Признаюсь: мои знания о китайской культуре до вчерашнего вечера были тонки, как рисовая бумага. А потом – щелчок двери, мягкий свет, чайные чашки, и мир вдруг стал глубже. Издательство МИФ и шоурум Art of tea устроили настоящий маленький портал: шепот листьев в гайване, дыхание улуна, истории, которые поднимаются паром вместе с ароматом.

Чай оказался не просто вкусом, а маршрутом. Первый пролив – как пролог: едва заметная горчинка, обещание сюжета. Второй – уже действия и характеры: сладость, которая держится в послевкусии, как добрая реплика. Третий – неожиданная развязка: тепло, растекающееся по плечам, и ясность в голове, будто кто-то распахнул окно. Смотришь, как лист развернулся из тугого узла в цельную форму, и понимаешь: в этом есть какая-то древняя честность – показать себя без спешки.

В паузах между глотками всплывали легенды: о драконах, что пасут туманы над рисовыми террасами; о духах рек, которые знают все дороги к морю; о странниках, выбирающих чай не по моде, а по разговору, который он ведёт с их днём. Говорят, хороший улун звучит колоколом где-то под грудиной – и кажется, я этот звон поймала.

И тут – книга МИФ о китайской мифологии. Перелистываешь и видишь, как небесные князья перекликаются с древними чайными мастерами, как богини рек напоминают о влажном тумане над плантациями. Легенды ложатся на реальность, как каллиграфия на тонкую бумагу: одно движение – и уже не отличишь линию от смысла. Та самая магия, когда текст не просто рассказывает, а открывает дверь: ты входишь – и оказываешься среди горных троп, где камни тёплые от солнца, а ветер пахнет жасмином и кедром.

После длинного тяжелого дня такое – чистая роскошь и благодарная пауза. Ты сидишь, и в чашке остывает не только настой – остывает день. В голове расставляются по местам спешка, планы, недосказанности; остается простая геометрия момента: тишина, тёплые ладони, история, которая ждёт, чтобы её прочли.

Хочется беречь эту тишину, не расплескать ни капли. Я ставлю закладку, гляжу на обложку, где каждая линия дышит древностью, и ловлю себя на мысли: чай – это тоже миф, только выпитый до дна. Он не заканчивается, а меняет форму – из чашки переходит в память, из памяти – в слова, из слов – в новые встречи.

Убегаю читать дальше и нырять в мифы Китая. С благодарностью за прекрасный вечер и маленький путеводитель по новому для меня миру. Пусть чай стережёт тишину, а истории освещают дорогу.

• Первым лонгплеем, да еще и двойным, с песнями Высоцкого на «Мелодии» стала инсценировка сказки «Алиса в Стране чудес». Для нее актер написал 27 песен и часть из них спел, потратив на этот проект три года из отпущенных ему сорока двух лет жизни.
• Музыку для «Алисы в Стране чудес» стилизованную под викторианскую эпоху, сочинил пианист и композитор Евгений Геворгян. Геворгяна считают одним из пионеров джазового авангарда в СССР. Геворгян познакомился c Высоцким через Говорухина, для которого сначала сочинял песни, а потом снялся в одной из главных ролей его телехита «Место встречи изменить нельзя»

• Звукорежиссер «Алисы» Эдвард Шахназарян, который записывал Высоцкого и для авторских альбомов вспоминал, что с бардом было удивительно легко работать: «Для него уже ничего, кроме песни, не существовало. Видимо, благодаря актерскому мастерству Высоцкий точно и емко передавал внутреннее содержание песен. Вокальная сторона песни имела для него не столь важное значение, как образ, который она создает».

• Из-за гражданственности поэзии Высоцкого «Алису в Стране чудес» чуть не положили на полку, По воспоминанию редактора этой записи Евгении Лозинской, на коллегии Минкульта основоположница детского музыкального театра в СССР Наталия Сац возмутилась тем, что детей развращают «чудовищными песнями» знаменитого актера. Только хвалебная статья Беллы Ахмадулиной, написавшей по личной просьбе Владимира Семеновича в «Литературной газете» о пластинке как о свершившемся факте, протолкнула ее в тираж.