​В 1970 году, когда Всемирная выставка впервые проходила в Азии, Син Такамацу был простым студентом. Страстно увлечённый архитектурой, но вынужденный содержать семью, он отчаялся попасть на это грандиозное событие в Осаке. Решение пришло неожиданно: узнав, что на стройплощадке требуются водители бульдозеров, он мгновенно получил права и устроился на эту lucrative подработку. Так будущий зодчий получил место в первом ряду, наблюдая, как из земли вырастают футуристические павильоны, но уже тогда почувствовал, что в этой блестящей картине будущего чего-то не хватает.

Этот опыт сформировал его философию: будущее нельзя проектировать, глядя только вперёд; чтобы увидеть завтра, нужно понять и переосмыслить вчера. Спустя 55 лет его история совершила полный круг: на Экспо-2025 в Осаке Такамацу — уже не водитель, а звездный архитектор, автор одного из самых поразительных павильонов. Его здание, похожее на гигантский драгоценный свёрток, обтянуто традиционным киотским парчовым шёлком «нисидзин» с узором сакуры — дань уважения 1500-летнему ремеслу, которое архитектор буквально возвёл в абсолют, установив мировой рекорд.

Использование ручной парчи вместо современных материалов стало техническим вызовом: ткань укрепили специальным покрытием, чтобы защитить от дождя и ветра. Для её создания компания-производитель, с которой сотрудничал Такамацу, использовала уникальные станки собственной разработки и 3D-моделирование. Судьба павильона после выставки неизвестна, но его создатель надеется, что он обретёт вечный дом, как некогда Эйфелева башня. Для Такамацу же главное — это сам симфонический диалог прошлого и будущего, который вдохновляет новое поколение архитекторов, как когда-то вдохновил его самого. Подпишитесь на @dwellercity

​#МнениеЭксперта  Разрыв, достигающий в сегменте квартир 40-50% и более, создает эффект ножниц, которые разрезают рынок на два почти не сообщающихся сегмента. Покупатель, который мог бы рассматривать вторичку как альтернативу, сталкивается с тем, что новостройка при сопоставимой цене предлагает принципиально иное качество: современные планировки, энергоэффективность, юридическую чистоту и статус. Это вынуждает его либо накапливать больший первоначальный взнос, либо уходить в аренду, ожидая более выгодных условий. Владелец же вторичного жилья, видя цены застройщиков, завышает свои ожидания, что еще сильнее замораживает сделки и лишает рынок ликвидности.
 
В среднесрочной перспективе это приведет к сегментации покупателей по типу финансирования. Основными игроками на первичном рынке станут те, кто использует ипотеку с господдержкой, и крупные инвесторы, конвертирующие рублевые активы в недвижимость. Для них переплата за новое и качественное не так критична. Вторичный рынок, напротив, будет уделом тех, кто оперирует преимущественно кэшем — это либо те, кто продал предыдущее жилье и ищет вариант с доплатой, либо инвесторы, охотящиеся за дисконтом. Рынок аренды, в свою очередь, будет расти за счет обеих групп: тех, кто не может купить, и тех, кто покупает для сдачи.
 
Для девелоперов нынешняя ситуация — палка о двух концах. Высокие цены обеспечивают маржу, но снижают оборачиваемость капитала. Увеличение сроков экспозиции и растущие затраты на маркетинг будут вынуждать их искать новые модели монетизации. Мы увидим рост предложения с отделкой «под ключ», рассрочек без процентов от застройщика и партнерств с банками по более выгодным ипотечным программам. Давление со стороны акционеров, требующих денежный поток, может привести к точечным ценовым коррекциям в отдельных проектах, но не к обвалу, так как себестоимость строительства остается высокой. Подпишитесь на @dwellercity

​В советской градостроительной парадигме доминировал принцип комплексного и планового развития, однако его центральным элементом, в отличие от современности, выступала производственная функция. Масштаб и профиль промышленных предприятий, их потребности в ресурсах и кадрах напрямую диктовали логику формирования окружающих микрорайонов, служивших основной единицей жилой застройки. Эта индустриальная доминанта особенно ярко прослеживается в городах, восстанавливавшихся после Великой Отечественной войны, таких как Минск, где городская структура была буквально выстроена вокруг нового индустриального каркаса. Даже в сложноорганизованных метрополиях вроде Москвы, с их историческим центром и унаследованной инфраструктурой, знаменитые «спальные районы» возникали по схожему производственному принципу.

