Forwarded from ВАСИЛИЙ ЭПИЗДУЛАЕВИЧ
🌊☀️⛰
•••
Там, где туманами окутана гора,
Стоячим маревом кусается жара
И Солнце яркими лучами ослепляет,
Я в водном плеске увидал кусочек рая.
Там блики света заслоняют небеса,
А среди отблесков родные голоса.
Они смеются и играют на плаву.
Мы вместе, рядом, и я к ним плыву.
•••
Там, где туманами окутана гора,
Стоячим маревом кусается жара
И Солнце яркими лучами ослепляет,
Я в водном плеске увидал кусочек рая.
Там блики света заслоняют небеса,
А среди отблесков родные голоса.
Они смеются и играют на плаву.
Мы вместе, рядом, и я к ним плыву.
Всё настолько сложно, что объяснить его по простому можно только простым и сложным одновременно.
Forwarded from Прошу прощения за кринж (отец Артемiй)
Голбец
С глубокой старины,
из самой глубины
дремучей темноты веков
народная молва гласит
о голбецах-
крестах,
людское изваянье,
стоящих одиноко вдоль дорог.
Они стоят
руками возведёны,
руками тех простых -
чьи спины шрамами
от плети испещрёны,
тех сердобольных,
способных сострадать,
страдать -
руками угнетённых.
Кресты стоят,
кресты поют
пронзительно безмолвную
песнь свою.
Поют о том, что здесь тебя не ждут,
ступай другим путём,
остановись
и лучше обойди
широкою дугою
в десяток лишних вёрст.
Уйди...
Но коль уж ты собрался
дальше, глубже,
обожди!
И разумей, что впредь
дорогой той
ступать опасно.
Храни тебя Судьба
и сохрани.
#Чертовня
С глубокой старины,
из самой глубины
дремучей темноты веков
народная молва гласит
о голбецах-
крестах,
людское изваянье,
стоящих одиноко вдоль дорог.
Они стоят
руками возведёны,
руками тех простых -
чьи спины шрамами
от плети испещрёны,
тех сердобольных,
способных сострадать,
страдать -
руками угнетённых.
Кресты стоят,
кресты поют
пронзительно безмолвную
песнь свою.
Поют о том, что здесь тебя не ждут,
ступай другим путём,
остановись
и лучше обойди
широкою дугою
в десяток лишних вёрст.
Уйди...
Но коль уж ты собрался
дальше, глубже,
обожди!
И разумей, что впредь
дорогой той
ступать опасно.
Храни тебя Судьба
и сохрани.
#Чертовня
Forwarded from Золотой трон Терры
Советские гигантские телескопы уже сейчас выглядят как остатки могущественной древней цивилизации в постапокалиптическом мире. Их реальная история иногда вполне соответствует этому впечатлению. Радиотелескоп Калязин РТ-64 был разработан для поддержки связи с роботизированными миссиями на Венеру и Марс и для подготовки к возможным пилотируемым экспедициям на эти планеты. Он и сейчас работает – среди его научных задач связь в дальнем космосе и астрофизические исследования. Телескоп находится у города Калязин в 200 км к северу от Москвы.
Forwarded from Жизнь на Плутоне
Философия — это просто, как дышать или думать, что дышишь, или набирать этот или любой другой текст, вроде «привет, спишь?». Сто лет назад родился Жиль Делез. Округлость дат всегда пленительна, будто время и впрямь знает, что нам непременно нужно мерить его в числах. Но оно, конечно же, не число и даже не фигура. It’s all Greek to it. Когда-нибудь, когда нас всех не станет, кто-то встанет и зачитает некролог. Таких «кого-нибудь» будет крайне мало (точнее, их не будет, но мы сделаем на миг вид, что будут). Вот и Делез случайно попал в их число. Наверное, никто ему так и не сказал (слишком уж интенсивная интеллектуальная атмосфера), что "изобретать концепты" больше не надо.
