Forwarded from Центр Вознесенского
Выставка «Светлая Оттепель» начинает работу уже завтра! Пока мы наводим финальную красоту, рассказываем, как устроен проект и что вас ждет на двух этажах центра.
💡-1 этаж
Экспозиция начинается с истории казанского СКБ «Прометей». Вы узнаете, как бюро объединило Константина Васильева, Булата Галеева, Надира Альмеева и других инженеров и художников. Сопровождают зал малоизвестные абстракции Булата Махмудовича, светопамятник к 10-летию Октябрьской революции и проекты динамической подсветки архитектуры.
💎 1 этаж, 1 зал
Следующий зал посвящен светомузыкальным инструментам — объекту «Кристалл», «Электронному художнику», установке светового формообразования и другим экспериментальным приборам.
🎛️ 1 этаж, 2 зал
Далее — восстановленный Музей светомузыки, работавший в Казани с 1976 по 1991 год. Тут можно встретить афиши фестивалей, переписку Галеева с мировыми звездами медиаарта, вырезки из газет и прочие архивные жемчужины. Особое внимание уделено интерактивной системе «Автогид»: она перемещает сигнал между 48 каналами и буквально «ведет» зрителя по экспозиции.
🚀 1 этаж, 3 зал
Заключительный раздел рассказывает о взаимодействии человека и техники. Представлены светомузыкальные фильмы, серия осциллограмм и прототип ПРСМИ-1, который воспроизводит на экране красочные световые проекции.
8 октября — 18 января
13:00–21:00
Билеты
Ждем в гости!
💡-1 этаж
Экспозиция начинается с истории казанского СКБ «Прометей». Вы узнаете, как бюро объединило Константина Васильева, Булата Галеева, Надира Альмеева и других инженеров и художников. Сопровождают зал малоизвестные абстракции Булата Махмудовича, светопамятник к 10-летию Октябрьской революции и проекты динамической подсветки архитектуры.
💎 1 этаж, 1 зал
Следующий зал посвящен светомузыкальным инструментам — объекту «Кристалл», «Электронному художнику», установке светового формообразования и другим экспериментальным приборам.
🎛️ 1 этаж, 2 зал
Далее — восстановленный Музей светомузыки, работавший в Казани с 1976 по 1991 год. Тут можно встретить афиши фестивалей, переписку Галеева с мировыми звездами медиаарта, вырезки из газет и прочие архивные жемчужины. Особое внимание уделено интерактивной системе «Автогид»: она перемещает сигнал между 48 каналами и буквально «ведет» зрителя по экспозиции.
🚀 1 этаж, 3 зал
Заключительный раздел рассказывает о взаимодействии человека и техники. Представлены светомузыкальные фильмы, серия осциллограмм и прототип ПРСМИ-1, который воспроизводит на экране красочные световые проекции.
8 октября — 18 января
13:00–21:00
Билеты
Ждем в гости!
Религию можно видоизменить, реформировать, быть может, даже обойтись без нее вовсе, но веру в колдовство победить невозможно.
(с) Салман Рушди, Флорентийская чародейка
(с) Салман Рушди, Флорентийская чародейка
Суперлуние сегодня
Gustaf Fjaestad, Sweden, 1868 - 1948
Moonlight over Engelbrektsholmen, n/d
Oil on panel | 96 x 121 cm.
#art
Gustaf Fjaestad, Sweden, 1868 - 1948
Moonlight over Engelbrektsholmen, n/d
Oil on panel | 96 x 121 cm.
#art
Forwarded from PhilosophyToday
Каждый уважающий себя философ обязан написать книгу о греках. Вот такую собрали из статей Поппера в 2005 году, 20 лет назад. Из содержания:
3. Как Луна могла бы пролить свет на два Пути Парменида (1)
4. Как Луна могла бы пролить свет на два Пути Парменида? (1989)
5. Может ли Луна пролить свет на Пути Парменида? (1988)
В общем, книга о Луне. Уже пришла из типографии, как пишут.
