Отцы и дети.

Против митрополита Черкасского Феодосия (Снегирева) в украинском суде открыто сразу три дела. И что интересно, во всех уголовных разбирательствах в качестве потерпевших выступают члены одной семьи – отец Засанский-старший, перешедший к раскольникам бывший священник УПЦ, и сын Засанский-младший – капеллан ПЦУ.

После силового захвата Рождество-Богородичного монастыря УПЦ в Черкассах семья Засанских превратила его в семейное предприятие.

Местная СБУ стоит на страже интересов семьи: во всех уголовных делах против митрополита Феодосия фигурируют одни и те же свидетели и эксперты.

Все-таки говорящая фамилия у этой семейки. Звучная и запоминающаяся.

День выборов по-мексикански.

Муниципальные выборы в одном из штатов Мексики, похоже, имеют все шансы, чтобы войти в историю. Две леволиберальные партии – «Партия зеленые экологи Мексики» (PVEM) и «Партия демократической революции (PRD) – выдвинули на выборы четверых мужчин, которые будут баллотироваться в качестве женщин. Ушлые либералы решили воспользоваться лазейкой в законе о гендерном равенстве, который требует, чтобы 50% всех выборных должностей занимали женщины.

Один из кандидатов, Моралес Герреро, первоначально был зарегистрирован как кандидат-мужчина, но поскольку носителей токсичной маскулинности оказалось слишком много, он изменил свой пол, чтобы соответствовать принципам гендерного паритета.

Однопартийцы Моралеса с пониманием отнеслись к его поступку, заявив, что выборный «процесс этого года открывает двери для исторической возможности добиться равенства и инклюзивности, где все социальные группы, такие как женщины, коренные народы, ЛГБТК+ сообщество и люди с ограниченными возможностями могут иметь гарантированное участие, и их голоса будут услышаны в любом месте».

Несмотря на политически мотивированный гендерный переход, экс-мужчины официально не изменили ни своих имен, ни своего пола. У многих из них есть семьи, и они не стесняются постить фотографии своих жен и детей в социальных сетях.

Следует отметить, что это не первый случай в избирательной практике Мексики. Так в 2018 году с выборов были сняты 17 кандидатов-мужчин, пытавшихся выдавать себя за трансгендерных женщин. Однако с тех пор мир настолько изменился, что государство предпочитает лояльно относиться к носителям любых гендерных патологий, только бы не попасть под критику прогрессивной общественности.

Одним словом, за что боролись, на то и напоролись.

Сегодня, братия и сестры, поговорим о попугаях в искусстве.

Попугаи впервые ворвались в портретную живопись в XVII веке. Набожная зажиточная Голландия была полна попугаев. Состоятельные негоцианты выстраивались в очереди заказывать портреты жён или чад с пернатым любимцем.

Есть мнение, что попугай символизировал супружескую верность. Можно подвести научную базу: попугаи действительно моногамны и создают пары на всю жизнь. Правда, нам привычней в этой роли видеть голубей и лебедей.

Есть мнение, что попугай символизировал тягу к знаниям и усердие. Тоже справедливо: попугаи легко обучаются человеческой речи и трюкам. Крысы, правда, тоже хорошо дрессируются, но на семейный портрет их не приглашают.

На наш взгляд, голландские сливки общества хвастались не столько добродетелями жён и успеваемостью детей, сколько своими доходами, позволившими им завести эксклюзивного дорогого питомца.

Ведь забавное слово «попугай», как мы помним, означает «папский петушок», то есть яркая статусная птица, которая по карману разве что Папе Римскому и топ-100 голландским купцам.

Это была присказка, сказка будет впереди.

Второй всплеск попугаев в искусстве случился на рубеже XIX и XX веков в так называемой «антиклерикальной живописи», специфическом направлении академической французской школы. Альфред Шарль Вебер, Жан-Жорж Вибер, Жорж Крюгерт, Жюль Бенуа-Леви и другие представители этого направления любили писать жанровые сценки из жизни высшего духовенства. Спойлер: духовенства сплошь недостойного и лицемерного. До принятия закона об отделении религии от государства остаётся 5–10 лет, но троллить Церковь можно уже сейчас.

Все картины похожи, как горошины из одного стручка. Роскошный до неприличия интерьер, а в середине ярким сигнальным пятном непременно кардинал в алой мантии за неподобающим его сану неблагочестивым занятием. Под этим последним понималось всё, от курения до рисования. Попугаи же со своей репутацией дорогой игрушки, конечно, были желанными гостями на этих полотнах.

На картинах кардиналы ведут со своими птицами дружеские беседы на латыни, пишут их портреты и музицируют в их компании – талантливые, выходит, деятельные, многосторонние личности.

Обречённые на безбрачие, они привязываются к своим питомцам и по-родительски хвастаются ими перед гостями: «Эдуар, прочитай этому господину Credo!». Они же готовы простить попугаю, как балованному ребёнку, шалости и убытки.

И чувство юмора им не чуждо: они не прочь попугать попугаями своих сановных гостей: «Не бойтесь, монсеньор, Рауль не кусается!» И подшутить над самой птицей, выпуская ей в лицо в морду в клюв дым от гаванской сигары: «Ха-ха, не нравится, Пьеро? Какой ты потешный!»

Что вообще-то делать нехорошо, потому что дыхательная система у птицы намного чувствительнее, чем у кардинала у человека – шахтёрские канарейки не дадут соврать.

Так что типичный почтенный прелат предстаёт в дворцовой домашней обстановке любителем искусства и покушать, чудаком и милым шалуном, которому ничто человеческое не чуждо. Завистливо-обличительный пафос выдохся за полтора века, осталось лишь банальное и мудрое «Он тоже человек».

Ecce homo.