Философия — дело простое, как дыхание. Вдох — повторение. Выдох — различие. Ветер он и есть ветер.
Человек любил думать. Без предварительных условий и заготовленных ответов. Зная, что мысль — всегда предательство того, кто ты есть, кем ты был и кем будешь или не будешь. Мир заволакивает и покрывает не манто арлекина, а шляпа. Все дело в ней.
Философия — дело простое, как дыхание. Вдох — повторение. Выдох — различие. Ветер он и есть ветер.
Человек любил думать. Без предварительных условий и заготовленных ответов. Зная, что мысль — всегда предательство того, кто ты есть, кем ты был и кем будешь или не будешь. Мир заволакивает и покрывает не манто арлекина, а шляпа. Все дело в ней.
Каждый мужчина, причисляющий себя к российской элите, как бы он ни пыжился, в отдалённых задворках ума помнит, что он – бастард.
Каждая женщина, относящая себя к российской элите, как бы она ни фуфырилась, в потаённых глубинах души знает, что она – колхозница.
Каждая женщина, относящая себя к российской элите, как бы она ни фуфырилась, в потаённых глубинах души знает, что она – колхозница.
(1/5)
•••
Величие!
Ах, как много о нем сказано, нарисовано, сплясано и спето! Что был бы человеческий род без категории величия? Банда голых обезьян, по сравнению с которыми даже рядовой Хнойпек показался бы нам венцом высокой цивилизации. Не правда ли?.. Ведь каждый отдельный Хнойпек не имеет меры вещей. От природы он научен только пищеварить и размножаться. Всякое иное действие упомянутого Хнойпека не может быть оценено им самостоятельно ни как хорошее, ни как плохое, ни как полезное, ни как напрасное или вредное, — и именно вследствие такого вот положения вещей каждый отдельный Хнойпек при прочих равных условиях рано или поздно, но с неизбежностью попадает под военно-полевой суд, каковой суд уже и решает, как с ним поступить… Таким образом, отсутствие суда внутреннего закономерно и, я бы сказал, фатально восполняется наличием суда внешнего, например, военно-полевого… Однако господа, общество, состоящее из Хнойпеков и, без всякого сомнения, из Мымр, просто не способно было уделять такого огромного внимания суду внешнему — неважно, военно ли это полевой суд или суд присяжных, тайный суд инквизиции или суд Линча, суд Фемы или суд так называемой чести. Я не говорю уже о товарищеских и прочих судах… Надлежало найти такую форму организации хаоса, состоящего из половых и пищеварительных органов как Хнойпеков, так и Мымр, такую форму этого вселенского кабака, чтобы хоть часть функций упомянутых внешних судов была бы передана суду внутреннему. Вот, вот когда понадобилась и пригодилась категория величия! А дело в том, господа, что в огромной и совершенно аморфной толпе Хнойпеков, в огромной и еще более аморфной толпе Мымр время от времени появляются личности, для которых смысл жизни отнюдь не сводится к пищеварительным и половым отправлениям по преимуществу. Если угодно — третья потребность! Ему, понимаете, мало чего-нибудь там переварить и попользоваться чьими-нибудь прелестями. Ему понимаете, хочется еще сотворить что-нибудь такое-этакое, чего раньше, до него, не было. Например инстанционную или, скажем, иерархическую структуру, Козерога какого-нибудь на стене. С яйцами. Или сочинить миф про Афродиту… На кой хрен ему это все сдалось — он и сам толком не знает. И на самом деле, ну зачем Хнойпеку Афродита Пеннорожденная или тот же самый козерог. С яйцами. Есть, конечно, гипотезы, есть, и не одна! Козерог ведь, как-никак, — это очень много мяса. Об Афродите я уже и не говорю… Впрочем, если говорить честно и откровенно, происхождение этой третьей потребности для нашей материалистической науки остается пока загадкой. Но в настоящий момент это и не должно нас интересовать. В настоящий момент нам важно, друзья мои, что? Что в общей серой толпе вдруг появляется личность, которая не удовлетворяется, пакость такая, овсяной кашей или грязной Мымрой, каковая имеет все ноги в цыпках, не удовлетворяется, значит, широко доступным реализмом, а начинает идеализировать, абстрагироваться, зараза, начинает — мысленно обращать овсяную кашу в сочного козерога под чесночным соусом, а Мымру — в роскошную особу с бедрами и хорошо помытую — из океана она у него. Из воды… Да мать моя мамочка! Да ведь такому человеку цены нет! Такого человека надо поставить на высокое место и водить к нему Хнойпеков и Мымр побатальонно, чтобы учились они, паразиты, понимать свое место. Вот вы, задрипы, умеете так, как он? Вот ты, ты, рыжий, вшивый, умеешь котлету нарисовать, да такую, чтобы сразу же жрать захотелось? Или анекдотец хотя бы сочинить? Не умеешь? Так куда же ты, говно, лезешь с ним равняться? Пахать иди, пахать! Рыбу удить, ракушки промышлять!..
