199.
Бояре прям вот с ума как будто посходили.
Очередное заседание, как-то случившееся после каких/то праздников, превратило думу прям в буйную.
Одни бояре требовали равенства, другие справедливости, а третьи свободы.
А один пошел дальше всех и попросил справедливости, хотя бы для своей семьи – у него, говорят, какая-то тяжба была с соседом. Запутанное дело. Межу не поделили – не иначе.
Старший боярин, хоть и князь, а дюже умный был. Он всех орущих унял и предложил объяснить, чем равенство отличается от братства, а свобода от справедливости, и тогда, говорит, примем любые решения на основе четких формулировок.
Что тут началось! Брызги и удары, удары и брызги. Пот струился по телам бравых властителей судеб. Они определяли и снова переопределяли. Глубокой ночью, когда все устали и извелись, старший боярин закрыл заседание под мирное сопение участников ментальной битвы.
Перенесли на осень. Или на весну.
Никто теперь и не помнит, даже старики.
Бояре прям вот с ума как будто посходили.
Очередное заседание, как-то случившееся после каких/то праздников, превратило думу прям в буйную.
Одни бояре требовали равенства, другие справедливости, а третьи свободы.
А один пошел дальше всех и попросил справедливости, хотя бы для своей семьи – у него, говорят, какая-то тяжба была с соседом. Запутанное дело. Межу не поделили – не иначе.
Старший боярин, хоть и князь, а дюже умный был. Он всех орущих унял и предложил объяснить, чем равенство отличается от братства, а свобода от справедливости, и тогда, говорит, примем любые решения на основе четких формулировок.
Что тут началось! Брызги и удары, удары и брызги. Пот струился по телам бравых властителей судеб. Они определяли и снова переопределяли. Глубокой ночью, когда все устали и извелись, старший боярин закрыл заседание под мирное сопение участников ментальной битвы.
Перенесли на осень. Или на весну.
Никто теперь и не помнит, даже старики.
200.
Как-то раз боярин Морозов, на дровнях обновляя путь, решил уехать из города в глушь, в Саратов, но перебрал слегка в трактире придорожном, и кони понесли его бог знает куда.
Он в забытьи под шубами заснул и грезил, грезил, как он правит не лошадьми, а целою державой.
Народ весь обожает так его, что рукоплещет каждому слову. А он купается в купели и указует всем перстами, что делать и как жить.
И все живут, не помня себя от счастья, и пьют его из родников.
И ласточки летают, и свирели звучат из плодородных тех краев.
Но холод в сердце пробирается его. Все кажется ему ненастоящим.
И слышит он издалека чьи-то голоса в тревоге: «Вот вроде отогрели мы его, вот вроде оживает».
Он открывает глаз. Страшный закопченый потолок.
Он открывает уж другой. И видит он себя в избе. Лежит на лавке, и бабы растирают его медвежьим салом – вонь чудовищная доходит до него.
«Где я?» - сипит он, разомкнув уста.
Деревня рядом с Тверью.
Не Саратов – думает он и опять проваливается в сон. Не получил, видно, царства. Ну и ладно.
Последняя мысль под храп богатырский покидает его.
Как-то раз боярин Морозов, на дровнях обновляя путь, решил уехать из города в глушь, в Саратов, но перебрал слегка в трактире придорожном, и кони понесли его бог знает куда.
Он в забытьи под шубами заснул и грезил, грезил, как он правит не лошадьми, а целою державой.
Народ весь обожает так его, что рукоплещет каждому слову. А он купается в купели и указует всем перстами, что делать и как жить.
И все живут, не помня себя от счастья, и пьют его из родников.
И ласточки летают, и свирели звучат из плодородных тех краев.
Но холод в сердце пробирается его. Все кажется ему ненастоящим.
И слышит он издалека чьи-то голоса в тревоге: «Вот вроде отогрели мы его, вот вроде оживает».
Он открывает глаз. Страшный закопченый потолок.
Он открывает уж другой. И видит он себя в избе. Лежит на лавке, и бабы растирают его медвежьим салом – вонь чудовищная доходит до него.
«Где я?» - сипит он, разомкнув уста.
Деревня рядом с Тверью.
Не Саратов – думает он и опять проваливается в сон. Не получил, видно, царства. Ну и ладно.
Последняя мысль под храп богатырский покидает его.
201.
В думе боярской прошли слушания «Итоги и уроки Куликовской битвы».
