Посетил недавно клиническую секцию «Феномены и структуры современных безумий» с очень интересными презентациями клинических случаев ординарного психоза и психоза декланшированого.
Очень запомнился случай молодой женщины с «навязчивыми» мимическими тиками, которые ретроактивно зеркально усвоились от её матери и передавались потом так же её трех летней дочке на уровне воображаемого подражания.

Очень часто в практике путают обсессии, характерные для невроза навязчивых состояний, с «навязчивыми мыслями» имеющие другой статус.

Это элементарные феномены связаны с психотической структурой субъекта и структурой языка «вербальные феномены». Их отличительная особенность от обсессий в том, что они носят характер принуждения, неуправляемости (автономности от субъекта), интрузии, внешнего воздействия, некурабельности и не рудуцированности.

Появление таких «негативных мыслей», «осуждающих мыслей - ты ничто, ты ноль, ты неудачник» не связано с диалектическими переворотами или контекстом дискурса или размышлений субъекта. Он ничего не может о них рассказать или продолжить фразу, отбросить или пояснить, просто констатирует их «навязчивое» присутствие.

Одна из важных клинических задач в работе с субъектами, предположительно психотической структуры, - это идентификация элементарного феномена. Если элементарный феномен производится субъектом в ответ на разрыв (в символическом), как формулирует это Ж. Лакан в семинаре III «Психозы», то «субъект тем не менее не вкладывает в него никакой истины».

Поэтому, возможно, нам не нужно бросать вызов субъекту на уровне элементарного феномена, прося объяснить его, рассказать о нем больше, субъективировать его, расшифровать, а, скорее, мы должны отдать предпочтение выработке субъективной позиции перед лицом этого явления, вопрос в том, как субъект защищается от вторжения элементарного феномена.

Следующий конгресс Новой Лакановской Школы психоанализа (НЛШ) состоится в Париже 17-18 мая 2025 на тему «Болезненные любови»

Фигура Дон Жуана - «ненасытный» обольститель женщин, соблазняющий и затем скрывающийся, чтобы перейти к новой «жертве» своих сексуальных завоеваний -, встречается во многих психоаналитических текстах и рассматривается как пример мужской истерии.

Фрейд рассматривал такую модель сексуального поведения, как пример «патологической» ранней фиксации на матери. Нам ничего не известно о его матери, поэтому его выбор предопределен объектом отца.
Лакан рассматривал Дон Жуана в качестве персонажа женского фантазма.

Его бесконечный список «побед» не является простым наслаждением коллекционера. Каждая последующая женщина вписанная в его каталог не является плюс-одна, скорее минус-одна, как в списке трофеев охотника.

Всех женщин объединяет что-то общее, какой-то общий объект, который он неустанно ищет в них, и этим объектом является он сам. Они обладают общим знаком, который толкает Дон Жуана к действию, стоит им сделать намек и он уже здесь.

Встретит ли он женщину которая ему скажет нет? Скажем иначе, встретит ли он ту самую La Femme, которой он скажет нет?!
Дон Жуан - раб желания, эта субъективная позиция воплощается в объекте, быть объектом всех женщин, объектом-причиной желания женщины (Лакан называет это l’objet petit a).

Каждый раз соблазняя женщину Дон Жуан ищет ту, которая не поддастся обольщению, ту, которая придерживается другого наслаждения отличного от мужского, фаллического. Которая бы воплощала наслаждение Другого, поддерживаемое Богом.

Знаковые фразы - такое название носит ежегодное психоаналитическое событие в рамках 54 Дней Школы (E.C.F), которое пройдет в Париже 16-17 ноября 2024.

В ходе анализа, у каждого анализанда, мы выслушиваем свойственные только ему определенные знаковые фразы. Эти фразы усвоенные из детства, подслушанные случайно или произнесенные напрямую, взятые из диалогов фильма или слов песни, но они всегда оставляют неизгладимый след на дальнейшей судьбе субъекта.

Эти фразы не забываются, они вращаются в голове, повторяются снова и снова. Человек точно знает кто их сказал и кому. Они могут иметь негативную, нейтральную, позитивную коннотации, эти фразы отмечают субъекта.

Эти знаковые фразы не сводятся к тексту дешифрования сновидения или к сконструированной фразе базового фантазма. Они постоянно сопровождают субъекта в его жизни, всплывая время от времени то в памяти, то в сновидении или становятся «голосом» сверх-Я.
Знаковые фразы создают определенный горизонт, лимиты об которые субъект «спотыкается».

Они очень важны в психоаналитической практике, подчеркивающие особенный стиль говорящего существа и имеющие свойство знака.

Фрейд заинтересовался феноменом любви и влюбленности под влиянием работы с истериками. Таким образом, любовь и виды любви связаны со структурой субъекта.
Фрейд сравнивает невротическую влюбленность с гипнозом и властью гипнотизера. Влюбленный субъект идеализирует, возводит объект своей любви на пьедестал Идеала-Я, за счет обеднения собственного Я.

