Осколки былой жизни
Былая жизнь всё дальше уходит в прошлое. Всё чаще кажется, что это была вообще не моя жизнь, что, то ли она мне приснилась, то ли сам я, нынешний, существую во сне, из которого рано или поздно найдется выход в реальность. Но вот как интересно получается: из нашего кошмарного сна я порой до предела отчетливо вижу какие-то давние мгновения, какие-то яркие эпизоды, какие-то крохотные осколки былой жизни, обретающие на расстоянии особую прелесть. Всплывают перед глазами воспоминания тридцати- или сорокалетней давности, или совсем нечто детское, нечто отделенное от нас уже половиной столетия. И в этих воспоминаниях то, что было когда-то моей обыденной жизнью, приобретает вдруг уникальную красоту.
Вплоть до последних лет я много путешествовал. Я стремился понять мир не только через историко-социологическую информацию, содержащуюся в научных трудах, но и через впечатления от произведений искусства. Тот, кто прочел «Почему Россия отстала?» и «Русскую ловушку», обнаруживал на страницах книг отчетливые следы моих былых путешествий. Но сегодня, когда я вспоминаю прошлое, эмоциональный отклик находят не посещения музеев, дворцов и храмов, а совершенно иные мгновения. Сегодня, собирая в уме осколки былой жизни, я начинаю с удивлением различать, что было тогда моей работой, впечатанной со временем в книги, а что – отдыхом, или, точнее, духовным опытом, впечатавшимся в сознание.
Формально работа – это когда тебе платят за командировку, а отдых – это когда ты платишь за туристическую поездку. Но у меня все складывалось иначе. Материалы для книг я собирал в каждом путешествии, оплаченном из собственного кармана, но при этом почти каждую деловую поездку я использовал в личных научных целях, прорываясь правдами и неправдами к тому, что страстно желал увидеть.
В этом смысле отделить работу от отдыха невозможно. Но память провела разделяющую черту по-своему, и я понял, что хочу написать об осколках былой жизни так, как не мог написать в научных книгах. Удастся ли мне это? Скоро увидим.
Былая жизнь всё дальше уходит в прошлое. Всё чаще кажется, что это была вообще не моя жизнь, что, то ли она мне приснилась, то ли сам я, нынешний, существую во сне, из которого рано или поздно найдется выход в реальность. Но вот как интересно получается: из нашего кошмарного сна я порой до предела отчетливо вижу какие-то давние мгновения, какие-то яркие эпизоды, какие-то крохотные осколки былой жизни, обретающие на расстоянии особую прелесть. Всплывают перед глазами воспоминания тридцати- или сорокалетней давности, или совсем нечто детское, нечто отделенное от нас уже половиной столетия. И в этих воспоминаниях то, что было когда-то моей обыденной жизнью, приобретает вдруг уникальную красоту.
Вплоть до последних лет я много путешествовал. Я стремился понять мир не только через историко-социологическую информацию, содержащуюся в научных трудах, но и через впечатления от произведений искусства. Тот, кто прочел «Почему Россия отстала?» и «Русскую ловушку», обнаруживал на страницах книг отчетливые следы моих былых путешествий. Но сегодня, когда я вспоминаю прошлое, эмоциональный отклик находят не посещения музеев, дворцов и храмов, а совершенно иные мгновения. Сегодня, собирая в уме осколки былой жизни, я начинаю с удивлением различать, что было тогда моей работой, впечатанной со временем в книги, а что – отдыхом, или, точнее, духовным опытом, впечатавшимся в сознание.
Формально работа – это когда тебе платят за командировку, а отдых – это когда ты платишь за туристическую поездку. Но у меня все складывалось иначе. Материалы для книг я собирал в каждом путешествии, оплаченном из собственного кармана, но при этом почти каждую деловую поездку я использовал в личных научных целях, прорываясь правдами и неправдами к тому, что страстно желал увидеть.
В этом смысле отделить работу от отдыха невозможно. Но память провела разделяющую черту по-своему, и я понял, что хочу написать об осколках былой жизни так, как не мог написать в научных книгах. Удастся ли мне это? Скоро увидим.