Слушания были открытыми, с приглашением экспертов и общественников.
От экспертов были печенеги и половцы, заявлялись еще хазары, но у них там какие-то накладки с шелковым путем случились, снялись они в последний момент.
Вместо них пришлось приглашать варягов, хотя их бояре и не любили.
От общественности были гусляры, скоморохи и глашатаи. А также странники, ну куда же без них – зови не зови все равно придут, ибо ходоки они и есть ходоки.
С докладом выступил дьяк посольского приказа, большой знаток истории и автор бестселлера «Поруганные овцы : кто они».
Принимали хорошо, много раз зал взрывался овациями. После выступления оратора завалили полевыми цветами. Модными в ту осень.
Эксперты тоже говорили складно, а варяга, пытавшегося сказать, что как бы после обсуждаемого события, как бы победителей как бы наказали опять, проигравшие освистали и прогнали прочь.
Правда, потом приватно просили зла не держать , так надо было перед публикой.
Ну, понятно боялись, что вернется с варягами другими. Зачем кому-то такие заморочки.
Потом общественность. Тоже не прокачала. Скоморохи шутили, гусляры прославляли, а странники ходили взад-вперед и что то неразборчиво бубнили.
Старшие бояре оценили мероприятие на «отлично». Дьяку дали грамоту и пошли скорее в палаты, гам уже давно стыла медовуха и жарились овцы.
Жизнь текла своим чередом.
В думе боярской прошли слушания «Итоги и уроки Куликовской битвы».
Слушания были открытыми, с приглашением экспертов и общественников.
От экспертов были печенеги и половцы, заявлялись еще хазары, но у них там какие-то накладки с шелковым путем случились, снялись они в последний момент.
Вместо них пришлось приглашать варягов, хотя их бояре и не любили.
От общественности были гусляры, скоморохи и глашатаи. А также странники, ну куда же без них – зови не зови все равно придут, ибо ходоки они и есть ходоки.
С докладом выступил дьяк посольского приказа, большой знаток истории и автор бестселлера «Поруганные овцы : кто они».
Принимали хорошо, много раз зал взрывался овациями. После выступления оратора завалили полевыми цветами. Модными в ту осень.
Эксперты тоже говорили складно, а варяга, пытавшегося сказать, что как бы после обсуждаемого события, как бы победителей как бы наказали опять, проигравшие освистали и прогнали прочь.
Правда, потом приватно просили зла не держать , так надо было перед публикой.
Ну, понятно боялись, что вернется с варягами другими. Зачем кому-то такие заморочки.
Потом общественность. Тоже не прокачала. Скоморохи шутили, гусляры прославляли, а странники ходили взад-вперед и что то неразборчиво бубнили.
Старшие бояре оценили мероприятие на «отлично». Дьяку дали грамоту и пошли скорее в палаты, гам уже давно стыла медовуха и жарились овцы.
Жизнь текла своим чередом.
202.
Как-то раз отдыхали бояре в гостях у хазар. Сидели по-над речкою и пили квас и пиво, и еще что-то, уже никто не помнил что.
И хазары им в какой-то вот очень веселый момент (наверное, после выступления ансамбля "Березка") и говорят.
А дайте, дескать, нам концессию на мысли! Удивились бояре, но виду не подали.
Почем, спрашивают? И каков механизм предлагается? Будете за скорость брать или за отсутствие?
Да нет, говорят хазары. Вы примите закон, запрещающий думать плохо о царе и о боярах. А дальше мы сами. А вам с того в год миллион. Золотом. Ну, или как захотите. В эквиваленте.
Призадумались бояре. Нам бы доложить надо. Посоветоваться. Согласовать. Подъезжайте через месяцок. Дорешаем.
Вот только еще вопрос. А как с доказательной базой? Как вы узнаете мысли?
Засмеялись хазары. Ну вы прям как дети, говорят. Это ж проще простого. Кто ж о вас хорошо думает-то? Особенно из тех, кто хорошо про вас говорит.
Бояре как-то оторопели слегка от услышанного. А вернувшись, больше о хазарах не вспоминали. Да и они тоже.
У всех дел-то за гланды.
Как-то раз отдыхали бояре в гостях у хазар. Сидели по-над речкою и пили квас и пиво, и еще что-то, уже никто не помнил что.
И хазары им в какой-то вот очень веселый момент (наверное, после выступления ансамбля "Березка") и говорят.