Аркадий и Борис Стругацкие
"Град обреченный"
Часть (1/5) фрагмента
•••
Величие!
Ах, как много о нем сказано, нарисовано, сплясано и спето! Что был бы человеческий род без категории величия? Банда голых обезьян, по сравнению с которыми даже рядовой Хнойпек показался бы нам венцом высокой цивилизации. Не правда ли?.. Ведь каждый отдельный Хнойпек не имеет меры вещей. От природы он научен только пищеварить и размножаться. Всякое иное действие упомянутого Хнойпека не может быть оценено им самостоятельно ни как хорошее, ни как плохое, ни как полезное, ни как напрасное или вредное, — и именно вследствие такого вот положения вещей каждый отдельный Хнойпек при прочих равных условиях рано или поздно, но с неизбежностью попадает под военно-полевой суд, каковой суд уже и решает, как с ним поступить… Таким образом, отсутствие суда внутреннего закономерно и, я бы сказал, фатально восполняется наличием суда внешнего, например, военно-полевого… Однако господа, общество, состоящее из Хнойпеков и, без всякого сомнения, из Мымр, просто не способно было уделять такого огромного внимания суду внешнему — неважно, военно ли это полевой суд или суд присяжных, тайный суд инквизиции или суд Линча, суд Фемы или суд так называемой чести. Я не говорю уже о товарищеских и прочих судах… Надлежало найти такую форму организации хаоса, состоящего из половых и пищеварительных органов как Хнойпеков, так и Мымр, такую форму этого вселенского кабака, чтобы хоть часть функций упомянутых внешних судов была бы передана суду внутреннему. Вот, вот когда понадобилась и пригодилась категория величия! А дело в том, господа, что в огромной и совершенно аморфной толпе Хнойпеков, в огромной и еще более аморфной толпе Мымр время от времени появляются личности, для которых смысл жизни отнюдь не сводится к пищеварительным и половым отправлениям по преимуществу. Если угодно — третья потребность! Ему, понимаете, мало чего-нибудь там переварить и попользоваться чьими-нибудь прелестями. Ему понимаете, хочется еще сотворить что-нибудь такое-этакое, чего раньше, до него, не было. Например инстанционную или, скажем, иерархическую структуру, Козерога какого-нибудь на стене. С яйцами. Или сочинить миф про Афродиту… На кой хрен ему это все сдалось — он и сам толком не знает. И на самом деле, ну зачем Хнойпеку Афродита Пеннорожденная или тот же самый козерог. С яйцами. Есть, конечно, гипотезы, есть, и не одна! Козерог ведь, как-никак, — это очень много мяса. Об Афродите я уже и не говорю… Впрочем, если говорить честно и откровенно, происхождение этой третьей потребности для нашей материалистической науки остается пока загадкой. Но в настоящий момент это и не должно нас интересовать. В настоящий момент нам важно, друзья мои, что? Что в общей серой толпе вдруг появляется личность, которая не удовлетворяется, пакость такая, овсяной кашей или грязной Мымрой, каковая имеет все ноги в цыпках, не удовлетворяется, значит, широко доступным реализмом, а начинает идеализировать, абстрагироваться, зараза, начинает — мысленно обращать овсяную кашу в сочного козерога под чесночным соусом, а Мымру — в роскошную особу с бедрами и хорошо помытую — из океана она у него. Из воды… Да мать моя мамочка! Да ведь такому человеку цены нет! Такого человека надо поставить на высокое место и водить к нему Хнойпеков и Мымр побатальонно, чтобы учились они, паразиты, понимать свое место. Вот вы, задрипы, умеете так, как он? Вот ты, ты, рыжий, вшивый, умеешь котлету нарисовать, да такую, чтобы сразу же жрать захотелось? Или анекдотец хотя бы сочинить? Не умеешь? Так куда же ты, говно, лезешь с ним равняться? Пахать иди, пахать! Рыбу удить, ракушки промышлять!..