Forwarded from Десницкий (Andrei)
Мир (окончание войны) обычно понимается нами как безоговорочная победа сынов и дочерей света над исчадиями ада. Да, мы все любим читать Толкина и Льюиса, ну, или хоть Гайдара, на худой конец.
Но так не бывает в реальности ни-ког-да.
Во-первых, крайне редко в мировой истории войны заканчиваются так, как Вторая мировая - полным разгромом и капитуляцией одной стороны, флагами победителей над столицей врага, оккупацией и денацификацией. Во-вторых, даже в этом исключительном случае Европа оказалась обречена на железный занавес с жестокими диктатурами по обе его стороны (на Западе были режимы Франко и Салазара), а денацификация была условной и частичной.
Очень часто мир так и не настает. Израиль с момента своего возникновения и по сегодняшний день официально находится в состоянии войны с соседней Сирией и не только с ней. Но даже эта война ведется не всегда, не всегда гибнут люди и разрушаются города.
Что даст перемирие на N лет, задают вопрос? N лет не будут гибнуть люди.
Но так не бывает в реальности ни-ког-да.
Во-первых, крайне редко в мировой истории войны заканчиваются так, как Вторая мировая - полным разгромом и капитуляцией одной стороны, флагами победителей над столицей врага, оккупацией и денацификацией. Во-вторых, даже в этом исключительном случае Европа оказалась обречена на железный занавес с жестокими диктатурами по обе его стороны (на Западе были режимы Франко и Салазара), а денацификация была условной и частичной.
Очень часто мир так и не настает. Израиль с момента своего возникновения и по сегодняшний день официально находится в состоянии войны с соседней Сирией и не только с ней. Но даже эта война ведется не всегда, не всегда гибнут люди и разрушаются города.
Что даст перемирие на N лет, задают вопрос? N лет не будут гибнуть люди.
Несколько дней мы шли по Карпатам в сторону Синевирского озера. Поход был нетрудный. Без крутых подъемов и спусков. Ночевали в лесу, в палатках. Вечером разжигали костер, готовили ужин. Потом у костра сидели. Провожали день.
В тот вечер мне стало тоскливо. Карпаты были прекрасны, но круг общения – явно не мой. Я не знал, о чем говорить с хорошими, но случайными людьми, собравшимися вместе на маршруте. Молчал. Слушал чужой треп. Скучал. Хотел раствориться в той потрясающей природе, ради которой, собственно, и отправился в путь.
Тихонько встав и уйдя от костра в сторону, я двинулся вниз по склону. Очень хотелось побыть одному. Казалось, что одиночество в одиночку не так печально, как одиночество среди людей, которым, согласно старым шестидесятническим легендам, положено, вроде бы, петь у костра романтические песни, дружить, сближаться. «Нам нужно песню допеть, нам нужно меньше грустить…» Не знаю, удавалось ли Визбору меньше грустить? Мне это удавалось плохо.
Пока я вспоминал слова «Домбайского вальса», вокруг стало совсем темно. Пламя костра еще мелькало где-то вверху за деревьями, но становилось с каждым шагом чем-то совсем отдаленным, случайным, непонятным. И вот когда оно исчезло совсем, я почему-то вдруг захотел взглянуть вверх. Там по всему небосводу рассыпались звезды. Их было, наверное, больше, чем деревьев в лесу, больше, чем листьев во всех густых карпатских зарослях, больше, чем искр в нашем печальном вечернем костре. Я, дитя серого, зимнего неба, дитя вьюжного, северного города, где редко в голову может прийти мысль искать над собой звезды, стоял в полном мраке, прислонившись к какому-то стволу. Но надо мной был свет. Надо мной был тот мир, который гораздо ярче и сложнее нашего грустного мира. И в нем, кажется, сохранялась еще какая-то надежда.
Вряд ли я понимал это тогда – почти сорок лет назад. Но нынче всё чаще вспоминаю именно то мгновение того почти забытого уже карпатского похода. Наверное, оно и было в нем главным?
