Борис
Дали мне в этом семестре новых студентов. У них уже есть русские имена. Один представляется: «Борис...» А дальше что-то неразборчивое. Выяснять времени не было. Борис, и Борис. И только через месяц, когда в канун праздников все остальные студенты взяли отпуск, и я занимался с ним одним, разговорились. Тут я понял, что это он так «Борис Рыжий» пытается выговорить. Назвал себя в честь екатеринбургского поэта Бориса Рыжего, повесившегося в 26 лет. Рыжий популярен у той же категории китайской молодежи, что слушает пост-панк и ценит русскоязычные коллективы «Молчат дома» и «Перемотка». Песня «Судно» группы «Молчат дома» к тому же и написана на стихи Рыжего:
Эмалированное судно
Окошка, тумбочка, кровать
Жить тяжело и неуютно
Зато уютно умирать...
Самого Рыжего я помню смутно. Впрочем, как и Екатеринбург его последней зимы. Такое уж было время, пьяное. Помню белый снег, сугробы высокие, тяжелые и вязкие, пили на месте расстрела царской семьи, потом отстали с какой-то девчонкой от всех и целовались взахлеб, потом пошли в гости то ли к Рыжему, то ли к его подруге, вместе с критиком Курицыным, и Рыжий сразу с нашего захода по пьяной злобе расколол Курицыну об голову цветочный горшок. Земля на коврике, грустный цветок на полу. Вот, пожалуй, и все, что помню. А жаль.
Дали мне в этом семестре новых студентов. У них уже есть русские имена. Один представляется: «Борис...» А дальше что-то неразборчивое. Выяснять времени не было. Борис, и Борис. И только через месяц, когда в канун праздников все остальные студенты взяли отпуск, и я занимался с ним одним, разговорились. Тут я понял, что это он так «Борис Рыжий» пытается выговорить. Назвал себя в честь екатеринбургского поэта Бориса Рыжего, повесившегося в 26 лет. Рыжий популярен у той же категории китайской молодежи, что слушает пост-панк и ценит русскоязычные коллективы «Молчат дома» и «Перемотка». Песня «Судно» группы «Молчат дома» к тому же и написана на стихи Рыжего:
Эмалированное судно
Окошка, тумбочка, кровать
Жить тяжело и неуютно
Зато уютно умирать...
Самого Рыжего я помню смутно. Впрочем, как и Екатеринбург его последней зимы. Такое уж было время, пьяное. Помню белый снег, сугробы высокие, тяжелые и вязкие, пили на месте расстрела царской семьи, потом отстали с какой-то девчонкой от всех и целовались взахлеб, потом пошли в гости то ли к Рыжему, то ли к его подруге, вместе с критиком Курицыным, и Рыжий сразу с нашего захода по пьяной злобе расколол Курицыну об голову цветочный горшок. Земля на коврике, грустный цветок на полу. Вот, пожалуй, и все, что помню. А жаль.
Хуан Чжоу
В Baietan также проходит большая персональная выставка Хуан Чжоу (1925-1997). Он родился в уезде Лисянь провинции Хэбэй в 1925 году, вступил в Народно-освободительную армию (НОАК) в 1949 году и служил репортером и редактором. После перехода на гражданскую работу в 1975 году был заместителем директора Китайской академии живописи, членом Национального комитета (5-й и 6-й созывы) и членом Постоянного комитета Народного политического консультативного совета Китая (НПКСК).
Председатель Мао Цзэдун называл Хуан Чжоу «молодым художником, воспитанным Новым Китаем».
В конце 1980-х годов, глубоко обеспокоенный разбазариванием культурных и художественных ценностей Китая и отсутствием надлежащих условий для сохранения, экспонирования, изучения и исследования выдающихся произведений искусства, Хуан Чжоу основал Музей искусств Янь Хуан — первый крупный частный художественный музей Нового Китая.
26-летняя военная служба Хуан Чжоу легла в основу его художественного видения. В этот период он неоднократно отправлялся на западные границы Китая в поисках творческого вдохновения, и Синьцзян стал его второй родиной и духовным убежищем. Подобно странствующему барду, Хуан Чжоу запечатлел жизнь приграничья через свою фирменную зарисовочную спонтанность — страстные уйгурские танцоры, скромные деревенские учителя, бурные игры на лугах, захватывающие гонки на яках, рыночные радости фермеров, дети, скачущие верхом на лошадях, — все это было передано без экзотизации «инаковости».
С помощью этих работ Хуан Чжоу раскрыл фундаментальную истину: границы — это не абстрактная география, а земля, которая питает жизнь. Как писал известный критик И Лия: «Его кисть растворила барьеры между наблюдателем и наблюдаемым, превратив культуры приграничья в незаменимое наследие в истории современного искусства Китая — яркую главу, пульсирующую подлинной человечностью».
В Baietan также проходит большая персональная выставка Хуан Чжоу (1925-1997). Он родился в уезде Лисянь провинции Хэбэй в 1925 году, вступил в Народно-освободительную армию (НОАК) в 1949 году и служил репортером и редактором. После перехода на гражданскую работу в 1975 году был заместителем директора Китайской академии живописи, членом Национального комитета (5-й и 6-й созывы) и членом Постоянного комитета Народного политического консультативного совета Китая (НПКСК).
Председатель Мао Цзэдун называл Хуан Чжоу «молодым художником, воспитанным Новым Китаем».