Аркадий и Борис Стругацкие
"Град обреченный"
Часть (1/5) фрагмента
(2/5)
•••
Андрей оттолкнулся от стола и, восторженно потирая руки, снова прошелся взад и вперед. Очень здорово все получалось. Великолепно! И без никаких там тезисов. И все эти долдоны слушали, затаив дыхание. Хоть бы один пошевелился… Да уж, я — такой. Я, разумеется, не Кацман, я больше помалкиваю, но уж если меня доведут, если меня, черт побери, спросят… Правда, на том, невидимом конце стола тоже, кажется, принялся кто-то говорить. Еврей какой-то. Может быть, Кацман пробрался? Ну, это мы еще посмотрим — кто кого.
— Итак, величие, как категория, возникла из творчества, ибо велик лишь тот, кто творит, то бишь создает новое, небывалое. Но спросим себя, государи мои, кто же тогда будет их мордой в дерьмо тыкать? Кто им скажет: куда, тварюга, лезешь, куда прешь? Кто сделается, так сказать, жрецом творца — я не боюсь этого слова? А сделается им тот, сударики мои, кто рисовать упомянутую котлету или, скажем, Афродиту не умеет, но и ракушки промышлять тоже ни в какую не хочет — творец-организатор, творец-выстраиватель-в-колонны, творец, дары вымогающий и оные же и распределяющий!.. И вот тут мы вплотную подходим к вопросу о роли бога и дьявола в истории. К вопросу, прямо скажем, запутанному, архисложному, к вопросу, в котором, на наш взгляд, все заврались… Ведь даже неверующему младенцу ясно, что бог — это хороший человек, а дьявол, наоборот, плохой. Но ведь это же, господа, козлиный бред! Что мы про них на самом деле знаем? Что бог взял хаос в свои руки и организовал его, в то время как дьявол, наоборот, ежедневно и ежечасно норовит эту организацию, эту структуру разрушить, вернуть к хаосу. Верно ведь? Но, с другой стороны, вся история учит нас, что человек, как отдельная личность, стремится именно к хаосу. Он хочет быть сам по себе. Он хочет делать только то, что ему делать хочется. Он постоянно галдит, что от природы свободен. Что там далеко за примерами ходить — возьмите все того же пресловутого Хнойпека!.. Вы понимаете, надеюсь, к чему я клоню? Ведь чем, спрошу я вас, занимались на протяжении всей истории самые лютые тираны? Они же как раз стремились указанный хаос, присущий человеку, эту самую хаотическую аморфную хнойпекомымренность надлежащим образом упорядочить, организовать, оформить, выстроить — желательно, в одну колонну, — нацелить в одну точку и вообще уконтрапупить. Или, говоря проще, упупить. И, между прочим, это им, как правило, удавалось! Хотя, правда, лишь на небольшое время и лишь ценой большой крови… Так теперь я вас спрашиваю: кто же на самом деле хороший человек? Тот, кто стремится реализовать хаос — он же свобода, равенство и братство — или тот, кто стремится эту хнойпекомымренность (читай: социальную энтропию!) понизить до минимума? Кто? Вот то-то и оно!