В тот вечер мне стало тоскливо. Карпаты были прекрасны, но круг общения – явно не мой. Я не знал, о чем говорить с хорошими, но случайными людьми, собравшимися вместе на маршруте. Молчал. Слушал чужой треп. Скучал. Хотел раствориться в той потрясающей природе, ради которой, собственно, и отправился в путь.
Тихонько встав и уйдя от костра в сторону, я двинулся вниз по склону. Очень хотелось побыть одному. Казалось, что одиночество в одиночку не так печально, как одиночество среди людей, которым, согласно старым шестидесятническим легендам, положено, вроде бы, петь у костра романтические песни, дружить, сближаться. «Нам нужно песню допеть, нам нужно меньше грустить…» Не знаю, удавалось ли Визбору меньше грустить? Мне это удавалось плохо.
Пока я вспоминал слова «Домбайского вальса», вокруг стало совсем темно. Пламя костра еще мелькало где-то вверху за деревьями, но становилось с каждым шагом чем-то совсем отдаленным, случайным, непонятным. И вот когда оно исчезло совсем, я почему-то вдруг захотел взглянуть вверх. Там по всему небосводу рассыпались звезды. Их было, наверное, больше, чем деревьев в лесу, больше, чем листьев во всех густых карпатских зарослях, больше, чем искр в нашем печальном вечернем костре. Я, дитя серого, зимнего неба, дитя вьюжного, северного города, где редко в голову может прийти мысль искать над собой звезды, стоял в полном мраке, прислонившись к какому-то стволу. Но надо мной был свет. Надо мной был тот мир, который гораздо ярче и сложнее нашего грустного мира. И в нем, кажется, сохранялась еще какая-то надежда.
Вряд ли я понимал это тогда – почти сорок лет назад. Но нынче всё чаще вспоминаю именно то мгновение того почти забытого уже карпатского похода. Наверное, оно и было в нем главным?
Современная трагедия
В наше время настоящие трагедии редко выглядят трагедиями. Человека не убивают, не сажают, не уплотняют и не коллективизируют. У него просто отнимают что-то такое, что ему очень дорого… Нет-нет, неверно сказал. Сказал слишком мягко. Отнимают не просто то, что ему дорого, а то, что составляет его жизнь, или, по крайней мере, важнейшую часть жизни. Ведь жизнь наша состоит из того, что согласно великим трагедиям прошлого кажется мелочами. Любимая работа. Возможность самореализации. Право гордиться своей страной. Дружеский круг общения. Нестандартная форма отдыха, соответствующая личным склонностям. Привычное хобби, позволяющее снять сильный стресс.
Реальное существование современного человека определяется в совокупности множеством подобных факторов, без которых жить можно, конечно, но… недолго. Если мы худо-бедно умудряемся дотянуть лет до 60 – 70, то не столько благодаря современной медицине, сколько благодаря наличию в нашей жизни подобных «мелочей». Потеря одной мелочи – это мелочь. Потеря двух – печаль. Потеря трех – серьезный стресс. Потеря десятка – неизбежная смерть, поскольку в жизни человека уже ничего не остается такого, на чем можно было бы строить жизнь своего пока еще не отнятого тела.
Обо всем этом я подумал сегодня, узнав о трагической кончине выдающегося поэта Вадима Жука. Рассказывают, что он умер в Суздали после того, как его внезапно отстранили от ведения фестиваля, который Жук вел много лет и с которым, по-видимому, сроднился. Отстранение – это не расстрел. «Ведь не в тюрьму и не в Сучан. Не к высшей мере!», как писал Александр Галич. Отстраняют от работы – затягиваешь пояс. Отстраняют от самореализации – начинаешь писать «в стол». Отстраняют от мира – погружаешься в «малую родину». Отстраняют от Родины – сохраняешь ее в себе. Отстраняют, отстраняют, отстраняют… Наконец, отстраняешься от самого себя и умираешь.
Шекспир бы, наверное, этого не понял. Не смог бы написать трагедию, в которой никто никого не душит, не режет, не травит… Все только отстраняют героя. По отстранению в каждом акте. И так до трагического финала.
