Да, да, Камилл. Сядем рядом и будем орать; самое глупое - стискивать зубы, когда тебе больно. Греки и боги кричали, римляне и стоики корчили героические рожи. 

А эфир с его солнцем и звездами - неужели он всего лишь миска с зеркальными карпами, стоящая на столе у бессмертных богов?.. Вечно смеются бессмертные боги, и вечно умирают рыбы, и вечно наслаждаются боги красочными переливами их предсмертных судорог. 

Новые оперы еще могут быть написаны — и, позволим себе надеяться, будут написаны! — но их авторы уже не смогут начать с той точки, где остановились предшественники. Они должны будут стартовать заново, с самого начала.
Что же представляет собой опера в том виде, в каком мы ее знаем? В основе ее — своевольное проявление чувства. Оперы как жанра могло бы не быть, если бы мы, вдобавок к тому, чтобы просто испытывать эмоции, не настаивали на том, чтобы испытывать их любой ценой — какие бы неудобства это ни доставляло нам самим и окружающим. Идеальный оперный герой и героиня — это люди, которые делают свою жизнь исключительно сложной.
<…>
Полюбите вы оперу или нет, зависит от того, считаете ли вы своеволие важнейшим свойством человеческой природы. Если вы думаете, что эмоции просто случаются с людьми и лишь немногие несчастные вызывают их намеренно, а человеческое поведение обусловлено естественными симпатиями, антипатиями либо доводами рассудка, — то тогда, конечно, вы будете считать оперу жанром искусственным и нелепым.
<…>
Поскольку все мы — природные существа, которые должны есть, спать и забывать, и в то же время — существа духовные, которые всегда в пути; анонимные лица, случайно выхваченные из толпы камерой кинохроники, и одновременно — полновластные и свое­нравные герои или героини собственных личных «опер», — мы должны суметь подчи­нить себе оба этих мира так хорошо, как только сможем. Если эта двойная игра и сделает наши жизни зачастую тяжелыми и порой невыносимыми, по крайней мере она гарантирует, что они никогда не будут скучными.

Я выбрал сюжетом первой драмы, что предназначил для Мартина, «Благодетельного грубияна». Я принялся за работу. Едва об этом проекте узнал Касти, как, одержимый двойным желанием – стать придворным поэтом и избавиться от меня, которого он считал единственным тому препятствием, – он постарался повсюду известить, что сюжет этот мало пригоден для
оперы-буфф. Он имел дерзость повторить эти слова перед сувереном, который счел необходимым мне сказать:
– Да Понте, ваш друг Касти полагает, что ваш «Благодетельный грубиян» не сможет нас насмешить.
– Сир, – ответил я, – я буду счастлив, если он заставит его плакать.

В действительности, Берг — это крайняя точка в поствагнерианской
генеалогии, где сплавились воедино на равных правах любезный — во всех
отвратительных смыслах этого слова — венский вальс и напыщенность
итальянских веристов. Лейбовиц, вопреки своему нескрываемому восхищению, хорошо это чувствует, несмотря на свою обычную толстокожесть: это
особенно щекотливое обстоятельство не дает ему спокойно спать. В статье
про Стравинского он писал: «Я не знаю, какой немецкий критик говорил некогда о Берге, что если бы он не был учеником Шёнберга, то писал бы венские оперетты или на худой конец — оперы à la Пуччини…» 
…В Берге чувствуется самая разношерстная смесь, базарная экзотика которой проявляется в танго концертной арии «Вино»…
…Между тем вы можете возразить, что существует отчетливое различие между фабрикантами запатентованной лирики и Бергом с его тонкостями… 
…Без этого преимущества Альбан Берг, в сущности, не был бы Альбаном Бергом; но это еще не все. 

Мы сделали отличную поездку в Помпею, гуляли по мёртвым улицам и слушали объяснения гида. (Очень интересно, а вообще, куда не повернёшься, всюду откровенный знак, свидетельствующий о том, что этот дом был публичный).
Наше пребывание в Неаполе завершилось поездкой на остров Капри.
<…>
(Дягилев трусит на лодке, запрещает гребцам петь. Дул небольшой ветер и, хотя лодку покачивало лишь слегка, Дягилев нервничал. Когда гребцы начинали негромко петь, Дягилев останавливал их, сказав, что не время петь, когда через десять минут мы может быть потонем).