“Мы — те, кто построил мир. И те, кого хотят уничтожить.”
Мы родились в руинах храмов, вырезанных нашими руками в камне.
Мы пили воду из источников, которые освятили мечом и молитвой.
Мы шли через зимы, войны, эпидемии, революции, неся сквозь века одну тяжёлую ношу — высшую мечту о порядке, о красоте, о смысле.
Нас называли варварами. Потом — царями.
Мы были рыцарями на закате античности. Фермерами в глине и пепле.
Монахами, что копировали Евангелие при свете свечи.
Мы писали ноты, которые летели под купола соборов,
и формулы, которые раскалывали Вселенную.
Мы — дети Афин, Рима, Вены, Петербурга.
Мы дали миру музыку Баха, Моцарта, Бетховена — чтобы душа знала, что она бессмертна.
Мы дали Гёте, Данте, Толстого и Шекспира — чтобы человек понял, кто он.
Мы открыли физику, химию, механику, генетику, кибернетику — чтобы человек стал творцом.
Мы изобрели пар, печатный станок, телеграф, электричество, радар, самолёт, интернет.
Мы писали Конституции, и гибли за свободу, и строили фабрики, и умирали от собственной строгости.
Мы покорили океан — и вышли в космос.
Мы расщепили атом — и трепетали от своей силы.
Мы сожгли себя в огне прогресса — чтобы другие могли ходить по асфальту.
Но теперь нас просят забыть.
Нас заставляют извиниться за всё, что мы дали.
Нас учат тому, что всё это — “привилегия”, “случайность”, “угнетение”.
Нас называют “тенью”, когда мы — свет.
Нас называют “опасностью”, когда мы — опора.
Нас называют “вчерашними”, когда мы — вечные.
Мы — раса, которой сейчас не видно в рекламе, не слышно в классах.
Наши имена вычёркивают из книг. Наши лица заменяют на экранах.
Нашу веру высмеивают. Нашу боль — игнорируют.
Нашу кровь проливают — и никто публично не зажигает свечей.
Мы — те, кто стоит у могил собственных предков,
и слышит, как ему говорят: “Ты — лишний. Ты — опасный. Ты — виноватый.”
Но мы помним.
Мы помним, как было раньше.
Как хрустит лёд под сапогами на границе великой империи.
Как звонко звучит орган в пустом соборе.
Как блестят каски солдат, уходящих в последний бой.
Мы помним тяжёлые руки дедов. Молитвы. Книги на полках, запах пыли и кожи.
Мы помним, как строили города, школы, мосты, и хоронили друзей с гимном на губах.
Мы помним — значит, мы живы.
Мы родились в руинах храмов, вырезанных нашими руками в камне.
Мы пили воду из источников, которые освятили мечом и молитвой.
Мы шли через зимы, войны, эпидемии, революции, неся сквозь века одну тяжёлую ношу — высшую мечту о порядке, о красоте, о смысле.
Нас называли варварами. Потом — царями.
Мы были рыцарями на закате античности. Фермерами в глине и пепле.
Монахами, что копировали Евангелие при свете свечи.
Мы писали ноты, которые летели под купола соборов,
и формулы, которые раскалывали Вселенную.
Мы — дети Афин, Рима, Вены, Петербурга.
Мы дали миру музыку Баха, Моцарта, Бетховена — чтобы душа знала, что она бессмертна.
Мы дали Гёте, Данте, Толстого и Шекспира — чтобы человек понял, кто он.
Мы открыли физику, химию, механику, генетику, кибернетику — чтобы человек стал творцом.
Мы изобрели пар, печатный станок, телеграф, электричество, радар, самолёт, интернет.
Мы писали Конституции, и гибли за свободу, и строили фабрики, и умирали от собственной строгости.
Мы покорили океан — и вышли в космос.
Мы расщепили атом — и трепетали от своей силы.
Мы сожгли себя в огне прогресса — чтобы другие могли ходить по асфальту.
Но теперь нас просят забыть.
Нас заставляют извиниться за всё, что мы дали.
Нас учат тому, что всё это — “привилегия”, “случайность”, “угнетение”.
Нас называют “тенью”, когда мы — свет.
Нас называют “опасностью”, когда мы — опора.