А дайте, дескать, нам концессию на мысли! Удивились бояре, но виду не подали.
Почем, спрашивают? И каков механизм предлагается? Будете за скорость брать или за отсутствие?
Да нет, говорят хазары. Вы примите закон, запрещающий думать плохо о царе и о боярах. А дальше мы сами. А вам с того в год миллион. Золотом. Ну, или как захотите. В эквиваленте.
Призадумались бояре. Нам бы доложить надо. Посоветоваться. Согласовать. Подъезжайте через месяцок. Дорешаем.
Вот только еще вопрос. А как с доказательной базой? Как вы узнаете мысли?
Засмеялись хазары. Ну вы прям как дети, говорят. Это ж проще простого. Кто ж о вас хорошо думает-то? Особенно из тех, кто хорошо про вас говорит.
Бояре как-то оторопели слегка от услышанного. А вернувшись, больше о хазарах не вспоминали. Да и они тоже.
У всех дел-то за гланды.
203.
Совокупная сила бояр была такова, что ничто не могло сравниться с ней, ибо никто не сравнивал.
Но вера в ее огромное количество придавала сил боярскому сословию и ограждала их от нападок князей всяких и других разных воевод, купцов и стрелецких полковников.
Вот такие они были, бояре.
Тут, правда, была одна тайна, которую знали все – по одному они не стоили ничего. Поэтому, когда наступали трудные времена, они старались не расходиться и работали в круглосуточном режиме.
Страх сплачивал их еще неимовернее. Казалось, из них можно было класть стены кремля, и не было бы кремля прочнее.
И не было бы его белее. Ибо белыми были их помыслы. Чистыми были их чувства.
В такие времена сплочения неоднократно пытались на базе думы обосновать монастырь. Но не успевали.
Трудности проходили. Небеса становились солнечными, и бояре расходились по своим теремам, бежали купаться на речку или катались на шубах с горок накатанных.
Это уже зависело от времени года и тяжести прошедшего морока.
Отличные были люди. От других.
Совокупная сила бояр была такова, что ничто не могло сравниться с ней, ибо никто не сравнивал.
Но вера в ее огромное количество придавала сил боярскому сословию и ограждала их от нападок князей всяких и других разных воевод, купцов и стрелецких полковников.
Вот такие они были, бояре.
Тут, правда, была одна тайна, которую знали все – по одному они не стоили ничего. Поэтому, когда наступали трудные времена, они старались не расходиться и работали в круглосуточном режиме.
Страх сплачивал их еще неимовернее. Казалось, из них можно было класть стены кремля, и не было бы кремля прочнее.
И не было бы его белее. Ибо белыми были их помыслы. Чистыми были их чувства.
В такие времена сплочения неоднократно пытались на базе думы обосновать монастырь. Но не успевали.
Трудности проходили. Небеса становились солнечными, и бояре расходились по своим теремам, бежали купаться на речку или катались на шубах с горок накатанных.
Это уже зависело от времени года и тяжести прошедшего морока.
Отличные были люди. От других.
204.
Сидели как-то Булгаков с Лениным на лавочке в сквере на Московском проспекте в Ленинграде. Позади них было роскошное здание концерна "Ленинец" , рядом стоял памятник Ленину.
Липы. Красота. Весна.
Оба в шляпах оба веселые, молодые. Ленин говорит, узнаваемо грассируя: "Я прочитал ваш роман "Мастер и Маргарита". Очень он мне понравился. Настоящее марксистское произведение. Все от лукавого. Но пролетариат победит. Единственное замечание - почему Москва? Зачем Патриаршие пруды?"
"Ну как, - замялся Булгаков, - я так вижу и от строчек своих не отступлю".
"Да я и не прошу, - засмеялся Ленин, - я просто думаю снять фильм про Воланда вашего, и, если вы не возражаете, давайте вот, например, прям сюда перенесем эти ваши чертовы Патриаршьи, а? Не возражаете?"
"Отчего же, - опешил Булгаков, - извольте, я в кино ничего не понимаю. Переносите, если вам угодно".
"Угодно, угодно!" - вскричал Ленин. Подозвал товарища: "Наберите мне, кто там в министерстве культуры экранизациями занимается? Скажите, пусть снимают Воланда в Ленинграде. Ну кому-кому? Фурцевой или Луначарскому скажите, я там больше никого не знаю". И, повернувшись к Булгакову, продолжил: "Ну вот все сделаем, спасибо вам. А Москва пусть горит в конце фильма синим пламенем. Вы не возражаете? Как автор?"