Аркадий и Борис Стругацкие
"Град обреченный"
Часть (2/5) фрагмента
•••
Андрей оттолкнулся от стола и, восторженно потирая руки, снова прошелся взад и вперед. Очень здорово все получалось. Великолепно! И без никаких там тезисов. И все эти долдоны слушали, затаив дыхание. Хоть бы один пошевелился… Да уж, я — такой. Я, разумеется, не Кацман, я больше помалкиваю, но уж если меня доведут, если меня, черт побери, спросят… Правда, на том, невидимом конце стола тоже, кажется, принялся кто-то говорить. Еврей какой-то. Может быть, Кацман пробрался? Ну, это мы еще посмотрим — кто кого.
— Итак, величие, как категория, возникла из творчества, ибо велик лишь тот, кто творит, то бишь создает новое, небывалое. Но спросим себя, государи мои, кто же тогда будет их мордой в дерьмо тыкать? Кто им скажет: куда, тварюга, лезешь, куда прешь? Кто сделается, так сказать, жрецом творца — я не боюсь этого слова? А сделается им тот, сударики мои, кто рисовать упомянутую котлету или, скажем, Афродиту не умеет, но и ракушки промышлять тоже ни в какую не хочет — творец-организатор, творец-выстраиватель-в-колонны, творец, дары вымогающий и оные же и распределяющий!.. И вот тут мы вплотную подходим к вопросу о роли бога и дьявола в истории. К вопросу, прямо скажем, запутанному, архисложному, к вопросу, в котором, на наш взгляд, все заврались… Ведь даже неверующему младенцу ясно, что бог — это хороший человек, а дьявол, наоборот, плохой. Но ведь это же, господа, козлиный бред! Что мы про них на самом деле знаем? Что бог взял хаос в свои руки и организовал его, в то время как дьявол, наоборот, ежедневно и ежечасно норовит эту организацию, эту структуру разрушить, вернуть к хаосу. Верно ведь? Но, с другой стороны, вся история учит нас, что человек, как отдельная личность, стремится именно к хаосу. Он хочет быть сам по себе. Он хочет делать только то, что ему делать хочется. Он постоянно галдит, что от природы свободен. Что там далеко за примерами ходить — возьмите все того же пресловутого Хнойпека!.. Вы понимаете, надеюсь, к чему я клоню? Ведь чем, спрошу я вас, занимались на протяжении всей истории самые лютые тираны? Они же как раз стремились указанный хаос, присущий человеку, эту самую хаотическую аморфную хнойпекомымренность надлежащим образом упорядочить, организовать, оформить, выстроить — желательно, в одну колонну, — нацелить в одну точку и вообще уконтрапупить. Или, говоря проще, упупить. И, между прочим, это им, как правило, удавалось! Хотя, правда, лишь на небольшое время и лишь ценой большой крови… Так теперь я вас спрашиваю: кто же на самом деле хороший человек? Тот, кто стремится реализовать хаос — он же свобода, равенство и братство — или тот, кто стремится эту хнойпекомымренность (читай: социальную энтропию!) понизить до минимума? Кто? Вот то-то и оно!
