ИТАК, САМЫЕ ПОПУЛЯРНЫЕ ПОСТЫ ПРОШЕДШЕЙ НЕДЕЛИ
1. Что такое тяга https://www.tg-me.com/clinicalpsychoanalysis/11456
2. Ставки как антиработа https://www.tg-me.com/clinicalpsychoanalysis/11458
3. Потребность в наказании https://www.tg-me.com/clinicalpsychoanalysis/11460
4. Между призраком и растением https://www.tg-me.com/clinicalpsychoanalysis/11461
5. Ларс фон Триер - наше всё! https://www.tg-me.com/clinicalpsychoanalysis/11463
6. Одно безумие на двоих https://www.tg-me.com/clinicalpsychoanalysis/11467
Как Вы могли убедиться, на канале нет рекламы, «партнёрских постов», текста, который сгенерировал ИИ, а так же откровенной бредятины в духе популярной психологии (мотивации, денег, отношений, как стать «успешным успехом» и пр.).
Я не собираю «звёздочки» или донаты, не продаю и не покупаю рекламу, а к сумасшедшей рекламе от Дурова, я, понятное дело, не имею никакого отношения.
«Клинический психоанализ» – это просветительский проект, который я веду один, опираясь лишь на мой интерес и в свободное от основной работы время.
Если Вы поделитесь информацией о канале «Клинический психоанализ» со своими друзьями, то это будет большой помощью.
P.S. Канал на YouTube (диалоги на тему клинической психологии с другими профессионалами, а также фрагменты лекций и выступлений) https://youtube.com/channel/UCer3mWcnrsF7sStz1dRphXg?si=RZ_LrGh5Npxuv60E
Канал на TikTok (короткие видео) https://www.tiktok.com/@denis.avtonomov
1. Что такое тяга https://www.tg-me.com/clinicalpsychoanalysis/11456
2. Ставки как антиработа https://www.tg-me.com/clinicalpsychoanalysis/11458
3. Потребность в наказании https://www.tg-me.com/clinicalpsychoanalysis/11460
4. Между призраком и растением https://www.tg-me.com/clinicalpsychoanalysis/11461
5. Ларс фон Триер - наше всё! https://www.tg-me.com/clinicalpsychoanalysis/11463
6. Одно безумие на двоих https://www.tg-me.com/clinicalpsychoanalysis/11467
Как Вы могли убедиться, на канале нет рекламы, «партнёрских постов», текста, который сгенерировал ИИ, а так же откровенной бредятины в духе популярной психологии (мотивации, денег, отношений, как стать «успешным успехом» и пр.).
Я не собираю «звёздочки» или донаты, не продаю и не покупаю рекламу, а к сумасшедшей рекламе от Дурова, я, понятное дело, не имею никакого отношения.
«Клинический психоанализ» – это просветительский проект, который я веду один, опираясь лишь на мой интерес и в свободное от основной работы время.
Если Вы поделитесь информацией о канале «Клинический психоанализ» со своими друзьями, то это будет большой помощью.
P.S. Канал на YouTube (диалоги на тему клинической психологии с другими профессионалами, а также фрагменты лекций и выступлений) https://youtube.com/channel/UCer3mWcnrsF7sStz1dRphXg?si=RZ_LrGh5Npxuv60E
Канал на TikTok (короткие видео) https://www.tiktok.com/@denis.avtonomov
Telegram
Клинический психоанализ
[В разговоре за последнюю неделю]
– «Тяга скорее сопровождает употребление алкоголя, а не провоцирует его. Тяга – это ЗНАНИЕ о возможности употребления. Есть «возможность» – есть сильная тяга, нет возможности – тяга слабая или её вовсе нет».
– «Грех автоматических…
– «Тяга скорее сопровождает употребление алкоголя, а не провоцирует его. Тяга – это ЗНАНИЕ о возможности употребления. Есть «возможность» – есть сильная тяга, нет возможности – тяга слабая или её вовсе нет».
– «Грех автоматических…
👍18
Гнев, богиня, воспой!
В недавней статье «Injury, Grievance, and Revenge, in the Wrath of Achilles» Джон Стайнер продолжает издавна волнующего его тему обиды и мести – в их связи со скорбью и невозможностью «отпустить» объект мстительных побуждений.
В контексте этих понятий Стайнер рассматривает «Илиаду» Гомера и биографию Кольриджа. Про последнее британцам виднее, а вот Илиада – впечатляющий пример. Вспоминается известное эссе Симоны Вейль «Илиада, или Поэма о силе», где исполненный военно/антивоенного пафоса греческий эпос рассматривается через призму христианской этики вины и прощения.