В наше время настоящие трагедии редко выглядят трагедиями. Человека не убивают, не сажают, не уплотняют и не коллективизируют. У него просто отнимают что-то такое, что ему очень дорого… Нет-нет, неверно сказал. Сказал слишком мягко. Отнимают не просто то, что ему дорого, а то, что составляет его жизнь, или, по крайней мере, важнейшую часть жизни. Ведь жизнь наша состоит из того, что согласно великим трагедиям прошлого кажется мелочами. Любимая работа. Возможность самореализации. Право гордиться своей страной. Дружеский круг общения. Нестандартная форма отдыха, соответствующая личным склонностям. Привычное хобби, позволяющее снять сильный стресс.
Реальное существование современного человека определяется в совокупности множеством подобных факторов, без которых жить можно, конечно, но… недолго. Если мы худо-бедно умудряемся дотянуть лет до 60 – 70, то не столько благодаря современной медицине, сколько благодаря наличию в нашей жизни подобных «мелочей». Потеря одной мелочи – это мелочь. Потеря двух – печаль. Потеря трех – серьезный стресс. Потеря десятка – неизбежная смерть, поскольку в жизни человека уже ничего не остается такого, на чем можно было бы строить жизнь своего пока еще не отнятого тела.
Обо всем этом я подумал сегодня, узнав о трагической кончине выдающегося поэта Вадима Жука. Рассказывают, что он умер в Суздали после того, как его внезапно отстранили от ведения фестиваля, который Жук вел много лет и с которым, по-видимому, сроднился. Отстранение – это не расстрел. «Ведь не в тюрьму и не в Сучан. Не к высшей мере!», как писал Александр Галич. Отстраняют от работы – затягиваешь пояс. Отстраняют от самореализации – начинаешь писать «в стол». Отстраняют от мира – погружаешься в «малую родину». Отстраняют от Родины – сохраняешь ее в себе. Отстраняют, отстраняют, отстраняют… Наконец, отстраняешься от самого себя и умираешь.
Шекспир бы, наверное, этого не понял. Не смог бы написать трагедию, в которой никто никого не душит, не режет, не травит… Все только отстраняют героя. По отстранению в каждом акте. И так до трагического финала.
Forwarded from Издательство Европейского университета
Генуя — великий североитальянский город, который наряду с Венецией, Флоренцией, Сиеной и Миланом упоминается во всех рассказах о Средневековье и ранней эпохе Нового времени.
Это больше, чем просто успешный в экономическом отношении город, это модель экономического развития, из которого в конечном счете получился современный мир: постепенно из генуэзской торговли рождалась сильная экономика, укреплялись местные политические институты и город формировал ту базу, которая станет в последствии основой европейской модернизации.
Историк и переводчик Иван Травин рассказал о книге Стивена Эпштейна «Генуя и генуэзцы. 958—1528» в рубрике Издаем смыслы.
https://youtu.be/ZxBfWX32S_o?si=P_vJUcnldjOv677U
Это больше, чем просто успешный в экономическом отношении город, это модель экономического развития, из которого в конечном счете получился современный мир: постепенно из генуэзской торговли рождалась сильная экономика, укреплялись местные политические институты и город формировал ту базу, которая станет в последствии основой европейской модернизации.
Историк и переводчик Иван Травин рассказал о книге Стивена Эпштейна «Генуя и генуэзцы. 958—1528» в рубрике Издаем смыслы.
https://youtu.be/ZxBfWX32S_o?si=P_vJUcnldjOv677U
YouTube
ИзДаем смыслы: Генуя и генуэзцы. 958-1528. Иван Травин
Книга американского историка Стивена Эпштейна посвящена средневековой Генуе — важнейшему коммерческому центру не только Италии, но и всей Европы в X–XVI веках. Автор прослеживает судьбу города на протяжении долгого времени, рассказывая об основных политических…
Закопавшись в исторических материалах, необходимых мне для работы над новой книгой, я давно здесь не появлялся, и заставить меня прийти мог только День историка (28 марта). Сегодня хочется вспомнить пятерку лучших книг по истории. Но я составлю не единую пятерку, а выделю по одной книге в пяти «номинациях».
