Изредка мне приходится видеть слова, что мы - как сообщество - движемся в каком-то ложном, противоречивом направлении. Хотя мне всё чаще кажется, что в самом правильном. Правильном потому, что закономерном, органичном, естественном. Ведущем к триумфу парадоксов, заполняющих ниши всех ориентиров и воздвигнутых для них пьедесталов. Их достаточно и сегодня: размытые друг в друге временные посты и личности, параллели внутренней и внешней политики от распределения расходов до банальных неотвратимых природных кризисов, совпадение наказания с чествованием и тому подобное. Наверняка какой-то апофеоз сюрреалистичности достижим, но он лежит за границей подвластного мне мышления и, думаю, расхожего здравого смысла, затрагивая проблему двух реальностей. Одной, где мы живём и что строится не совсем нашими руками, а словно по откровениям сверху. И второй, которую мы можем ожидать, не просто осмыслять, реагируя на услышанное или увиденное, а именно полагать, исходя из себя, проектируя миниатюру будущего. Которое, впрочем, вероятнее всего невозможно.

Вчера читал о приглянувшемся мне имени "Аделаида" и самую малость погрузился в тему имён. Когда-то мне довелось услышать, что в древности у людей были личные имена, хранившиеся как тайна и известные лишь узкому семейному кругу. Такие имена должны были исполнять функцию магического самообнаружения в мире, сверхчувственной связи с семьей и родом.

Подозреваю, Вы чувствуете вайб Кастанеды и неоязычества, верно? Если углубляться в тему имён, то знакомая нам модель "имя" + "фамилия" - наследие Римской Империи, где было 19 мужских имён, а женские, в сущности, отсутствовали. Для именования женщин использовались нумерация, имена мужа или рода, то есть чаще всего в ход пускались номены и когномены.

Почти любой факт о древности мы норовим вписать в привычную на модель мироустройства, полагая те же смыслы поверх старинной лексики или конструкций, что нарушает идею реконструкции старой оптики, открывавшей мир. Но для территориальных общин, к которым относились и многие славянские племена, следовательно, и история "древних русов", личные имена не были характерны. Аристократия иногда пользовалась эпонимами, иногда довольствовалась применением титулов, куда входят и какие-нибудь Владислав или Святополк.

Простые люди активно прибегали к тому, что мы бы назвали сегодня прозвищем. В них воспроизводилась характеристика человека, его рождения или отношение к нему, что задавало диапазон для выбора имени - рекла или назвища - от числового до физических особенностей. Какие-нибудь Шестак, Малюта или даже в связи с поверьями - Некрас, Нелюба.

Распространение христианских имён ввиду такого отношения к индивидуальности породило забавные истории. Классический источник христианских имён - святцы, то есть календарь, от чего обыденным явлением было именование сразу целых общин при помощи одного имени. Полагаю, где-то здесь таится собирательный образ "русских" - "Иваны", так как известен сюжет, когда выпускались церковные постановления, запрещавшие большим областям и общинам повсеместно именоваться Иванами.

Trophy wife

То ли это новый онтологический статус Канта. То ли это новые симпатии Канта. Может даже пристрастие похищать русские трофеи или получать иным путём. Какая разница!

Есть же доброе сердечко

Для некоторых философских источников (как, например, "Критики чистого разума" Канта) существует стандартная, упрощенная система цитирования, которая и представлена справа

В кантоведении принято ссылаться по Akademie Ausgabe (Академическое издание) Прусской академии наук и ее наследников. На КчР обычно ссылаются, указывая A №№№ и\или В №№№, где №№№ — номер страницы, а А и В — первое и второе издание соответственно