разбирался в апреле в бабушкином шкафу, нашёл вот такое. Купюра 10 немецких марок для оккупированых территорий 1944 год. Не знаю, зачем родственники это сохранили. Для памяти наверное.
А говорят тюрьма никого не исправляет. Французы сотворили чудо с Павлом. Всего чуток посидел и пришёл в себя.
Сначала думали — глюк, временные неполадки. Потом заметили: чем ближе к реке, тем тише. В Коптево ещё кое-как пробивало, а на Водном Стадионе — уже нет. Проверили GPS — враньё, показывает с отклонением в километры, будто спутники пьяные.
Местные первые догадались.
— Это ж Зона, — сказал старик в чайхане, попивая свой третий стакан.
— У нас тут теперь как в том вашем Сталкере. Только вместо Хармонта — вот это вот.
Он ткнул пальцем в телефон. Стоит перевалить через невидимый хребет — и ты уже в другом интернете.
Потом приехали «исследователи» — полувоенные в камуфляже без шевронов, с приборами. Ходили, щупали эфир, что-то записывали. Говорят, в Курске — ещё хуже: там вообще экраны гаснут, будто кто-то давит на кнопку.
А ещё через месяц появились они.
Седые, с обветренными лицами, в потрёпанных ветровках. Несли за плечами рюкзаки с артефактами, старыми советскими планшетами с бумажными картами. Топографическими, военными, школьными — кому что досталось.
— Спутники врут, — хрипел старый с кличкой "Турист", разворачивая карту с жёлтыми пятнами от чая. — Здесь только так.
Они ходили по Зоне, как по знакомому двору, отмечали карандашом границы «мёртвых пятен», где связь пропадала совсем. Говорили, что раньше работали геодезистами, связистами, военными топографами — теми, кто привык полагаться не на чипы, а на изгибы рельефа и память земли.
Их называли картографами тишины.
Некоторые начинали зарабатывать — водили группы через «живые» коридоры, где ещё можно было позвонить. Другие просто сидели у въездов в Зону и продавали свои схемы за бутылку или пачку сигарет.
А потом один исчез.
Говорят, пошёл проверять новый «пульсирующий» участок близ заправки Роснефти — туда, где иногда на секунду пробивался сигнал, будто Зона дышала. И не вернулся.
Теперь его карта — раритет. Будто бы на ней отмечено что-то важное.
Но проверить уже нельзя. Рассказывают, в полнолуние эту карту видно, светится в Покровское-Стрешнево и пахнет шашлыками.
Многие её ищут.
Местные первые догадались.
— Это ж Зона, — сказал старик в чайхане, попивая свой третий стакан.
— У нас тут теперь как в том вашем Сталкере. Только вместо Хармонта — вот это вот.
Он ткнул пальцем в телефон. Стоит перевалить через невидимый хребет — и ты уже в другом интернете.
Потом приехали «исследователи» — полувоенные в камуфляже без шевронов, с приборами. Ходили, щупали эфир, что-то записывали. Говорят, в Курске — ещё хуже: там вообще экраны гаснут, будто кто-то давит на кнопку.
А ещё через месяц появились они.
Седые, с обветренными лицами, в потрёпанных ветровках. Несли за плечами рюкзаки с артефактами, старыми советскими планшетами с бумажными картами. Топографическими, военными, школьными — кому что досталось.
— Спутники врут, — хрипел старый с кличкой "Турист", разворачивая карту с жёлтыми пятнами от чая. — Здесь только так.
Они ходили по Зоне, как по знакомому двору, отмечали карандашом границы «мёртвых пятен», где связь пропадала совсем. Говорили, что раньше работали геодезистами, связистами, военными топографами — теми, кто привык полагаться не на чипы, а на изгибы рельефа и память земли.
Их называли картографами тишины.
Некоторые начинали зарабатывать — водили группы через «живые» коридоры, где ещё можно было позвонить. Другие просто сидели у въездов в Зону и продавали свои схемы за бутылку или пачку сигарет.
А потом один исчез.
Говорят, пошёл проверять новый «пульсирующий» участок близ заправки Роснефти — туда, где иногда на секунду пробивался сигнал, будто Зона дышала. И не вернулся.
Теперь его карта — раритет. Будто бы на ней отмечено что-то важное.
Но проверить уже нельзя. Рассказывают, в полнолуние эту карту видно, светится в Покровское-Стрешнево и пахнет шашлыками.
Многие её ищут.
Современные технологии проектирования и строительства позволяют создавать объекты из неевклидовой геометрии. Тут.
В процессе поиска Сусоколовского шоссе нашёл прекрасный сайт по старым картам и аэрофотоснимкам. Можете заценить, как спокойно и с каким качество немцы в 1942 отсняли столицу. Карты и снимки примерно выровнены по текущему местоположению объектов. Зум, мышкой можно таскать, настраивать прозрачность. Переключать карты по годам. Идеальное историческое и градостроительное подспорье.
По следам факт-чекинга в мемах.
Шиллинг - это старая британская серебряная монета, в одном шиллинге было 12 пенсов. Очень удобно для расчётов (нет), но такая система просуществовала аж до 1971 года. 20 шиллингов составляли фунт, но как золотая монета фунт появился только в 1489 году.
Гинея появилась позже, в 1663 году. Формально она тоже равнялась 20 шиллингам, но весила всего чуть больше половины золотого фунта. Гинея была популярна среди аристократии. Знаменитый Исаак Ньютон как мастер Монетного двора в 1717 году зафиксировал курс гинеи на уровне 21 шиллинга
В итоге, хотя в гинее было примерно вдвое меньше золота, чем в фунте, её цена была даже выше фунта примерно на 5 %. После 1816 года гинеи больше не чеканились - их заменил золотой фунт (соверен).
В результате, благодаря несложным махинациям, аристократы и корона могли за то же количество золота получить больше шиллингов и, соответственно, выгоднее оплачивать товары, услуги и налоги.
Как страна, над которой не заходит солнце, жила по системе 1 гинея = 21 шиллинг = 252 пенсов - загадка.
Шиллинг - это старая британская серебряная монета, в одном шиллинге было 12 пенсов. Очень удобно для расчётов (нет), но такая система просуществовала аж до 1971 года. 20 шиллингов составляли фунт, но как золотая монета фунт появился только в 1489 году.
Гинея появилась позже, в 1663 году. Формально она тоже равнялась 20 шиллингам, но весила всего чуть больше половины золотого фунта. Гинея была популярна среди аристократии. Знаменитый Исаак Ньютон как мастер Монетного двора в 1717 году зафиксировал курс гинеи на уровне 21 шиллинга
В итоге, хотя в гинее было примерно вдвое меньше золота, чем в фунте, её цена была даже выше фунта примерно на 5 %. После 1816 года гинеи больше не чеканились - их заменил золотой фунт (соверен).
В результате, благодаря несложным махинациям, аристократы и корона могли за то же количество золота получить больше шиллингов и, соответственно, выгоднее оплачивать товары, услуги и налоги.
Как страна, над которой не заходит солнце, жила по системе 1 гинея = 21 шиллинг = 252 пенсов - загадка.