Аркадий и Борис Стругацкие
"Град обреченный"
Часть (2/5) фрагмента
(3/5)
•••
Прекрасный получился период. Сухой, точный и, в то же время, не лишенный страстности… Ну что это он там бубнит — на том конце? Надо же, хамло какое! И работать мешает, и вообще…
С очень неприятным чувством Андрей вдруг обнаружил в ровных рядах внимательных слушателей несколько повернутых к нему затылков. Он присмотрелся. Сомнений не было — затылки. Раз, два… шесть затылков! Он изо всех сил откашлялся и строго постучал костяшками пальцев по оцинкованной поверхности. Это не помогло. Ну, погодите, подумал он с угрозой. Я вас сейчас! Как это будет по-латыни?..
— Куос эго! — рявкнул он. — Вы, кажется, вообразили себе, будто вы что-то там значите? Мы, мол, большие, а вы-де все копошитесь там внизу? Мы, мол, каменные, а вы — плоть гниющая? Мы, дескать, во веки веков, а вы — прах, однодневки? Вот вам! — он показал им дулю. — Да кто вас помнит-то? Понавозводили вас каким-то давно забытым охломонам… Архимед — подумаешь! Ну, был такой, знаю, голый по улицам бегал безо всякого стыда… Ну и что? При надлежащем уровне цивилизации ему бы яйца за это дело оторвали. Чтобы не бегал. Эврика ему, понимаешь… Или тот же Петр Великий. Ну ладно, царь там, император всей Руси… Видали мы таких. А вот как была его фамилия? А? Не знаете? А памятников-то понаставили! Сочинений понаписали! А студента на экзамене спроси — дай бог, если один из десяти сообразит, какая у него была фамилия. Вот тебе и великий!.. И ведь со всеми с вами так! Либо никто вас вообще не помнит, только глаза лупят, либо, скажем, имя помнят, а фамилию — нет. И наоборот; фамилию помнят — например, премия Каллинги, — а имя… да что там имя! Кто он такой был-то? То ли писатель он был, то ли вообще спекулянт шерстью… Да и кому это надо, сами вы посудите? Ведь если всех вас запоминать, так забудешь, сколько водка стоит.
Теперь он видел перед собой больше десяти затылков. Это было обидно. А Кацман на том конце стола бубнил все громче, все напористей, но все так же неразборчиво.
Аркадий и Борис Стругацкие
"Град обреченный"
Часть (3/5) фрагмента
•••
Прекрасный получился период. Сухой, точный и, в то же время, не лишенный страстности… Ну что это он там бубнит — на том конце? Надо же, хамло какое! И работать мешает, и вообще…
С очень неприятным чувством Андрей вдруг обнаружил в ровных рядах внимательных слушателей несколько повернутых к нему затылков. Он присмотрелся. Сомнений не было — затылки. Раз, два… шесть затылков! Он изо всех сил откашлялся и строго постучал костяшками пальцев по оцинкованной поверхности. Это не помогло. Ну, погодите, подумал он с угрозой. Я вас сейчас! Как это будет по-латыни?..
— Куос эго! — рявкнул он. — Вы, кажется, вообразили себе, будто вы что-то там значите? Мы, мол, большие, а вы-де все копошитесь там внизу? Мы, мол, каменные, а вы — плоть гниющая? Мы, дескать, во веки веков, а вы — прах, однодневки? Вот вам! — он показал им дулю. — Да кто вас помнит-то? Понавозводили вас каким-то давно забытым охломонам… Архимед — подумаешь! Ну, был такой, знаю, голый по улицам бегал безо всякого стыда… Ну и что? При надлежащем уровне цивилизации ему бы яйца за это дело оторвали. Чтобы не бегал. Эврика ему, понимаешь… Или тот же Петр Великий. Ну ладно, царь там, император всей Руси… Видали мы таких. А вот как была его фамилия? А? Не знаете? А памятников-то понаставили! Сочинений понаписали! А студента на экзамене спроси — дай бог, если один из десяти сообразит, какая у него была фамилия. Вот тебе и великий!.. И ведь со всеми с вами так! Либо никто вас вообще не помнит, только глаза лупят, либо, скажем, имя помнят, а фамилию — нет. И наоборот; фамилию помнят — например, премия Каллинги, — а имя… да что там имя! Кто он такой был-то? То ли писатель он был, то ли вообще спекулянт шерстью… Да и кому это надо, сами вы посудите? Ведь если всех вас запоминать, так забудешь, сколько водка стоит.