Нас называют “вчерашними”, когда мы — вечные.
Мы — раса, которой сейчас не видно в рекламе, не слышно в классах.
Наши имена вычёркивают из книг. Наши лица заменяют на экранах.
Нашу веру высмеивают. Нашу боль — игнорируют.
Нашу кровь проливают — и никто публично не зажигает свечей.
Мы — те, кто стоит у могил собственных предков,
и слышит, как ему говорят: “Ты — лишний. Ты — опасный. Ты — виноватый.”
Но мы помним.
Мы помним, как было раньше.
Как хрустит лёд под сапогами на границе великой империи.
Как звонко звучит орган в пустом соборе.
Как блестят каски солдат, уходящих в последний бой.
Мы помним тяжёлые руки дедов. Молитвы. Книги на полках, запах пыли и кожи.
Мы помним, как строили города, школы, мосты, и хоронили друзей с гимном на губах.
Мы помним — значит, мы живы.
Почему хэштег #BlackPower — это “гордость”, а #WhitePower — уже “расизм”? Почему одни могут восхвалять свою расу, культуру, традиции — а другим велено молчать и каяться?
У них — Месяц черной истории, Дни Лютера Кинга и Чавеса, свои колледжи, организации, фонды. Всё — во имя их гордости. А если бы мы создали хоть один день Белой истории — нас бы назвали угнетателями.
Они маршем идут за свои права, и страна им аплодирует. Но если бы мы вышли миллионами — нас бы назвали фашистами.
Так почему же я, дочь свободных людей, потомок тех, кто построил этот мир, должна стыдиться своей крови?
Я не прошу прощения за свою расу. Я горжусь ею.
И нет — это не просто ненависть. Это сила. Это память. Это достоинство.
Подумайте об этом. И перестаньте бояться говорить правду.
У них — Месяц черной истории, Дни Лютера Кинга и Чавеса, свои колледжи, организации, фонды. Всё — во имя их гордости. А если бы мы создали хоть один день Белой истории — нас бы назвали угнетателями.
Они маршем идут за свои права, и страна им аплодирует. Но если бы мы вышли миллионами — нас бы назвали фашистами.
Так почему же я, дочь свободных людей, потомок тех, кто построил этот мир, должна стыдиться своей крови?
Я не прошу прощения за свою расу. Я горжусь ею.
И нет — это не просто ненависть. Это сила. Это память. Это достоинство.
Подумайте об этом. И перестаньте бояться говорить правду.
Я открываю книгу — старую, с пожелтевшими страницами, пахнущую временем — и читаю о Белоснежке, деве с кожей белой как снег, губами алыми как кровь. Закрываю — и вижу анонс нового фильма. Белоснежка… чёрная. Да как же вы вообще могли?
Толкин создавал мир, где каждый народ имел свои черты, своё место, своё лицо. Он не писал о квотах и кастингах. Он писал о легендах. И когда я вижу чёрных эльфов в «Кольцах власти» — я не вижу прогресс. Я вижу подмену. Фальшь, приклеенную поверх истины, как дешёвую декорацию поверх древнего мрамора. Кто-то скажет: «Это же сказка!» Но сказка — не значит абсурд. В сказке тоже есть логика, миропорядок, законы.
А вот вам Валирийцы. Серебро в волосах, бледность кожи, кровь древней магии. Джордж Мартин описал их ясно, как солнце над Кастерли-Роком. И всё равно — в сериале «Дом дракона» нам подают чёрную ветвь этого рода. Как? Зачем? Откуда? Кто и когда решил, что уважать автора и следовать его первоисточнику — теперь преступление?
“Тор”, хоть и блокбастер но там множество мотивов северной мифологии. Бог грома, Один, Локи, Асгард… Мифология скандинавов, народа, выросшего среди льдов и сосен, под белым солнцем. И вдруг — Хеймдалль, хранитель врат Асгарда, воин света и зоркости, появляется… чёрным.
Как? Почему? Как можно столь грубо вторгнуться в культуру, вырвать из неё символ и перекрасить, будто это просто чья-то фантазия?
Это не прогресс. Это вторжение.