В разделе «Качества, необходимые во время войны» Стайнер пишет: «Смелость, убежденность, преданность, самоотверженность, сила и беспощадность — все они ценны на войне, тогда как нет медалей за доброту, сомнение в себе, сожаление или заботу о враге, которые появляются, кажется, только в мирное время».
Некоторые размышления Стайнера в этой статье продолжают долгую линию размышлений, начатую еще в «Психических убежищах».
Так, он пишет об обиде: «Я бы хотел подчеркнуть две главные особенности обиды: во-первых, она состоит из ярости, которая возникает в ответ на ущерб, который расценивается как несправедливый, а во-вторых, в состоянии обиды импульс разыгрывать месть заторможен и ведет к отступлению, в котором месть выражается скорее в фантазии, чем в действии».
И далее: «Обиду от мести отличает отведение ярости, и результатом является преобладание фантазии над действием. Когда человек испытывает обиду, он планирует месть, воображает ее и «проигрывает» в сценариях, в которых бесконечно повторяются как унижение, так и его триумфальная инверсия.
Создается мир взлетов и падений, состоящий только из унижения или триумфа, в котором некоторое время господствует одна или другая сторона. Именно эти фантазии продолжают связывать субъекта и объект, и человек придерживается их столько же, сколько придерживается обиды.
Фельдман отметил, что пестование обиды может стать источником перверсивного удовлетворения, особенно когда оно эротизируется, и похоже, определенно существует особое возбуждение при трансформации чувств унижения в чувства триумфа, когда человек меняется ролями с ненавидимым объектом».
Пожалуй, последнее стоит считать основной мыслью статьи. Обида и мстительность создают чрезвычайно сильную – хоть и негативную – связь с объектом. Который невозможно отпустить, простить, похоронить, оплакать… Каковы условия этого перехода – вопрос, на который, возможно, проще ответить в клиническом сеттинге, чем в социальном.
Источник: Психоанализ и мир
#психоанализ
#обида
#месть
В недавней статье «Injury, Grievance, and Revenge, in the Wrath of Achilles» Джон Стайнер продолжает издавна волнующего его тему обиды и мести – в их связи со скорбью и невозможностью «отпустить» объект мстительных побуждений.
В контексте этих понятий Стайнер рассматривает «Илиаду» Гомера и биографию Кольриджа. Про последнее британцам виднее, а вот Илиада – впечатляющий пример. Вспоминается известное эссе Симоны Вейль «Илиада, или Поэма о силе», где исполненный военно/антивоенного пафоса греческий эпос рассматривается через призму христианской этики вины и прощения.
В разделе «Качества, необходимые во время войны» Стайнер пишет: «Смелость, убежденность, преданность, самоотверженность, сила и беспощадность — все они ценны на войне, тогда как нет медалей за доброту, сомнение в себе, сожаление или заботу о враге, которые появляются, кажется, только в мирное время».
Некоторые размышления Стайнера в этой статье продолжают долгую линию размышлений, начатую еще в «Психических убежищах».
Так, он пишет об обиде: «Я бы хотел подчеркнуть две главные особенности обиды: во-первых, она состоит из ярости, которая возникает в ответ на ущерб, который расценивается как несправедливый, а во-вторых, в состоянии обиды импульс разыгрывать месть заторможен и ведет к отступлению, в котором месть выражается скорее в фантазии, чем в действии».
И далее: «Обиду от мести отличает отведение ярости, и результатом является преобладание фантазии над действием. Когда человек испытывает обиду, он планирует месть, воображает ее и «проигрывает» в сценариях, в которых бесконечно повторяются как унижение, так и его триумфальная инверсия.
Создается мир взлетов и падений, состоящий только из унижения или триумфа, в котором некоторое время господствует одна или другая сторона. Именно эти фантазии продолжают связывать субъекта и объект, и человек придерживается их столько же, сколько придерживается обиды.
Фельдман отметил, что пестование обиды может стать источником перверсивного удовлетворения, особенно когда оно эротизируется, и похоже, определенно существует особое возбуждение при трансформации чувств унижения в чувства триумфа, когда человек меняется ролями с ненавидимым объектом».
Пожалуй, последнее стоит считать основной мыслью статьи. Обида и мстительность создают чрезвычайно сильную – хоть и негативную – связь с объектом. Который невозможно отпустить, простить, похоронить, оплакать… Каковы условия этого перехода – вопрос, на который, возможно, проще ответить в клиническом сеттинге, чем в социальном.