3. Как Луна могла бы пролить свет на два Пути Парменида (1)
4. Как Луна могла бы пролить свет на два Пути Парменида? (1989)
5. Может ли Луна пролить свет на Пути Парменида? (1988)
В общем, книга о Луне. Уже пришла из типографии, как пишут.
… Анаксимандр верил в бесчисленные миры - признак того, что он понимал идею Бесконечного довольно широко. Очевидно, эта вера включала в себя не только бесконечную смену миров во времени, но и одновременное существование неисчислимых миров, ибо прямо упоминается равноудаленность kosmoi друг от друга. Я не вижу причин, чтобы не воспринимать эту идею буквально. Писали, что Анаксимандр называл эти миры “богами”, говоря, что существуют бесчисленные боги, и поскольку эти миры периодически возникают и исчезают, Цицерон может говорить о nativi dei Анаксимандра как о мирах, которые не вечны, но долговременны.
(с) Вернер Йегер - о теологии ранних греческих философов. Гиффордские лекции
(с) Вернер Йегер - о теологии ранних греческих философов. Гиффордские лекции
Реальность поздней осени - последний вздох перед падением в Бездну. Влетишь ты туда на выдохе, если он не застрянет в горле. Тебе страшно так, что даже немного тошнотворно, ты чуть отходишь назад, чтобы еще подумать. Топчешься на месте, снова подходишь к краю, снова вдыхаешь, снова задерживаешь дыхание.
Это - как тот самый роковой мужчина, который порвал и перепрошил твою жизнь однажды, и лучше бы ты с ним не встречалась. Ты поднимаешь на него глаза, в них - темное шелковистое небо в прорехах дождевых облаков, и через них полыхает ядерный закат. Ты обходишь этот октябрь по краю - а вдруг получится не задеть, не свалиться, сохранить равновесие и выйти самураем, победившим в этой битве всего лишь идеальным балансом. Но там на краях осени - сбитое дыхание остывающего леса, сумрачные олени в гон, чернильные капли проходящих по косой дождей. Ты не удержишься, соскальзывая за изнанку этого хаотического времени. Цепляться не за что, здесь края нежные и обманчивые, как тот его взгляд сквозь ресницы, припушенные туманным мороком.
Ну и все, больше не хватает дыхания, ты барахтаешься в осеннем хаосе, теряя последние силы, последние капли крови, чувствуешь, как жизнь начинает медленно вытекать через открытый в экстазе рот.
Ох, октябрь, лучше бы с ним не встречаться - колдовское время, в котором можно захлебнуться и пропасть.
Но - нет-нет, а среди бесконечных ледяных дождей, в сумрачных зеркалах болот - распахнется лазурное небо; слетит, задыхаясь золотом, осенний лист. Пробьет свинцовую тяжесть туч то зеленеющая на все небо аврора - бесовскими всполохами в его глазах, то вдруг - в тишине увядающих трав - ветер тихо и нежно подышит тебе в макушку, и пролетев мимо, почти дотронется мягким совиным крылом до плеча.
The fall…
Невозможно это не любить.
Это - как тот самый роковой мужчина, который порвал и перепрошил твою жизнь однажды, и лучше бы ты с ним не встречалась. Ты поднимаешь на него глаза, в них - темное шелковистое небо в прорехах дождевых облаков, и через них полыхает ядерный закат. Ты обходишь этот октябрь по краю - а вдруг получится не задеть, не свалиться, сохранить равновесие и выйти самураем, победившим в этой битве всего лишь идеальным балансом. Но там на краях осени - сбитое дыхание остывающего леса, сумрачные олени в гон, чернильные капли проходящих по косой дождей. Ты не удержишься, соскальзывая за изнанку этого хаотического времени. Цепляться не за что, здесь края нежные и обманчивые, как тот его взгляд сквозь ресницы, припушенные туманным мороком.