Ключевым подходом в жилищном строительстве была квартальная застройка, нацеленная на экономию территории и создание необходимой социальной инфраструктуры в шаговой доступности. Микрорайон чётко зонировался на промышленные, жилые и рекреационные сектора, а расчёт обеспеченности объектами соцсферы, хоть и скромной по современным меркам, вёлся тщательно. Это порождало более высокую плотность застройки по сравнению со сталинским периодом. Важным наследием той эпохи стало выделение лучших по своим природным характеристикам территорий под жильё и зоны массового отдыха, что сегодня обеспечивает многим районам Москвы лёгкий доступ к крупным парковым и лесопарковым массивам.

Радикальный перелом в градостроительной политике произошёл в 1990-е годы, когда плановый подход сменился хаотичной «точечной» застройкой. Этот период, характеризуемый экспертами как время утраты системного подхода, привёл к серьёзным искажениям городского ландшафта: нарушился баланс функциональных зон, возник резкий ценовой контраст между центром и периферией, а массовая суточная миграция «центр-окраины» спровоцировала транспортные коллапсы.

Современная урбанистическая стратегия Москвы нацелена на преодоление этих ошибок через курс на полицентричность, создание самодостаточных кластеров вместо единственного центра и комплексное развитие территорий, прежде всего через реорганизацию промзон, что сопровождается интенсивным развитием транспортного каркаса. В Санкт-Петербурге о том же самом говорят много лет, но пока, по понятным причинам, надежды на дела, а не слова, нет никакой. Подпишитесь на @dwellercity

​Анализируя данные по индивидуальному жилищному строительству (ИЖС) в России и Санкт-Петербурге, можно выделить несколько ключевых тенденций, основанных на актуальной статистике.

🏠 Региональные диспропорции в кредитовании и объемах ИЖС

Санкт-Петербург демонстрирует впечатляющий рост объемов ИЖС — за первые семь месяцев 2025 года показатель увеличился на 34% по сравнению с аналогичным периодом 2024 года, достигнув 133 тыс. кв. м. Однако в масштабах России доля Петербурга остается незначительной — менее 0,32% от общего объема ИЖС. При этом город занимает третье место по выдаче ипотечных кредитов на ИЖС (5,5% от общероссийского объема), уступая только Москве (13,15%) и Московской области (8,22%). Это свидетельствует о высокой кредитной активности граждан, хотя реальное строительство часто происходит за пределами города — в основном в Ленинградской области, где объем ИЖС вырос на 11,3% .

📉 Общероссийский спад и региональные различия


На контрасте с петербургским ростом, общероссийский объем ИЖС за январь-июль 2025 года сократился на 3,3%, составив 42,16 млн кв. м. Это продолжение негативной тенденции, наблюдаемой с апреля: после резкого скачка в марте (+43,5%) последовало падение в апреле (-10,3%), мае (-26,6%) и июне (-39,7%). Региональная картина неоднородна: в половине федеральных округов зафиксирован спад (максимальный — на 43,7% в Северо-Кавказском ФО), в то время как Сибирский ФО показал рост на 16,5%, а Центральный ФО, лидирующий по объемам (12,2 млн кв. м), — прирост на 2,8% .

💡 Ключевые факторы и будущие вызовы

Основными причинами спада являются удорожание кредитов (ипотека на ИЖС стала менее доступной), рост стоимости строительных материалов и рабочей силы, а также инфраструктурные ограничения. Интересно, что петербуржцы активно строят дома в Ленинградской области, где больше доступных участков. Совокупный объем ИЖС Петербурга и Ленобласти составляет около 7% от российского, что подчеркивает агломерационный эффект. Власти рассматривают меры поддержки, включая продление сроков строительства с 12 до 24 месяцев для льготных кредитов, что может стимулировать рынок в будущем .

