествие поэта. Пер. с французского Алексея Воинова. Тель-Авив: Издательство книжного магазина «Бабель», 2024.