"Нет, я не против, пусть горит, конечно," - пробормотал Булгаков.
И они пошли к ларьку и выпили абрикосовой, хотя хотели пива. Пиво, как назло, обещали только к вечеру.
Сидели как-то Булгаков с Лениным на лавочке в сквере на Московском проспекте в Ленинграде. Позади них было роскошное здание концерна "Ленинец" , рядом стоял памятник Ленину.
Липы. Красота. Весна.
Оба в шляпах оба веселые, молодые. Ленин говорит, узнаваемо грассируя: "Я прочитал ваш роман "Мастер и Маргарита". Очень он мне понравился. Настоящее марксистское произведение. Все от лукавого. Но пролетариат победит. Единственное замечание - почему Москва? Зачем Патриаршие пруды?"
"Ну как, - замялся Булгаков, - я так вижу и от строчек своих не отступлю".
"Да я и не прошу, - засмеялся Ленин, - я просто думаю снять фильм про Воланда вашего, и, если вы не возражаете, давайте вот, например, прям сюда перенесем эти ваши чертовы Патриаршьи, а? Не возражаете?"
"Отчего же, - опешил Булгаков, - извольте, я в кино ничего не понимаю. Переносите, если вам угодно".
"Угодно, угодно!" - вскричал Ленин. Подозвал товарища: "Наберите мне, кто там в министерстве культуры экранизациями занимается? Скажите, пусть снимают Воланда в Ленинграде. Ну кому-кому? Фурцевой или Луначарскому скажите, я там больше никого не знаю". И, повернувшись к Булгакову, продолжил: "Ну вот все сделаем, спасибо вам. А Москва пусть горит в конце фильма синим пламенем. Вы не возражаете? Как автор?"
"Нет, я не против, пусть горит, конечно," - пробормотал Булгаков.
И они пошли к ларьку и выпили абрикосовой, хотя хотели пива. Пиво, как назло, обещали только к вечеру.
205.
Однажды думским дьякам поступила команда отменить праздник влюбленных как несвоевременный и не соответствующий.
Собрали они этих влюбленных и спрашивают: что вот вы, собственно, празднуете? Вот мы понимаем, свадьба или там еще что, типа дня рождения. Там понятно. А у вас что?
Влюбленные смотрят на этих дьяков и реально прям не понимают вопроса. Один из них после долгой паузы тихо спрашивает их в ответ: "А вы пытались любить?"
"Да, - отвечают дьяки думские, - но по закону в положенные дни и часы, а нет как вы где попало с кем попало и когда попало".
"Так это, говорят в ответ отошедшие от шока влюбленные, - любовь ведь нечаянно нагрянет, когда ее совсем не ждешь ,и все такое".
Тут дьяки впали в ступор. А что так можно? Без предварительного сговора? Вот просто так?
Дьяки тогда решили временно дискуссию прервать как несвоевременную и пошли набирать бигдату по вопросу. Ну и наслаждаться попутно.
Такие странные эти дьяки - думали все влюбленные, возвращаясь после встречи по поводу своего дня. Сами не знают, чего хотят.
Однажды думским дьякам поступила команда отменить праздник влюбленных как несвоевременный и не соответствующий.
Собрали они этих влюбленных и спрашивают: что вот вы, собственно, празднуете? Вот мы понимаем, свадьба или там еще что, типа дня рождения. Там понятно. А у вас что?
Влюбленные смотрят на этих дьяков и реально прям не понимают вопроса. Один из них после долгой паузы тихо спрашивает их в ответ: "А вы пытались любить?"
"Да, - отвечают дьяки думские, - но по закону в положенные дни и часы, а нет как вы где попало с кем попало и когда попало".
"Так это, говорят в ответ отошедшие от шока влюбленные, - любовь ведь нечаянно нагрянет, когда ее совсем не ждешь ,и все такое".
Тут дьяки впали в ступор. А что так можно? Без предварительного сговора? Вот просто так?
Дьяки тогда решили временно дискуссию прервать как несвоевременную и пошли набирать бигдату по вопросу. Ну и наслаждаться попутно.
Такие странные эти дьяки - думали все влюбленные, возвращаясь после встречи по поводу своего дня. Сами не знают, чего хотят.