1. Лучшее из классики – это, конечно, «Курс русской истории» Ключевского. Для начального изучения он оптимален: написано просто, но без примитивизации; изложено хорошим языком, но без утраты научности; объем текста немалый, но нет ничего лишнего. При всем уважении к Карамзину и Соловьеву для первого знакомства с нашим прошлым их лучше «проскочить».
2. Лучшее из трудов современников – это без сомнения «Российская империя: от традиции к модерну» Бориса Николаевича Миронова. Если вы готовы всерьез потрудиться для того, чтобы выйти на уровень науки XXI века, то работайте с этой книгой. И, кстати, хорошо прочищает мозги от всяких мифов, широко распространяемых сегодня псевдоисторической литературой.
3. Лучшее из зарубежной истории выделить, конечно, сложно, но, исходя из тех проблем, которые нас сейчас волнуют, я бы отметил «Историю Германии в ХХ веке» Ульриха Херберта, которую недавно перевело «Новое литературное обозрение» (НЛО). Это история несчастного общества, нашедшего в себе силы стать счастливым вместо бесконечного смакования своей трагедии.
4. Лучшее из популярного – книга Евгения Анисимова «Петр первый: благо или зло для России?». В серии «Что такое Россия?» издательства НЛО есть много чрезвычайно полезных и одновременно кратких книг для массового интеллектуального читателя, но эту я бы выделил не только потому, что она мне нравится, но и потому, что тема явно интересует многих.
5. Лучшее из недавно прочитанного – Светлана Волошина «Власть и журналистика. Николай I, Андрей Краевский и другие». Хотя книга толстая и явно научная, автор пишет ее для читателя, а не для всяких научных индексов, рейтингов и т. п. Я немало читал, естественно, раньше о николаевской эпохе, но от Волошиной узнал много нового.
1. Лучшее из классики – это, конечно, «Курс русской истории» Ключевского. Для начального изучения он оптимален: написано просто, но без примитивизации; изложено хорошим языком, но без утраты научности; объем текста немалый, но нет ничего лишнего. При всем уважении к Карамзину и Соловьеву для первого знакомства с нашим прошлым их лучше «проскочить».
2. Лучшее из трудов современников – это без сомнения «Российская империя: от традиции к модерну» Бориса Николаевича Миронова. Если вы готовы всерьез потрудиться для того, чтобы выйти на уровень науки XXI века, то работайте с этой книгой. И, кстати, хорошо прочищает мозги от всяких мифов, широко распространяемых сегодня псевдоисторической литературой.
3. Лучшее из зарубежной истории выделить, конечно, сложно, но, исходя из тех проблем, которые нас сейчас волнуют, я бы отметил «Историю Германии в ХХ веке» Ульриха Херберта, которую недавно перевело «Новое литературное обозрение» (НЛО). Это история несчастного общества, нашедшего в себе силы стать счастливым вместо бесконечного смакования своей трагедии.
4. Лучшее из популярного – книга Евгения Анисимова «Петр первый: благо или зло для России?». В серии «Что такое Россия?» издательства НЛО есть много чрезвычайно полезных и одновременно кратких книг для массового интеллектуального читателя, но эту я бы выделил не только потому, что она мне нравится, но и потому, что тема явно интересует многих.
5. Лучшее из недавно прочитанного – Светлана Волошина «Власть и журналистика. Николай I, Андрей Краевский и другие». Хотя книга толстая и явно научная, автор пишет ее для читателя, а не для всяких научных индексов, рейтингов и т. п. Я немало читал, естественно, раньше о николаевской эпохе, но от Волошиной узнал много нового.
Forwarded from Новое литературное обозрение
Скидка 20% на книги об истории — большая акция ко Дню историка
Исторические книги занимают важнейшее место в нашем издательском портфеле, поэтому на День историка мы решили сделать вам небольшой подарок: с 28 по 30 марта и в интернет-магазине «НЛО», и в нашем магазине на Литейном будет действовать скидка 20% на книги из серий Historia Rossica, «Интеллектуальная история» и «Что такое Россия».