Ну и все, больше не хватает дыхания, ты барахтаешься в осеннем хаосе, теряя последние силы, последние капли крови, чувствуешь, как жизнь начинает медленно вытекать через открытый в экстазе рот.
Ох, октябрь, лучше бы с ним не встречаться - колдовское время, в котором можно захлебнуться и пропасть.
Но - нет-нет, а среди бесконечных ледяных дождей, в сумрачных зеркалах болот - распахнется лазурное небо; слетит, задыхаясь золотом, осенний лист. Пробьет свинцовую тяжесть туч то зеленеющая на все небо аврора - бесовскими всполохами в его глазах, то вдруг - в тишине увядающих трав - ветер тихо и нежно подышит тебе в макушку, и пролетев мимо, почти дотронется мягким совиным крылом до плеча.
The fall…
Невозможно это не любить.
Любая духовность, любая эзотерика, любой оккультизм, любое движение за пределы себя начинается с одной-единственной точки, с одного неочевидного момента, а именно - с принятия себя. Иначе как выдвигаться за пределы? Без этого невозможно ничего вообще.
Все мы имеем внутри себя темный захламленный подвал, в котором сидит наш Горлум; у каждого абсолютно есть свой зверь в подземелье. У высокодуховных, кстати, бывает не просто зверь, а Тень размером с Тиамат, поэтому и искушения у них соответствующие - не наши мелкие грешки вроде лени, сплетен и бытового пьянства.
И вот спуск в этот подвал - периодически все мы это делаем, по собственному желанию, но, как правило, не по нему, при определенных обстоятельствах - и даже единомоментный взгляд в лицо/в морду своему Горлуму - вызывает леденящий, парализующий ужас и лютый морозный стыд. Ужас, что это может увидеть кто-то еще, хотя даже нам страшно.
Вот эта точка, из которой растет ужас, - и есть переходная, переломная; от нее либо да, выше, либо нет, остаемся здесь же. Обнять самое страшное в себе. Принять свое полное несовершенство. Иметь смелость сказать и себе и своей тьме, что да, я обычный человек. Обычный. Не грандиозный, не уникальный, не идеальный, не сияющий и полыхающий на весь мир, как Солнце. “Я не герой - Стурм или Ланселот”, как пела группа Эпидемия. У меня есть грешки и грехи, есть слабости и я имею на все это право.
Именно это первый и самый основной, самый сложный и самый мощный шаг - к духовности, к настоящей магии. Без этого вообще ничего не возможно. Только через принятие себя можно куда-то двигаться за себя.
Все мы имеем внутри себя темный захламленный подвал, в котором сидит наш Горлум; у каждого абсолютно есть свой зверь в подземелье. У высокодуховных, кстати, бывает не просто зверь, а Тень размером с Тиамат, поэтому и искушения у них соответствующие - не наши мелкие грешки вроде лени, сплетен и бытового пьянства.
И вот спуск в этот подвал - периодически все мы это делаем, по собственному желанию, но, как правило, не по нему, при определенных обстоятельствах - и даже единомоментный взгляд в лицо/в морду своему Горлуму - вызывает леденящий, парализующий ужас и лютый морозный стыд. Ужас, что это может увидеть кто-то еще, хотя даже нам страшно.
Вот эта точка, из которой растет ужас, - и есть переходная, переломная; от нее либо да, выше, либо нет, остаемся здесь же. Обнять самое страшное в себе. Принять свое полное несовершенство. Иметь смелость сказать и себе и своей тьме, что да, я обычный человек. Обычный. Не грандиозный, не уникальный, не идеальный, не сияющий и полыхающий на весь мир, как Солнце. “Я не герой - Стурм или Ланселот”, как пела группа Эпидемия. У меня есть грешки и грехи, есть слабости и я имею на все это право.
Именно это первый и самый основной, самый сложный и самый мощный шаг - к духовности, к настоящей магии. Без этого вообще ничего не возможно. Только через принятие себя можно куда-то двигаться за себя.