Идеализация происходит за счет инвестиции, перераспределения либидо на образ объекта любви. Эту самопоглощенность другим часто называют слиянием с объектом, самопожертвованием, самолишением в пользу другого.
Т.е. субъект отказывается от удовлетворения собственных потребностей и желаний Я, происходит процесс самоотречения, отказ от Я, подчинения, очарования.

Соответсвенно, в психоаналитической практике мы наблюдаем анализантов, которые обращаются в терапию в момент переживания любовного кризиса. В случае утраты партнера, разрыва отношений, измены и предательства, субъект чувствует «лишение» собственной части.

Из статьи Фрейда о работе горя при утрате любимого мы знаем, что либидо инвестированное в объект любви заполнят собственное Я, этот избыток и перегруженность либидо переживается как боль утраты и тревога.

В зависимости от гендера (согласно схеме сексуации Лакана в XX семинаре) по разному переживается болезненная любовь. Для мужского субъекта - локализованная боль, страдание симптома, для женского субъекта - безграничная боль, тотальное опустошение и разрушение.

Как для любого невротика, говорящего существа, и особенно для истерика стоит остро вопрос идентификации «собственного желания», «чего я хочу на самом деле?», «где или в ком мое желание?».

Встреча с субъективным желанием для истерика структурно невозможна, он всегда ориентирован на желание Другого и поиск его в других. Реализуется это посредством двух бессознательных процессов, выделенных Фрейдом: идеализация и идентификация.

Независимо от пола истерик бессознательно отождествляется с другим - «вживается в роль», чтобы понять как и кого желает другой, какие условия запускают желание и почему объектом желания выбран тот, а не другой.

Из-за базового конфликта истерика в Эдипе, неприятия основного закона-запрета, табуированное желание не вытеснятся окончательно, а находят выход в истерических симптомах. То есть присутствует несколько конфликтных желаний, импульсов.

Истерик подавляет запретное, но в тоже время сопротивляется подчинению Закона.
Истерический симптом имитирует запретное желание, но проблема в том, чье запретное желание истерик выражает в симптоме, с чьим страдающим телом он идентифицируется?

Истерический симптом выражает, как бессознательный конфликт истерика так и того с кем он идентифицирует себя.
Усложняется симптоматика истерика тем, что структурно он поддерживает «нежелательное желание», дилемму не дать желаемое, потому что создает в жизни неудовлетворенное желание от чего страдает/наслаждается. Тогда в игру вступает известный истерический отказ.

Бессознательная позиция истерика эксцентрична, постоянная эскапада, диссоциация от субъекта бессознательного и собственного Я.

Казалось бы истерик подражает тому, кто успешнее достигает желаемых целей, но внутри он гораздо настойчиво подражает тому, кем не является, и кем никогда не будет, кому бессознательно яростно завидует.

Агрессия в психоанализе занимает центральное место, как в теоретических разработках так и в практике.
Начиная от нарциссизма связанного с отчуждением собственного Я и агрессией к другому, до деструкции во влечении к смерти захватывающей субъекта.

Важно в практике выделять враждебные, агрессивные импульсы и намерения анализанта, как в особенном отношении к аналитику, так и в симптоматических проявлениях, агрессивных фантазиях и в сновидениях.

Скрытая враждебность, как модно сейчас говорить «пассивная агрессия» проявляется в терапевтическом процессе в различных формах: опозданием на сеанс или нарочитые пропуски, стремлением нарушать временные рамки, личные границы аналитика, неоплатой сеансов или намеренным затягиванием, нарушением основных правил психоанализа; в речи: намеренные недоговорки, неточности в рассказе личной истории, отказ прояснять детали и даты, гневные интонации и оговорки, упреки, обесценивание, вспышки гнева.

Особые претензии на собственное уникальное страдание, которое как бы хотят переложить на аналитика, при этом считая его недостойным, но требуя конкретного плана и решения (чего никогда аналитик не сделает)!

На воображаем уровне происходит инверсия, вменение своей вины аналитику.
Эти враждебные реакции являются основой «негативной терапевтической реакции», негативного переноса.
Такие агрессивные импульсы субъекта необходимо использовать для терапевтической работы.

Лакан выделял различные проявления образов агрессии в фантазиях и сновидениях анализантов, на определенных стадиях терапии, когда процесс анализа приближается к определенному уровню «агрессивной дезинтеграции индивида».

Агрессия связана, как я отметил вначале с образом собственного Я, а значит образом собственного тела или тела другого.
Объединяет Лакан серию таких образов под рубрикой «фрагментированное тело»: образы кастрации, раздробленности, распада, потрошения, пожирания, разрывания на куски.