Среди исторических книг, на которые распространяется скидка, есть как новинки, так и бестселлеры: «Турецкие войны России» Виктора Таки и «Появление героя» Андрея Зорина, «Корпорация самозванцев» Олега Хлевнюка и «История России языком дворянских гербов» Евгения Пчелова, «Как мы жили в СССР» Дмитрия Травина и «История животных» Оксаны Тимофеевой.
Заказывайте книги об истории со скидкой 20% на сайте «НЛО» и в нашем магазине в Санкт-Петербурге (Литейный проспект, дом 60).
Исторические книги занимают важнейшее место в нашем издательском портфеле, поэтому на День историка мы решили сделать вам небольшой подарок: с 28 по 30 марта и в интернет-магазине «НЛО», и в нашем магазине на Литейном будет действовать скидка 20% на книги из серий Historia Rossica, «Интеллектуальная история» и «Что такое Россия».
Среди исторических книг, на которые распространяется скидка, есть как новинки, так и бестселлеры: «Турецкие войны России» Виктора Таки и «Появление героя» Андрея Зорина, «Корпорация самозванцев» Олега Хлевнюка и «История России языком дворянских гербов» Евгения Пчелова, «Как мы жили в СССР» Дмитрия Травина и «История животных» Оксаны Тимофеевой.
Заказывайте книги об истории со скидкой 20% на сайте «НЛО» и в нашем магазине в Санкт-Петербурге (Литейный проспект, дом 60).
Скорее всего, это последний шанс купить мою книгу "Как мы жили в СССР" подешевле. Три дня действует сидка 20% в связи с Днем историка. См. выше.
Перечитываю последний роман Тургенева «Новь». Думается, стоит признать, что при всей неяркости Ивана Сергеевича в сравнении с каким-нибудь «Толстоевским», не было у нас в литературе писателя, лучше разбиравшегося в реальной России. Например, в том, как «пипл хавает» политическую пропаганду. Вот молодой народник идет в народ, собравшийся в кабаке (Гл. XXIX). Выясняется, что:
1. Врать можно сколько угодно и обо всем, что угодно. Верят всему. Особенно, если еще и шкалик нальешь (сейчас это называется подкуп избирателей).
2. Решительно все, с кем разговариваешь, чем-нибудь недовольны.
3. Если пытаешься что-то реально предложить публике, кроме болтовни, мигом терпишь крах. Например, читать они совсем неспособны. Даже тонкие пропагандистские брошюры. Один говорит, что неграмотен, Другой согласен брать только религиозную пропаганду. Третий сначала поддакивает, а потом вдруг тебя же и выругает самым неожиданным образом. Четвертый все-таки берет и даже благодарит, но по глазам видно, что ничего понять не способен.
И по сей день все обстоит примерно так же, как полтораста лет назад.
1. По-настоящему успешен лишь тот, кто врет беспрерывно. Чем больше врет, тем больше внимание к его каналу, тем чаще его приглашают в студию, где можно врать, отвечая на вопросы журналиста. Прикольно ведь.
2. Недовольных вокруг множество. Если поставить прямо вопрос о том, что вокруг не так, можно получить длинный список провалов государства, рынка и всего остального, что может проваливаться.
3. Попытка предложить даже самый простой разговор на серьезную тему резко сокращает размер аудитории. Скучно народу становится. Желающих читать тексты типа «Многабуков» еще меньше. Желающих читать статьи совсем мало. А число желающих знакомиться с книгами ограничивается узким интеллектуальным кругом.
Кстати, тем, кто книги все же читает, очень советую заглядывать в Тургенева. Как писал в свое время сам Писарев, «Тургенев в своем романе не говорит нам о том, что должно быть; он представляет то, что есть». По сей день это очень редкое свойство для популярного российского автора.
1. Врать можно сколько угодно и обо всем, что угодно. Верят всему. Особенно, если еще и шкалик нальешь (сейчас это называется подкуп избирателей).