Telegram
Кино и немцы
Представьте, что вы убили своего любимого. Он был мудак, разбрасывал носки и не опускал за собой крышку. Потому что наоборот не хочу думать даже в виде поста.
Спрятали труп в квартире, расчленили. И вот приходит полицейский в ваш дом, а за ним все ваши и…
Спрятали труп в квартире, расчленили. И вот приходит полицейский в ваш дом, а за ним все ваши и…
Forwarded from Расцветы Красоты
В КАНУН МОГИЛЫ
Когда мы погружаемся в сложность? Когда не ощущаем своей тленности, когда она теоретична. Когда же перед нами разверзается могила, к нам приходит простота. Сегодняшний сноб-интеллектуал забыл о развёрстой могиле.
У Симоны Вейль: «Любить истину означает <быть в состоянии> выдерживать пустоту и, следовательно, принять смерть. Истина находится рядом со смертью. Любить истину всей душой невозможно без муки». Отчасти Симона права. В бытийстве, в ествовании скрыта «гармония» жизни и смерти. Стремясь понять последние начала и концы, мы не можем не думать о тайне смертности. Однако чувствование финальности есть каждый раз окончательное прощание с каждым опытом, с каждым существом и каждым соприкосновением. Это боль и снова боль. В попытке соприкоснуться с «истиной» ты каждый раз бросаем в пустоту и в ничто, в чистую длительность сердечных, тобою плохо освоенных (то есть лишь изредка в полную силу чувствуемых) пространств. Когда я вел философский клуб, то не мог не говорить об этом, но каждый раз видел, с каким недоуменным ужасом шарахались мои постоянные слушатели от этого «центра». Им хотелось на периферию, где только жизнь, то есть их инстинктивно уносило в пространство лжи (ложной констелляции), а не истины.
(Николай Болдырев-Северский. Две птицы, две флейты: Из записок затонувшего во времени)
Когда мы погружаемся в сложность? Когда не ощущаем своей тленности, когда она теоретична. Когда же перед нами разверзается могила, к нам приходит простота. Сегодняшний сноб-интеллектуал забыл о развёрстой могиле.
У Симоны Вейль: «Любить истину означает <быть в состоянии> выдерживать пустоту и, следовательно, принять смерть. Истина находится рядом со смертью. Любить истину всей душой невозможно без муки». Отчасти Симона права. В бытийстве, в ествовании скрыта «гармония» жизни и смерти. Стремясь понять последние начала и концы, мы не можем не думать о тайне смертности. Однако чувствование финальности есть каждый раз окончательное прощание с каждым опытом, с каждым существом и каждым соприкосновением. Это боль и снова боль. В попытке соприкоснуться с «истиной» ты каждый раз бросаем в пустоту и в ничто, в чистую длительность сердечных, тобою плохо освоенных (то есть лишь изредка в полную силу чувствуемых) пространств. Когда я вел философский клуб, то не мог не говорить об этом, но каждый раз видел, с каким недоуменным ужасом шарахались мои постоянные слушатели от этого «центра». Им хотелось на периферию, где только жизнь, то есть их инстинктивно уносило в пространство лжи (ложной констелляции), а не истины.
(Николай Болдырев-Северский. Две птицы, две флейты: Из записок затонувшего во времени)
Forwarded from Fire walks with me
Happy Crowleymass!
“The essence of MAGICK is simple enough in all conscience. It is not otherwise with the art of government.”
С днем рождения дедушку Алистера Кроули, мага, трикстера и тролля!
“The essence of MAGICK is simple enough in all conscience. It is not otherwise with the art of government.”
С днем рождения дедушку Алистера Кроули, мага, трикстера и тролля!
Forwarded from Fire walks with me
Широкой публике Кроули известен как скандалист и оккультист, менее известен как неплохой поэт, и почти совсем неизвестен как отличный альпинист. На фото - он на фоне вершины К2. Покорить гору ему не удалось, но он провел 68 дней в целом на леднике под вершиной К2 - это было самое продолжительное время, проведенное человеком на большой высоте.