Кафкианский кошмар, в дополнение к устоявшемуся пониманию этого эпитета как «хождений по мукам бюрократии», — это ещё и перманентное соскальзывание в пограничное пространство, то ли между сном и бодрствованием, то ли между жизнью и смертью.

Короткий рассказ «Сельский врач» в этом отношении — образцовый материал. Однажды в студеную зимнюю пору безымянный доктор спешит к больному, но лошадь его издохла, и добираться не на чем. Со злости пнув дверь в сарай, врач неожиданно натыкается на невесть откуда взявшегося конюха, который уже готов запрягать лошадей. Реальное даёт трещину, и из неё начинают хлестать горячечные образы: поцелуй неотличим от укуса, а кровавая червивая рана зовётся «цветком».

Тончайшим образом переложить «Сельского врача» на кинематографический лад в 2007 году удалось японцу Кодзи Ямамуре. Телесные трансформации, свойственные героям Кафки вообще (и достигающие апогея в «Превращении»), в анимационном фильме Ямамуры возводятся в абсолют: пропорции безостановочно меняются, улавливая свойственные оригиналу языковые сдвиги. Белоглазые лошади помещаются в сарае в сложенном виде, а голова врача становится его собственной мыслью о раздражающем звоне колокольчика. Периодически камера теряет фокус, изображение замыливается, словно глаз лихорадочного больного. Рисовка, кстати, местами напоминает графику самого Кафки: те же тонкие чёрные линии и изломанные силуэты.

В книге «Кафка: Поэт стыда и вины» Саул Фридлендер предлагает психоаналитическую трактовку «Сельского врача», в частности, рану на бедре больного он трактует как вагинальный символ, отсылая к фрейдовскому страху кастрации. В рамки той же интерпретации прекрасно поместились бы и добавленные Ямамурой молчаливые спутники главного героя, которые вместе с ним составляют некую фигуру из трёх частей — чем не Я, Оно и Сверх-Я? Вспоминается и знаменитое сравнение Я со всадником из работы Фрейда «Я и Оно»:

«Если всадник не хочет расстаться с конём, то ему не остается ничего другого, как вести коня туда, куда конь хочет; так и Я превращает волю Оно в действие, как будто бы это была его собственная воля».

Как бы то ни было, Ямамура не обходит стороной и мистическую составляющую рассказа Кафки: голый врач дрожит от страха на смертном одре больного, и, кажется, уже не может сбежать из поглотившего его потустороннего пространства. Родственники ждут от него исцеления или смертельного приговора? Это мир живых или мир мёртвых? Смерть выбирает нас или мы её?

«Рот, целующий сам себя» – к фрейдовской метафоре аутоэротизма:

1. «Ускользающая красота», реж. Бернардо Бертолуччи, 1996
2. «Неоновый демон», реж. Николас Виндинг Рефн, 2016
3. «Закон желания», реж. Педро Альмодовар, 1987
4. «Виолетта Нозьер», реж. Клод Шаброль, 1978