2. Решительно все, с кем разговариваешь, чем-нибудь недовольны.
3. Если пытаешься что-то реально предложить публике, кроме болтовни, мигом терпишь крах. Например, читать они совсем неспособны. Даже тонкие пропагандистские брошюры. Один говорит, что неграмотен, Другой согласен брать только религиозную пропаганду. Третий сначала поддакивает, а потом вдруг тебя же и выругает самым неожиданным образом. Четвертый все-таки берет и даже благодарит, но по глазам видно, что ничего понять не способен.
И по сей день все обстоит примерно так же, как полтораста лет назад.
1. По-настоящему успешен лишь тот, кто врет беспрерывно. Чем больше врет, тем больше внимание к его каналу, тем чаще его приглашают в студию, где можно врать, отвечая на вопросы журналиста. Прикольно ведь.
2. Недовольных вокруг множество. Если поставить прямо вопрос о том, что вокруг не так, можно получить длинный список провалов государства, рынка и всего остального, что может проваливаться.
3. Попытка предложить даже самый простой разговор на серьезную тему резко сокращает размер аудитории. Скучно народу становится. Желающих читать тексты типа «Многабуков» еще меньше. Желающих читать статьи совсем мало. А число желающих знакомиться с книгами ограничивается узким интеллектуальным кругом.
Кстати, тем, кто книги все же читает, очень советую заглядывать в Тургенева. Как писал в свое время сам Писарев, «Тургенев в своем романе не говорит нам о том, что должно быть; он представляет то, что есть». По сей день это очень редкое свойство для популярного российского автора.
«Не замахнуться ли мне на Дональда, понимаете-ли, нашего Трампа?», – подумал я на днях, пересматривая (не спрашивайте пока для какой рабочей цели) фильм «Берегись автомобиля» с замечательным монологом Евгения Евстигнеева, замахивавшегося на Вильяма, понимаете-ли, нашего Шекспира. Все вокруг на Трампа замахиваются, а я отмалчиваюсь. Но здесь, видите ли, вот какая проблема.
Большая часть тех, кто не отмалчивается, просто льет на него помои. Мерзкое, надо признать, занятие для интеллигентного человека вне зависимости от того, как мы относимся к омываемой помоями персоне. Я уже перестал читать нескольких авторов именно потому, что вместо рассуждений, хотя бы самых примитивных, они пишут гадости и публикуют пошлые картинки. Не выношу такой формы творчества.
Писать о политике Трампа в отношении Москвы и Киева пока сложно. В отличие от другой большой группы авторов, все знающих и все понимающих, я пока мало что понимаю в разворачивающемся «на наших глазах» миротворчестве, поскольку на самом деле оно происходит вовсе не на наших глазах, а виде тайной дипломатии. Анализировать то, что нам втюхивают со всех сторон пресс-секретари, – пустое занятие. А результаты миротворчества пока не столь велики, чтобы из этого «сухого остатка» от пресс-секретарского творчества можно было делать серьезные выводы.
Надо было бы, конечно, писать об основной политике Трампа – той, что связана с тарифами и мигрантами, а не с той, что связана с Россией и Украиной. Но здесь как раз серьезных загадок нет. Мне, честно говоря, всё недосуг было оторваться от работы над новой книгой ради того, о чем я подробно писал в одной из книг старых. Трамп – это своеобразный символ столь радикального всемирного политического перелома, что я посвятил ему целую главу во втором (2019 г.) издании своей книги «Крутые горки XXI века». Всё, что я увидел с тех пор, полностью подтверждает анализ, сделанный на исходе первого трамповского срока. Книгу, увы, давно уже нельзя купить, но в электронного виде, естественно, можно. В издательстве ЕУСПб.
Большая часть тех, кто не отмалчивается, просто льет на него помои. Мерзкое, надо признать, занятие для интеллигентного человека вне зависимости от того, как мы относимся к омываемой помоями персоне. Я уже перестал читать нескольких авторов именно потому, что вместо рассуждений, хотя бы самых примитивных, они пишут гадости и публикуют пошлые картинки. Не выношу такой формы творчества.