Источник: Психоанализ и мир
#психоанализ
#обида
#месть
👍42
Критерии аддикции и «зависимость» от антидепрессантов?
Наверное нужно начинать с того, что критерии болезни/расстройства в психиатрии и аддиктологии не достаточно чёткие.
Для примера, психическое расстройство определяется в DSM-5 как «синдром, характеризующийся клинически значимыми нарушениями когнитивных функций, регуляции эмоций или поведения человека, которые отражают дисфункцию психологических, биологических процессов или процессов развития, лежащих в основе психического функционирования».
Столь широкое определение не позволяет точно определить, что, собственно говоря, из себя представляет это самое «психическое расстройство».
Нужно ясно отдавать себе отчет в том, что то, что определяется как «психиатрические диагнозы» в международных классификациях болезни (как в МКБ так и в DSM), не является реальной сущностью существующей в природе (вроде пневмонии или артрита), ибо в большинстве случаев, отсутствует внятные медицинские тесты, лабораторные и аппаратные методы исследования, которые могли бы объективно диагностировать психиатрические проблемы.
Также нет абсолютной границы между «здоровым» и «больным», практически все критерии «психического расстройства» (включая и аддиктивного), по существу субъективны, опираются на жалобы самого пациента и/или на способность врача-психиатра выявлять признаки и категоризировать их.
Ещё один момент, заключается в том, что многие психические расстройства можно симулировать / имитировать и специалисту бывает бывает трудно отличить «настоящее» расстройство от его симуляции (и ещё нужно понимать, что психиатр трактует попытку «симуляции психического расстройства» как «психическое расстройство»).
Итак, «психическое расстройство» скорее результат консенсуса экспертов, которые решили что-то считать расстройством, а что-то – нет (относительно недавно гомосексуальность считалась психическим заболеванием, а потом [внезапно] перестало быть таковым).
Более того, то что мы определяем как «ментальные расстройства», по большей части, представляют обобщённые категории различных аспектов поведения, эмоций, мышления и опыта, находящихся под сильным влиянием социума (как политики так и страховых компаний, включая коммерческие интересы т.н. «большой фармы» (Kutchins and Kirk, 1997)).
Болезнь, симптом – не есть нечто данное и низменное, болезнь вплетена в культуру, исторична и изменчива вместе с трансформацией общественных устоев и социальных институтов.
Продолжение следует...
Наверное нужно начинать с того, что критерии болезни/расстройства в психиатрии и аддиктологии не достаточно чёткие.
Для примера, психическое расстройство определяется в DSM-5 как «синдром, характеризующийся клинически значимыми нарушениями когнитивных функций, регуляции эмоций или поведения человека, которые отражают дисфункцию психологических, биологических процессов или процессов развития, лежащих в основе психического функционирования».
Столь широкое определение не позволяет точно определить, что, собственно говоря, из себя представляет это самое «психическое расстройство».
Нужно ясно отдавать себе отчет в том, что то, что определяется как «психиатрические диагнозы» в международных классификациях болезни (как в МКБ так и в DSM), не является реальной сущностью существующей в природе (вроде пневмонии или артрита), ибо в большинстве случаев, отсутствует внятные медицинские тесты, лабораторные и аппаратные методы исследования, которые могли бы объективно диагностировать психиатрические проблемы.
Также нет абсолютной границы между «здоровым» и «больным», практически все критерии «психического расстройства» (включая и аддиктивного), по существу субъективны, опираются на жалобы самого пациента и/или на способность врача-психиатра выявлять признаки и категоризировать их.
Ещё один момент, заключается в том, что многие психические расстройства можно симулировать / имитировать и специалисту бывает бывает трудно отличить «настоящее» расстройство от его симуляции (и ещё нужно понимать, что психиатр трактует попытку «симуляции психического расстройства» как «психическое расстройство»).
Итак, «психическое расстройство» скорее результат консенсуса экспертов, которые решили что-то считать расстройством, а что-то – нет (относительно недавно гомосексуальность считалась психическим заболеванием, а потом [внезапно] перестало быть таковым).
Более того, то что мы определяем как «ментальные расстройства», по большей части, представляют обобщённые категории различных аспектов поведения, эмоций, мышления и опыта, находящихся под сильным влиянием социума (как политики так и страховых компаний, включая коммерческие интересы т.н. «большой фармы» (Kutchins and Kirk, 1997)).