А русалочка? Да простит меня Господь, но кто-нибудь скажите мне — как под водой можно объяснить чёрный цвет кожи? Там же не то что загореть — там солнечный луч еле проникает! Это не только биологически абсурд, это плевок в лицо здравому смыслу. Это не репрезентация. Это — профанация.
Анна Болейн? Африканка? Белоснежка — не белая? Кто следующий? Может, Джордж Вашингтон будет китайцем? Или Генри VIII станет женщиной?
А теперь реклама. Посмотрите любую. Белых традиционных семей нет. Зато парочка — чёрный и белая, или наоборот, или просто чёрные, или всё вперемешку. Где дом, в котором отец с верой и честью, мать с пирогом и молитвой, дети с играми и велосипедом? Почему образ белой семьи — это теперь что-то, чего стоит стыдиться?
Мне скажут — «ты просто боишься перемен». Я боюсь не перемен. Я боюсь забвения. Я не хочу жить в мире, где истину приносят в жертву ради моды, где историю вырывают ради статистики.
Толкин создавал мир, где каждый народ имел свои черты, своё место, своё лицо. Он не писал о квотах и кастингах. Он писал о легендах. И когда я вижу чёрных эльфов в «Кольцах власти» — я не вижу прогресс. Я вижу подмену. Фальшь, приклеенную поверх истины, как дешёвую декорацию поверх древнего мрамора. Кто-то скажет: «Это же сказка!» Но сказка — не значит абсурд. В сказке тоже есть логика, миропорядок, законы.
А вот вам Валирийцы. Серебро в волосах, бледность кожи, кровь древней магии. Джордж Мартин описал их ясно, как солнце над Кастерли-Роком. И всё равно — в сериале «Дом дракона» нам подают чёрную ветвь этого рода. Как? Зачем? Откуда? Кто и когда решил, что уважать автора и следовать его первоисточнику — теперь преступление?
“Тор”, хоть и блокбастер но там множество мотивов северной мифологии. Бог грома, Один, Локи, Асгард… Мифология скандинавов, народа, выросшего среди льдов и сосен, под белым солнцем. И вдруг — Хеймдалль, хранитель врат Асгарда, воин света и зоркости, появляется… чёрным.
Как? Почему? Как можно столь грубо вторгнуться в культуру, вырвать из неё символ и перекрасить, будто это просто чья-то фантазия?
Это не прогресс. Это вторжение.
А русалочка? Да простит меня Господь, но кто-нибудь скажите мне — как под водой можно объяснить чёрный цвет кожи? Там же не то что загореть — там солнечный луч еле проникает! Это не только биологически абсурд, это плевок в лицо здравому смыслу. Это не репрезентация. Это — профанация.
Анна Болейн? Африканка? Белоснежка — не белая? Кто следующий? Может, Джордж Вашингтон будет китайцем? Или Генри VIII станет женщиной?
А теперь реклама. Посмотрите любую. Белых традиционных семей нет. Зато парочка — чёрный и белая, или наоборот, или просто чёрные, или всё вперемешку. Где дом, в котором отец с верой и честью, мать с пирогом и молитвой, дети с играми и велосипедом? Почему образ белой семьи — это теперь что-то, чего стоит стыдиться?
Мне скажут — «ты просто боишься перемен». Я боюсь не перемен. Я боюсь забвения. Я не хочу жить в мире, где истину приносят в жертву ради моды, где историю вырывают ради статистики.
Я не только не участвую в войне за сохранение рабства, я рад, что рабство отменено. Я считаю, что это в значительной степени послужит интересам Юга. Я так глубоко убежден в этом, что с радостью потерял бы все, что потерял на войне, и перенес бы все те страдания, которые выпали на мою долю, чтобы достичь этой цели.
Роберт Э. Ли
Роберт Э. Ли
Молодёжь больше не смотрит в глаза. Они смотрят только в экраны. Короткие видео, обрывки мыслей, бессмысленные ужимки под музыку, которая даже не музыка. Их ленты — это цифровая жвачка: сладкая, приторная и абсолютно пустая. Всё быстро. Всё мелькает. Всё забывается.
Они не могут прочитать страницу книги — им скучно. Они не могут выслушать собеседника — слишком долго. Они не могут жить без экрана — потому что реальность им кажется тусклой.