На симптоматическом уровне агрессивные влечения явно проявляются в различных фобиях, за обсессивными навязчивости всегда стоит анально-садистический сценарий.

Каждый аналитик сталкивается в практике со скрытой или явной агрессией анализанта, пружины этой агрессии кроются в бессознательном и часто связаны с затаенной агрессией на первичные объекты любви (родителей, сиблингов, близких).

Лакан, опираясь на разработки Фрейда о первичном нарциссизме, связывает неразрывно эротическое и агрессивное напряжение на этапе формирования образа собственного Я.

Поскольку идентификация происходит с образом увиденным в зеркале, взятый извне, тем не менее, либидинальные инвестиции в него и дальнейшая фиксация на чуждом образе будет переживаться как собственное Я.

Таким образом, себя как и другого я люблю и ненавижу, это становится матрицей амбивалентной агрессивности с подобными мне самому. На постоянной основе кристаллизуется внутреннее конфликтное напряжение субъекта и агрессивное соперничество за объект другого.

В этом субъективном поле воображаемых отношений агрессия будет циркулировать в форме обесценивания, отрицания собственного Я или перемещаться на образ другого, взваливая на него все грехи и вину. В психоанализе такую полярность объясняют паранойяльной конструкцией собственного Я.

На основании этого Фрейд выделил три типа фундаментальных отрицаний в бредовых конструкциях в отношении к другому (партнеру): бред ревности, эротомания, интерпретативный бред.

Лакан так же выделяет элементы первоначальной агрессивности, ревности присущей этапу infans (неосвоенная еще речь ребенком) : очарованность объектом другого, эмоциональная реакция (вегетативная кожная реакция), реактивация образов изначальной фрустрации (горечь).

Истерику мужскую/женскую принято понимать как декомпенсацию адаптации к реальности, нежелание принимать реальность в зрелой позиции. Истерический криз - это регресс на инфантильную стадию в психике. Такое дезорганизованное поведение некоторые авторы сравнивают с шоком от рождения в семье нового ребенка или осознание присутствия старших детей.

Утрата уникального эксклюзивного статуса для родителей приводит к заметной регрессии у ребенка, всем известно, что они начинают «сюсюкаться» как младенцы, подражать им и не контролировать свои физиологические отправления, требуя особого внимания родителей. Угроза реальная или воображаемая утраты тотального внимания родителей или их заместителей (партнеров) во взрослой жизни так же приводит к истерическим кризисам и симптомам.

В этом кризисе читается требование снова вернуться в позицию обожаемого ребенка.
Так же лишение слияния с любимым объектом на пути к матери отцовской фигурой в Эдипе приводит к новым фрустрациям.

Первоначально ребенок неразвит физиологически, психически и тотально зависит от другого (взрослого) в длительном периоде. В процессе регрессии взрослые субъекты так же впадают в полную «беспомощность» и «беззащитность», требуя заботы со стороны партнера или родителя. Многие так никогда и не взрослеют поддерживая зависимые отношения с матерью.

Потеря особого статуса и Эдиповы запреты приводят к смещению подавленных желаний на сиблингов и сверстников, где латерально отыгрываются все сексуальные и враждебные импульсы.
Инцестуозные запретные желания обретают новую силу и реализацию в сексуальности и насилии между сиблингаии и сверстниками.

Истерия является состоянием несогласия принять первоначальный запрет и закон и реализацию запретных влечений в симптомах, регрессивном поведении и кризисах в различных проявлениях.

Апелляция к «внутреннему ребенку» всего лишь способ не становиться зрелым, а бессознательно поддерживать фиксации на инфантильных способах удовольствия.

Чего мы не видим в зеркале ? Лакан давно ответил на этот вопрос - свою структурную нехватку, неполноту - объект (а) причину желания.

Очарованность двухмерной моделью в зеркальном отражении - это сплошной обман и иллюзия нас. Зеркальный образ дает иллюзию целостности, гармонии, «сферической формы».
Он не отражает нашу субъективную нехватку, зависимость от Другого, увечье от встречи с языком, от слов оставленными Другим.

Наш психический мир всегда был и будет хаосом желаний, мыслей, влечений, аффектов, импульсов, реакций на внешние и внутренние стимулы. Несовершенство - это наша судьба и реальность.

Воображаемое, скопический образ дает лишь обманчивое представление о нашей целостности, упорядоченности и контроле.
Не стоит очаровываться ни своим образом ни образом любого другого.

И сколько бы мы не ориентировались на свой образ в зеркале, сколько бы не пытались его исправить подсчитывая калории, ограничивая тело в еде, изнемогая его физическими нагрузками, мы никогда не будем удовлетворены в воображаемом плане, не будем идеальными, потому что мы не равное образ в зеркале.

Субъект определен нехваткой… зеркало этого не покажет. Но можно бросить вызов этому хаосу реального войдя в личный психоанализ.. долгий и непростой путь..