Так я и думал, что сарафановскую. Для себя эту прелюдию так называю — после "Старшего сына", где Леонов сыграл главную роль. Великий фильм Мельникова по Вампилову, и Рахманинов там просто один из гениев.

Видно, что лёд реально тонкий. И что отдельные формулировки повторяются по нескольку раз не просто так. А слова подбираются с тем, чтобы перевод их был максимально однозначным. Причем сколько тут заготовленной позиции России, а сколько оперативной подгонки, моментальной тонкой подстройки под ситуацию на земле — сегодня вам не скажет никто.

Смотрите внимательно — это оперирование кризисом, сравнимым с Карибским. Причем пока не вполне понятно, с какой стороны — с меньшей или одно из двух.

Так все интересно вокруг, что хочется сказать о чем-то важном. Например, о справедливости.

Вот, например, Джона Леннона убили в сорок лет.

Джордж Харрисон умер в пятьдесят восемь.

А вот Йоко Оно уже девяносто два. Она бодра, весела и на каждом углу рассказывает, как именно ее не любил и не любит весь битломанский мир. И с этой нехитрой репризой она имеет неплохие шансы пережить Джона и Джорджа, вместе взятых.

Ну и вот когда вы по какому-либо совершенно третьему поводу вспомните о справедливости

— вспомните также и о том, что Леннона и Харрисона с нами уже сколько лет нет. Зато есть — за них двоих — в высшей степени странная тетушка. Весь вклад которой в мировую культуру заключается в том, что с нее, вероятно, рисовали лабубу.

Не знаю, что там с этим делом у Бербок было,

а вот провербиальный картофельный спирт Эстонской водочной монополии, которому настойчиво приписывается 98-градусность — врут, но в любом случае там было много и люто, —

ещё и не на такие высоты геометрии выкинуть может. Причем на многие поколения вперёд.

Видимо, на этом корабле находились недавно упоминавшиеся Маском файлы Эпштейна с участием неважно кого участием.

Знаете, какая разница между мною и иноагентом Кацем?

Если я напишу "С большим удивлением обнаружил, что половина твиттера считает, что это Россия начала войну с Украиной" —

то мое удивление разделят многие из тех, кто знает, что за три дня до начала СВО хохлы напали на Россию.

А Кац — Кац.

Игорь Олегович, ну вы-то куда.

Какая держава, такие и полыхаевы. А ведь свалится на это или ещё какое трансовое существо ракета — и в человеческие жертвы придется записывать. Хоть пола на самом деле только два. Вот где теорема-то.

Жалко, что Кутейш не из Чада.

Дроздова поздравлять не бросим!

Никогда ещё наша куртуковина не была настолько мощной.

Вы же наверняка спрашивали, зачем надо снимать вывески на иностранных языках, кому они и как вредят?

Да вот так, например. Взяли чуваки и влетели в пропаганду. Прям напротив приемной ФСБ РФ и влетели.

Урок внешней торговли на ПМЭФ:

Вы слышите негодующее хрюканье с юго-востока России? В смысле с юго-запада, но — слышите ли? И я не слышу. Значит, единогласно.

Хочется сказать вослед классику:

— А как в городе-то хвост-то тебе прижало, куда ж ты, майфренд, побежал?! К батьке!

Навстречу Дню памяти и скорби

– Если бы сейчас была дискуссия, – начала женщина, волнуясь и загораясь румянцем, – я бы доказала Петру Александровичу…

– Виноват, вы не сию минуту хотите открыть эту дискуссию? – вежливо спросил Филипп Филиппович.

Глаза женщины загорелись.

– Я понимаю вашу иронию, профессор, мы сейчас уйдём… Только я, как заведующий культотделом дома…

– За-ве-дующая, – поправил её Филипп Филиппович.

– Хочу предложить вам, – тут женщина из-за пазухи вытащила несколько ярких и мокрых от снега журналов, – взять несколько журналов в пользу детей Германии. По полтиннику штука.

– Нет, не возьму, – кратко ответил Филипп Филиппович, покосившись на журналы.

Совершенное изумление выразилось на лицах, а женщина покрылась клюквенным налётом.

– Почему же вы отказываетесь?

– Не хочу.

– Вы не сочувствуете детям Германии?

– Сочувствую.

– Жалеете по полтиннику?

– Нет.

– Так почему же?

"Лет через пятнадцать поговорим", почему-то подумал Филипп Филиппович. "Если доживём". Но тут же отогнал эту нелепую, даже дурацкую мысль и повторил:

– Не хочу.

Помолчали.

Уже четыре часа утра. Повторю этот пост, пожалуй. Ничего нового не появилось, а это — пожалуй, может кому-то и пригодится.

В День памяти и скорби, когда трагедии уже восемьдесят с лишним лет — что может и должно остаться для живого опыта нынешней жизни?

Знание: все, что не должно повториться — повториться может. Как и все прочее.

Понимание: если и когда это происходит, то в момент начала — самого начала и некоторое время потом — всегда и везде ты остаешься с этим один на один. У остальных свои проблемы — раз. Ждать, пока выявится победитель — слишком человеческое и потому ненаказуемое, два. Не бьют напрямую — уже хорошо, уже спасибо, три.

И надежда на то, что выкарабкаешься. Вместе со всеми. Когда никаких рациональных оснований надеяться, собственно, и нет. Как не было их восемьдесят четыре года назад.

О важности всего этого, пожалуй, и будем помнить. А тех, кто погиб тогда и покидает нас сейчас, вытащив на зубах в те годы все, что возможно и невозможно — поминать.

Поэтому — День памяти и скорби.