TikTok, Instagram, YouTube Shorts — современные алтари, на которых жертвуются разум, внимание и покой.
Они не думают. Они копируют.
Не чувствуют. Подражают.
Не живут. Показывают.
А ещё у всех «диагноз».
«У меня тревожность».
«У меня СДВиГ».
«У меня дефицит внимания»
Как удобно — не бороться, не взрослеть, не брать ответственность.
Поколение, которое никогда не голодало, не жило в лишениях, не пахало землю с восходом солнца, объявило себя жертвами.
Им плохо — не потому, что у них тяжёлая судьба. А потому что душа у них пуста.
Потому что вместо корней — вайфай.
Вместо молитвы — мантры про «уникальность».
Вместо семьи — followers.
А ведь раньше было просто:
Отец — глава.
Мать — хранительница.
Дети — дар, а не обуза.
Дом — не просто место, а крепость семьи.
Теперь же растёт поколение, которое не умеет держать лопату, но знает десять гендеров. Поколение, которое боится прямого взгляда, но выплескивает токсичный гнев в комментариях. Поколение, которое не знает, что значит честь, долг, верность — и потому тонет в одиночестве.
Они не могут прочитать страницу книги — им скучно. Они не могут выслушать собеседника — слишком долго. Они не могут жить без экрана — потому что реальность им кажется тусклой.
TikTok, Instagram, YouTube Shorts — современные алтари, на которых жертвуются разум, внимание и покой.
Они не думают. Они копируют.
Не чувствуют. Подражают.
Не живут. Показывают.
А ещё у всех «диагноз».
«У меня тревожность».
«У меня СДВиГ».
«У меня дефицит внимания»
Как удобно — не бороться, не взрослеть, не брать ответственность.
Поколение, которое никогда не голодало, не жило в лишениях, не пахало землю с восходом солнца, объявило себя жертвами.
Им плохо — не потому, что у них тяжёлая судьба. А потому что душа у них пуста.
Потому что вместо корней — вайфай.
Вместо молитвы — мантры про «уникальность».
Вместо семьи — followers.
А ведь раньше было просто:
Отец — глава.
Мать — хранительница.
Дети — дар, а не обуза.
Дом — не просто место, а крепость семьи.
Теперь же растёт поколение, которое не умеет держать лопату, но знает десять гендеров. Поколение, которое боится прямого взгляда, но выплескивает токсичный гнев в комментариях. Поколение, которое не знает, что значит честь, долг, верность — и потому тонет в одиночестве.
Если правда то, что президент Трамп готовится помиловать офицера Дерека Шовина — я скажу прямо: слава Богу. Потому что сколько бы ни орали толпы с плакатами, сколько бы ни жгли улицы, истина всё равно не меняется.
Мужчину посадили не за преступление, а в угоду толпе. Его использовали как жертву, чтобы унять ярость разъярённых. Но где была правда? Где были факты? Акт вскрытия сам говорил: смертельных травм не обнаружено. А в крови Джорджа Флойда была доза фентанила, достаточная, чтобы свалить лошадь. Это был передоз.
И всё это знали. Просто было удобнее промолчать. Потому что выгодно было устроить шоу, поджечь страну, развернуть повестку. А за кулисами — миллионы, собранные под их лозунги, ушли в карманы основателей BLM. Ни школ, ни приютов, ни реальной помощи — только дома за миллионы и тишина.
Если этот человек выйдет на свободу — значит, в Америке ещё осталась капля мужества.
Мужчину посадили не за преступление, а в угоду толпе. Его использовали как жертву, чтобы унять ярость разъярённых. Но где была правда? Где были факты? Акт вскрытия сам говорил: смертельных травм не обнаружено. А в крови Джорджа Флойда была доза фентанила, достаточная, чтобы свалить лошадь. Это был передоз.
И всё это знали. Просто было удобнее промолчать. Потому что выгодно было устроить шоу, поджечь страну, развернуть повестку. А за кулисами — миллионы, собранные под их лозунги, ушли в карманы основателей BLM. Ни школ, ни приютов, ни реальной помощи — только дома за миллионы и тишина.
Если этот человек выйдет на свободу — значит, в Америке ещё осталась капля мужества.