Болезнь, симптом – не есть нечто данное и низменное, болезнь вплетена в культуру, исторична и изменчива вместе с трансформацией общественных устоев и социальных институтов.
Продолжение следует...
👍27
Американский медицинский антрополог Артур Клейнман (Kleinman A. 1988) в своей книге «Нарративы болезни: страдание, лечение и человеческое состояние» утверждает, что с точки зрения антропологии и клинической медицины, у болезни много значений. Он выделяет четыре контекста, которым они релевантны:
1) Болезнь как симптом (семиотика диагноза).
2) Культурный смысл болезни (взаимное отражение болезни и культуры).
3) Болезнь в жизненном мире человека.
4) Смыслы болезни, которые извлекают клиницисты из самоописаний пациентов.
Как быть с зависимостью? Определено, аддикции как-то связаны с процессами вознаграждения в мозге и научением.
Данные свидетельствующие о том, что то или иное вещество или определенное психоактивное поведение (например, азартная игра на деньги) вызывает высвобождение дофамина в вентральном стриатуме, ещё не доказывает его «аддиктивность» (способность вызывать зависимость или «аддиктивый потенциал»).
Не доказывает «аддиктивность» напрямую и рост толерантности и наличие синдрома отмены при прекращении поступления вещества (ибо данные феномены наблюдаются при применении многих лекарств, широко используемых в медицинской практике).
Но, что тогда свидетельствует о аддиктивности?
Nick Heather концептуализируя «зависимость», предлагает узко сосредоточиться на нарушении функции принятия решений.
Согласно его определению: «Человек имеет зависимость от определённого поведения [включая и употребление веществ], если он демонстрирует неоднократные и постоянные неудачи в воздержании или при попытке серьезно снизить его проявления, несмотря на ранее принятые решения» (Heather N. "On defining addiction").
Человек решает бросить / прекратить / остановиться, он принимает решение, но затем, через сравнительно небольшой промежуток времени он отменяет свое первоначальное решение и возвращается к тому, от чего пытался отказаться.
В этом и заключается дисфункция – есть решение, но нет возможности воплотить свое решение в жизнь. Человек возвращается вновь в ту же точку, с которой начинал и перемены не происходит. Это и есть суть аддикции (повторение дезадаптивного поведения по кругу и невозможность вырваться за его пределы).
Продолжение следует...
1) Болезнь как симптом (семиотика диагноза).
2) Культурный смысл болезни (взаимное отражение болезни и культуры).
3) Болезнь в жизненном мире человека.
4) Смыслы болезни, которые извлекают клиницисты из самоописаний пациентов.
Как быть с зависимостью? Определено, аддикции как-то связаны с процессами вознаграждения в мозге и научением.
Данные свидетельствующие о том, что то или иное вещество или определенное психоактивное поведение (например, азартная игра на деньги) вызывает высвобождение дофамина в вентральном стриатуме, ещё не доказывает его «аддиктивность» (способность вызывать зависимость или «аддиктивый потенциал»).
Не доказывает «аддиктивность» напрямую и рост толерантности и наличие синдрома отмены при прекращении поступления вещества (ибо данные феномены наблюдаются при применении многих лекарств, широко используемых в медицинской практике).
Но, что тогда свидетельствует о аддиктивности?
Nick Heather концептуализируя «зависимость», предлагает узко сосредоточиться на нарушении функции принятия решений.
Согласно его определению: «Человек имеет зависимость от определённого поведения [включая и употребление веществ], если он демонстрирует неоднократные и постоянные неудачи в воздержании или при попытке серьезно снизить его проявления, несмотря на ранее принятые решения» (Heather N. "On defining addiction").
Человек решает бросить / прекратить / остановиться, он принимает решение, но затем, через сравнительно небольшой промежуток времени он отменяет свое первоначальное решение и возвращается к тому, от чего пытался отказаться.
В этом и заключается дисфункция – есть решение, но нет возможности воплотить свое решение в жизнь. Человек возвращается вновь в ту же точку, с которой начинал и перемены не происходит. Это и есть суть аддикции (повторение дезадаптивного поведения по кругу и невозможность вырваться за его пределы).
Продолжение следует...