Таким образом, рынок ИЖС в России находится в противоречивой ситуации: пока отдельные регионы как Санкт-Петербург показывают рост, общероссийская динамика остается отрицательной, а будущее развитие будет зависеть от доступности кредитов и адаптации к новым экономическим условиям. Подпишитесь на @dwellercity

​Кульминацией ожесточенных аукционных торгов стала победа коалиции во главе с Национальным фондом Шотландии, которая сумела выкупить студию Берната Клейна — выдающийся образец британского модернизма. Заброшенное на протяжении двадцати лет здание, спроектированное в 1972 году знаменитым архитектором Питером Уомерсли для текстильного дизайнера, чьими клиентами были Коко Шанель и Ив Сен-Лоран, ушло с молотка за 279 000 фунтов. Несмотря на катастрофическое состояние и запустение, эта «архитектурная жемчужина» категории А (высший уровень охраны) вызвала невероятный ажиотаж, и стартовая цена в 18 000 фунтов взлетела до окончательной суммы всего за несколько шагов.

Победа на аукционе — лишь начало большого пути. Перед коалицией, куда вошли фонды по сохранению наследия и дизайна, сейчас стоит колоссальная задача: провести срочные стабилизирующие работы, оценить масштабы разрушений и отреставрировать уникальное здание, на что потребуется до 3 миллионов фунтов. Уже есть поддержка от Национальной лотереи и успешный краудфандинг, но предстоит кропотливая работа по восстановлению протекшей плоской кровли, бетонных панелей и поврежденных интерьеров.

Однако результат обещает быть блестящим. Вдохнув в студию новую жизнь, коалиция планирует создать в ней постоянный дом для Фонда Берната Клейна, а также современный центр притяжения для всех ценителей текстильного искусства и архитектуры — с выставками, мастер-классами и лекциями. Таким образом, наследие двух творческих гениев — дизайнера Клейна и архитектора Уомерсли — будет не только сохранено, но и станет источником вдохновения для будущих поколений. Подпишитесь на @dwellercity

​Побег из «человейника»: почему россияне массово задумались о жизни в глубинке - 2

Мечтать о свободе легко, а воплотить — сложно. И на то есть две веские причины, способные охладить пыл любого романтика.

Во-первых, удаленка. После некоторого периода вольницы компании дружно вернулись к консервативной кадровой политике. Работодатель, судя по всему, смертельно боится, что его сотрудник, релоцировавшись в деревню, вместо написания кода будет исключительно копать картошку. Доверие испарилось, и теперь для многих единственный разрешенный «удаленный формат» — это дорога с работы домой.

Во-вторых, инфраструктура. А вернее, ее пока еще отсутствие за пределами МКАДа и им подобных колец. Роскошь в виде работающей поликлиники, приличной школы или просто асфальтированной дороги до сих пор сосредоточена в крупных городах. Малые населенные пункты в большинстве своем тихо выживают. Рост отмечается лишь в отдельных «заповедниках для беглецов» — в том же Подмосковье, Ленинградской области или на югах. Но это скорее исключение, подтверждающее грустное правило.

При этом жители городов, остающиеся в «человейниках», всё громче возмущаются точечной застройкой, вырубкой парков и уничтожением набережных. Но их голос, увы, тонет в рокоте бульдозеров. Прибыль девелопера оказалась весомее интересов тех, кто эти города населяет.

Как резюмирует безымянный социолог, люди устали от невозможности влиять на то, что их окружает. «Внутренняя эмиграция» — это не про любовь к земле. Это про усталость. От шума, от контроля, от государства, которое «всё равно невозможно победить». Это способ сказать: «Я не могу вас остановить, но я могу от вас уйти».

Так что великое переселение продолжается. Кто-то уже забивает первые колышки на своем клочке земли, а кто-то лишь тихо листает каталоги проектов домов в перерыве между работами в опенспейсе. И пока где-то там, наверху, спорят о градостроительных концепциях, народ голосует ногами. Или хотя бы очень хочет это сделать.