В конце 1980-х годов, глубоко обеспокоенный разбазариванием культурных и художественных ценностей Китая и отсутствием надлежащих условий для сохранения, экспонирования, изучения и исследования выдающихся произведений искусства, Хуан Чжоу основал Музей искусств Янь Хуан — первый крупный частный художественный музей Нового Китая.
26-летняя военная служба Хуан Чжоу легла в основу его художественного видения. В этот период он неоднократно отправлялся на западные границы Китая в поисках творческого вдохновения, и Синьцзян стал его второй родиной и духовным убежищем. Подобно странствующему барду, Хуан Чжоу запечатлел жизнь приграничья через свою фирменную зарисовочную спонтанность — страстные уйгурские танцоры, скромные деревенские учителя, бурные игры на лугах, захватывающие гонки на яках, рыночные радости фермеров, дети, скачущие верхом на лошадях, — все это было передано без экзотизации «инаковости».
С помощью этих работ Хуан Чжоу раскрыл фундаментальную истину: границы — это не абстрактная география, а земля, которая питает жизнь. Как писал известный критик И Лия: «Его кисть растворила барьеры между наблюдателем и наблюдаемым, превратив культуры приграничья в незаменимое наследие в истории современного искусства Китая — яркую главу, пульсирующую подлинной человечностью».
Вэйлунъу
Одна из разновидностей «тулоу» (земляного здания) — дом хакка «вэйлунъу» (круглый драконий дом). Считается, что своим названием эти похожие на подкову полукруглые строения обязаны расположению у подножий гор, чьи гребни подобны хребту спящего дракона. Как и остальные виды тулоу, вэйлунъу представляет собой модель общественного жилья для равных, с комнатами одинакового размера, одинаковым качеством материала, одинаковой внешней отделкой, одинаковым стилем окон и дверей.
Я посетил сейчас один такой вэйлунъу — так называемый дом доктора Цюньфэна, также известный как «храм Жэньхоу Вэньгун». Он находится в поселке Бинцунь, округа Мэйсянь, города Мэйчжоу, на северо-востоке провинции Гуандун. Построен он был в третий год правления Хунчжи династии Мин (1490 г.) и является крупнейшим вэйлунъу в районе Мэйсянь. Всего здание имеет четыре двора, три храмовых зала, три округлых и восемь поперечных секций. В этом примыкающем к пруду огромном комплексе 390 жилых комнат и более 100 вспомогательных жилых помещений. В период расцвета семьи здесь насчитывалось более 90 домохозяйств и проживало более 400 человек из клана Вэнь.
Пруд в форме полумесяца и полукруглые дома вместе образуют «круглое небо»; а в середине комплекса находятся квадратный зал и поперечные дома, которые образуют «квадрат». Сочетание этих двух понятий отражает древнекитайскую философскую идею «круглого неба и квадратной земли».
Согласно легенде о Лю Бовэне, герое-основателе династии Мин, и появлении храма Жэньхоу Вэньгун, в начале правления династии Мин Лю Бовэнь отправился на юг, чтобы избежать беды, и был принят Вэнь Гуном. Прожив несколько лет в уединении, он вернулся в мир. Перед уходом, чтобы выразить свою благодарность Вэнь Гуну, Лю Бовэнь указал ему на место, которое он назвал «сокровищем фэншуй» и попросил его заложить на этом месте фундамент, чтобы обеспечить процветание потомков семьи Вэнь. На этой драгоценной земле сегодня и находится храм Жэньхоу Вэньгун.
Одна из разновидностей «тулоу» (земляного здания) — дом хакка «вэйлунъу» (круглый драконий дом). Считается, что своим названием эти похожие на подкову полукруглые строения обязаны расположению у подножий гор, чьи гребни подобны хребту спящего дракона. Как и остальные виды тулоу, вэйлунъу представляет собой модель общественного жилья для равных, с комнатами одинакового размера, одинаковым качеством материала, одинаковой внешней отделкой, одинаковым стилем окон и дверей.
Я посетил сейчас один такой вэйлунъу — так называемый дом доктора Цюньфэна, также известный как «храм Жэньхоу Вэньгун». Он находится в поселке Бинцунь, округа Мэйсянь, города Мэйчжоу, на северо-востоке провинции Гуандун. Построен он был в третий год правления Хунчжи династии Мин (1490 г.) и является крупнейшим вэйлунъу в районе Мэйсянь. Всего здание имеет четыре двора, три храмовых зала, три округлых и восемь поперечных секций. В этом примыкающем к пруду огромном комплексе 390 жилых комнат и более 100 вспомогательных жилых помещений. В период расцвета семьи здесь насчитывалось более 90 домохозяйств и проживало более 400 человек из клана Вэнь.
Пруд в форме полумесяца и полукруглые дома вместе образуют «круглое небо»; а в середине комплекса находятся квадратный зал и поперечные дома, которые образуют «квадрат». Сочетание этих двух понятий отражает древнекитайскую философскую идею «круглого неба и квадратной земли».
Согласно легенде о Лю Бовэне, герое-основателе династии Мин, и появлении храма Жэньхоу Вэньгун, в начале правления династии Мин Лю Бовэнь отправился на юг, чтобы избежать беды, и был принят Вэнь Гуном. Прожив несколько лет в уединении, он вернулся в мир. Перед уходом, чтобы выразить свою благодарность Вэнь Гуну, Лю Бовэнь указал ему на место, которое он назвал «сокровищем фэншуй» и попросил его заложить на этом месте фундамент, чтобы обеспечить процветание потомков семьи Вэнь. На этой драгоценной земле сегодня и находится храм Жэньхоу Вэньгун.