Писать о политике Трампа в отношении Москвы и Киева пока сложно. В отличие от другой большой группы авторов, все знающих и все понимающих, я пока мало что понимаю в разворачивающемся «на наших глазах» миротворчестве, поскольку на самом деле оно происходит вовсе не на наших глазах, а виде тайной дипломатии. Анализировать то, что нам втюхивают со всех сторон пресс-секретари, – пустое занятие. А результаты миротворчества пока не столь велики, чтобы из этого «сухого остатка» от пресс-секретарского творчества можно было делать серьезные выводы.
Надо было бы, конечно, писать об основной политике Трампа – той, что связана с тарифами и мигрантами, а не с той, что связана с Россией и Украиной. Но здесь как раз серьезных загадок нет. Мне, честно говоря, всё недосуг было оторваться от работы над новой книгой ради того, о чем я подробно писал в одной из книг старых. Трамп – это своеобразный символ столь радикального всемирного политического перелома, что я посвятил ему целую главу во втором (2019 г.) издании своей книги «Крутые горки XXI века». Всё, что я увидел с тех пор, полностью подтверждает анализ, сделанный на исходе первого трамповского срока. Книгу, увы, давно уже нельзя купить, но в электронного виде, естественно, можно. В издательстве ЕУСПб.
Рассказал Сергею Бунтману о моей книге "Как мы жили в СССР". Рад, что интерес прессы к ней не снижается уже полгода. https://www.youtube.com/live/Nfuf9gvMQZ4
YouTube
Дмитрий Травин. 2025 / 04.04.25
Поддержать Живой гвоздь:
с карт иностранных банков https://www.donationalerts.com/r/zhivgvozd
Boosty: https://boosty.to/zhivoygvozd
Криптокошелёк: bc1qmdt96xvsun9a8qxvgakfx9gqy4x72penx5rm2p
Trust Wallet: https://link.trustwallet.com/send?address=bc1qmdt9…
с карт иностранных банков https://www.donationalerts.com/r/zhivgvozd
Boosty: https://boosty.to/zhivoygvozd
Криптокошелёк: bc1qmdt96xvsun9a8qxvgakfx9gqy4x72penx5rm2p
Trust Wallet: https://link.trustwallet.com/send?address=bc1qmdt9…
Forwarded from Центр Адама Смита
15 апреля 2025 в 19-00 Центр Адама Смита совместно с московскими либертарианцами приглашает на лекцию Ильи Васькина "Иран после Исламской революции 1979 г.: краткая история"
Что происходило в Иране после Исламской революции 1979 г.? Какая там возникла политическая система, и как она менялась? Ожидаемым ответом на эти вопросы является средневековая теократия, откатившая назад весь прогресс, который был достигнут при династии Пехлеви. Так ли это на самом деле? И что скрывается за кажущейся архаикой режима Исламской республики?
Илья Васькин - старший преподаватель и младший научный сотрудник Центра изучения Ближнего Востока, Кавказа и Центра (CSMECCA) ИКВИА ФГН НИУ ВШЭ, автор телеграм-канала "Иранская политика".
Пространство "Открытый мир"
Зал "Мансарда", третий этаж.
г. Москва, ул. Павловская, д. 18.
Метро Тульская
Вход бесплатный, по регистрации
Что происходило в Иране после Исламской революции 1979 г.? Какая там возникла политическая система, и как она менялась? Ожидаемым ответом на эти вопросы является средневековая теократия, откатившая назад весь прогресс, который был достигнут при династии Пехлеви. Так ли это на самом деле? И что скрывается за кажущейся архаикой режима Исламской республики?
Илья Васькин - старший преподаватель и младший научный сотрудник Центра изучения Ближнего Востока, Кавказа и Центра (CSMECCA) ИКВИА ФГН НИУ ВШЭ, автор телеграм-канала "Иранская политика".
Пространство "Открытый мир"
Зал "Мансарда", третий этаж.
г. Москва, ул. Павловская, д. 18.
Метро Тульская
Вход бесплатный, по регистрации