😐 Читаю новую биографию Бродского от Глеба Морева. Очень интересно, но мне очень не нравится.

😱 Книга называется «Иосиф Бродский. Годы в СССР». Бродский прожил в СССР 32 года. А книга охватывает только 10 последних его лет на родине. Она натурально начинается в 1961 году, в более ранние годы есть лишь крохотные флешбеки.

🤯 Морев упрекает предыдущую биографию Бродского, написанную Лосевым, в «агиографичности», а свою книгу сделал просто поразительным образчиком жанра. Биография, а главного героя в ней не хватает. Больше обстоятельств, людей из его окружения, причём в основном окружения профессионального, информации про то, как была устроена литературная жизнь в СССР, начиная с 20-х годов, и в тамиздате, подробностей работы КГБ…

😵‍💫 Бродского-человека и даже Бродского-поэта в книге на удивление мало. Я не удивлюсь, если на поверку окажется, что Ахматовой посвящено больше букв, чем Бродскому.

🤐 Мне кажется, что Бродский, прочитав такую свою биографию, в которой он лишь как будто объект чужих воздействий и влияний, которым все управляют, которому «делают биографию», мог бы покурить Мореву в лицо.

🥸 Я понимаю, что подзаголовок — «литературная биография». Но и о текстах поэта разговора пока — минимум. Почему написан тот или иной текст? Почему Бродский вообще так писал? Как и когда случилось, что он начал писать? Не в 1961 году же в Самарканде, где начинается книга?

🤯 Я прочитал 200+ страниц из 400. Родители Бродского упоминаются 1,5 раза. Басманова — один. Биография! Жизнь!

🙄 Понятно, что про Бродского всё сказано и написано. Но я ожидал какую-то новую базовую, систематизирующую книгу, а получил сборник отдельных глав про отдельные события, дописать который до полноценной книги Морев не соблаговолил.

🤓 Я безусловно, жив буду, дочитаю. Но очень хорошо, что я купил себе очки для близи. Потому что на некоторых страницах буквально две трети занимают сноски пятым кеглем, половину из которых можно было при минимальной редакторской работе инкорпорировать в текст, сделав книгу полноценнее и читабельнее.

🤬 Сижу злой, как собака, в силу всех на свете обстоятельств.

😐 Поэтому придумал подборку неочевидных предъяв писателям и читателям.

⬇️ Голосуем, с какими из них вы согласны?

💙 С утра ходил на рынок, хоть немного растрястись. В ухо включил себе переслушать «Снарк. снарк» Веркина в исполнении Кирилла Радцига, уж извините, другие писатели, кто стоит в очереди.

🤩 Это, конечно, безусловный и невероятный шедевр. Я послушал, пока гулял, полтора часа, и я в дичайшем снова восторге. Раз десять я останавливался и ржал в голос. Если бы людям вокруг было до меня дело, меня неоднократно могли бы госпитализировать. Аж настроение улучшилось.

🧐 С другой стороны, я понял, что очень многим через всю эту логорею и в «Снарке», и в «Сороке на виселице» прорваться может оказаться тяжело.

🥸 Но вы же не из таких и лёгких путей не ищете?

👉 Так что, если вы почему-то всё ещё не читали «Снарк. Снарк» или «Сороку на виселице», то немедленно займитесь этим. Или перечитайте-переслушайте.

🫕 Я же буду варить борщ, хотя и забыл для него купить фасоль.

⬆️ ПРОДОЛЖЕНИЕ О РОМАНЕ ЕГАНЫ ДЖАББАРОВОЙ TERRA NULLIUS. НАЧАЛО ВЫШЕ

😢 Позже, уже в наше время, представительница уже следующего поколения героев романа вынуждена покидать дом, спасаясь от апокалипсиса. Она становится беженкой, которую невероятно мучают бездомье и невозможность контролировать собственную жизнь. Знакомые вещи.

✍️ Эта героиня — писательница, и свою писательскую идентичность она не теряет, цепляется за неё, однако способность писать и сочувствовать оказывается ничтожной базой, и героиня в финале не выдерживает.

👍 Кстати, именно финальные сцены, выстроенные на описании то ли посмертия, то ли бреда — великолепная интеллектуальная фантастика.

😐 А вот псевдофантастическая линия апокалипсиса у Джаббаровой сознательно упрощена и, пожалуй, самая слабая в романе. Писательница в ней как будто подчёркивает, что она вынуждена говорить здесь метафорой, эзоповым языком, и заморачиваться проработкой этой метафорики не хочет.

😱 Появляющийся в разных точках мира газ-туман, превращающий людей в злодеев, не кажется чем-то новым, отсылает ко всему на свете от Стивена Кинга до Марины Степновой. Сами сцены, описывающие воздействие этого газа на людей, в сравнении с остальным текстом романа невероятно упрощены (и за счёт такой упрощённости, примерно до уровня новостных текстов в нелучших СМИ, позволяют только одну интерпретацию этой вынужденной метафоры).

😍 Основной же массив текста написан по-джаббаровски великолепно. Стилистика Еганы безусловно узнаваема за счёт конфликта «слишком правильного» языка с эрративами, ошибками, даже сознательным акцентом и ещё чего-то. Мало у кого из современных русскоязычных прозаиков есть столь узнаваемая стилистика, можно пересчитать по пальцам.

😡 И вот для столь тонко организованной стилистики нужна внимательная, вдумчивая редактура. А её опять не хватает. Я в прошлый раз уже говорил, что Дениса Ларионова, которого отчего-то многие считают одним из лучших редакторов современной русскоязычной прозы, нужно, видимо, физически заставлять работать, или за ним потом всё три раза перепроверять.

🫣 Полная презумпция сознательности автора невозможна даже в стихах. А Ларионов оставляет буквально ошибки в «тся/ться», «легла в ванную» (два раза!), «сели в его старый «Жигули» и «запястья рук». Лучше, чем в «Дуа», где звенели пластиковые бутылки, одни и те же топонимы писали то с прописной, то со строчной, а здоровались словом «Здорово!» с ударением на третье о, но всё же. (Кстати, в новой Васякиной Ларионов оставил «английского писателя Эдгара По»).

🤓 Чтобы не заканчивать разговор о великолепной книге на негативной ноте, скажу ещё одно важное. Трилогия Джаббаровой — только часть её вселенной. К этим текстам существуют менее известные, но очень важные дополнения. И если вам нравятся «Руки…», «Дуа..» и Terra, эти дополнения стоит прочесть.

👉 После «Дуа» важно прочитать отличную книгу стихов Rus bala, интереснейший опыт автокомментирования прозы поэзией, а после Terra nullius — великолепный рассказ «Тутовник смотрит вниз», вышедший в альпиновском сборнике «Уклады» и написанный в стилистике, можно сказать, буквально латиноамериканского магического реализма.