👍19
Как писал Виктор Пелевин в романе «t»:
«Ну, смотрите. Вот, допустим, ожиревшая женщина решает никогда больше не есть сладкого, а через час проглатывает коробку шоколада - и все это она сама решила! Просто передумала. Осуществила свободу воли. На самом деле какие-то реле переключились, зашел в голову другой посетитель и все. А эта ваша "личность", как японский император, все утвердила, потому что не утверди она происходящее один раз, и выяснится, что она вообще ничего не решает. Поэтому у нас полстраны с утра бросает пить, а в обед уже стоит за пивом - и никто не мучается раздвоением личности, просто у всех такая богатая внутренняя жизнь. Вот и вся свобода воли».
Нельзя механически выводить «зависимость» из факта употребления чего-либо, даже регулярного – это ошибка.
Симптомом скорее является крах, фиаско попытки отказа – как писал Жиль Делёз «Алкоголик - это тот, кто непрерывно бросает пить» (значение имеет не «пьянство», как таковое, а попытки прекратить пьянство).
Итак, главное нарушение, по мнению Heather N., располагается именно в пункте номер 2 в DSM-5 (2013) среди общих критериев зависимости: «Отмечаются постоянное желание или безуспешные попытки сократить или контролировать употребление вещества».
Идём дальше.
Зависимость предполагает ещё и наличие вредных последствий (Употребление веществ продолжается, несмотря на знание о постоянных или периодических проблемах с физическим или психическим здоровьем, вызываемых или усугубляемых приемом вещества).
То есть, в результате определенных сознательных действий человека у него возникают нежелательные состояния или ему наносится ущерб (а затем, возможно, и другим лицам) и этот вред не приводит к остановке / прекращению поведения, даже в том случае если этот человек оказывается в состоянии связать одно с другим («похмелье сегодня – результат пьянства вчера»).
Если есть «употребление» или даже «злоупотребление»
(ибо границы тут весьма условны), осуществляемое с определенной, сознательной целью, но нет вреда в результате этого «употребления», то это ни какая не «зависимость», а например, самолечение.
Исходя из этого определения, можно осторожно говорить о том, что хроническое использование антидепрессантов тоже может попасть под определение «зависимости»
(хотя большинство специалистов отрицают такую возможность и даже более того, всячески подчеркивают, что антидепрессанты не вызывают зависимость, так как они не влияют на процессы вознаграждения в мозге).
Окончание следует...
«Ну, смотрите. Вот, допустим, ожиревшая женщина решает никогда больше не есть сладкого, а через час проглатывает коробку шоколада - и все это она сама решила! Просто передумала. Осуществила свободу воли. На самом деле какие-то реле переключились, зашел в голову другой посетитель и все. А эта ваша "личность", как японский император, все утвердила, потому что не утверди она происходящее один раз, и выяснится, что она вообще ничего не решает. Поэтому у нас полстраны с утра бросает пить, а в обед уже стоит за пивом - и никто не мучается раздвоением личности, просто у всех такая богатая внутренняя жизнь. Вот и вся свобода воли».
Нельзя механически выводить «зависимость» из факта употребления чего-либо, даже регулярного – это ошибка.
Симптомом скорее является крах, фиаско попытки отказа – как писал Жиль Делёз «Алкоголик - это тот, кто непрерывно бросает пить» (значение имеет не «пьянство», как таковое, а попытки прекратить пьянство).
Итак, главное нарушение, по мнению Heather N., располагается именно в пункте номер 2 в DSM-5 (2013) среди общих критериев зависимости: «Отмечаются постоянное желание или безуспешные попытки сократить или контролировать употребление вещества».
Идём дальше.
Зависимость предполагает ещё и наличие вредных последствий (Употребление веществ продолжается, несмотря на знание о постоянных или периодических проблемах с физическим или психическим здоровьем, вызываемых или усугубляемых приемом вещества).
То есть, в результате определенных сознательных действий человека у него возникают нежелательные состояния или ему наносится ущерб (а затем, возможно, и другим лицам) и этот вред не приводит к остановке / прекращению поведения, даже в том случае если этот человек оказывается в состоянии связать одно с другим («похмелье сегодня – результат пьянства вчера»).
Если есть «употребление» или даже «злоупотребление»
(ибо границы тут весьма условны), осуществляемое с определенной, сознательной целью, но нет вреда в результате этого «употребления», то это ни какая не «зависимость», а например, самолечение.
Исходя из этого определения, можно осторожно говорить о том, что хроническое использование антидепрессантов тоже может попасть под определение «зависимости»
(хотя большинство специалистов отрицают такую возможность и даже более того, всячески подчеркивают, что антидепрессанты не вызывают зависимость, так как они не влияют на процессы вознаграждения в мозге).
Окончание следует...
👍17