Теперь он видел перед собой больше десяти затылков. Это было обидно. А Кацман на том конце стола бубнил все громче, все напористей, но все так же неразборчиво.
Аркадий и Борис Стругацкие
"Град обреченный"
Часть (3/5) фрагмента
(4/5)
•••
— Приманка! — заорал Андрей изо всех сил. — Вот что такое ваше хваленое величие! Приманка! Глядит на вас Хнойпек и думает: это надо же, какие люди бывали! Вот я теперь пить брошу, курить брошу, Мымру свою по кустам валять перестану, в библиотеку пойду запишусь и тоже всего этого достигну… То есть это предполагается, что он так должен думать! Но думает-то он, на вас глядючи, совсем не то. И ежели караула вокруг вас не выставить, в загородку вас не взять, так он понавалит вокруг, мелом напишет да и пойдет обратно к своей Мымре, очень довольный. Вот вам и воспитательная функция! Вот вам и память человечества!.. Да на кой хрен, в самом деле, Хнойпеку память? На кой хрен ему вас помнить, скажите вы мне на милость? То есть, конечно, были такие времена, когда помнить вас всех считалось хорошим тоном. Деваться было некуда, запоминали. Александр, мол, Македонский, родился тогда-то, помер тогда-то. Завоеватель. Буцефал. "Графиня, ваш Буцефал притомился, а кстати, не хотите ли вы со мной переспать?" Культурно, образно, по-светски… Теперь, конечно, в школах тоже приходится зубрить. Родился тогда-то, помер тогда-то представитель олигархической верхушки. Эксплуататор. Здесь уж совсем непонятно, кому это нужно. Экзамены, бывало, сдашь — и с плеч долой. "Александр Македонский тоже был великий полководец, но зачем же табуретки ломать?" Фильм был такой, "Чапаев". Смотрели? "Брат умирает — Митька, ухи просит…" Вот и все применения вашему Александру Македонскому…
Андрей замолчал. Все эти разговоры были ни к чему. Никто его не слушал. Перед ним были только затылки — чугунные, каменные, железные, нефритовые… бритые, лысые, курчавые, с косицей, с выщерблинами, а то и вовсе скрытые за кольчугами, шлемами, треуголками… Не нравится, горько подумал он. Правда глаза колет. К песнопениям привыкли, к одам. Егзиге монументум… А что я такого вам сказал? Ну, не врал, конечно, не подличал перед вами — что думал, то и сказал. Я ведь не против величия. Пушкин, Ленин, Эйнштейн… Я идолопоклонства не люблю. Делам надо поклоняться, а не статуям. А может быть, даже и делам поклоняться не надо. Потому что каждый делает, что в его силах. Один — революцию, другой — свистульку. У меня, может, сил только на одну свистульку и хватает, так что же я — говно теперь?..
А голос за желтым туманом знай бубнил свое, и уже были слышны отдельные слова: "...невиданное и необычайное...из катастрофического положения...только вы...заслужило вечной благодарности и вечной славы..."
Аркадий и Борис Стругацкие
"Град обреченный"
Часть (4/5) фрагмента
•••
— Приманка! — заорал Андрей изо всех сил. — Вот что такое ваше хваленое величие! Приманка! Глядит на вас Хнойпек и думает: это надо же, какие люди бывали! Вот я теперь пить брошу, курить брошу, Мымру свою по кустам валять перестану, в библиотеку пойду запишусь и тоже всего этого достигну… То есть это предполагается, что он так должен думать! Но думает-то он, на вас глядючи, совсем не то. И ежели караула вокруг вас не выставить, в загородку вас не взять, так он понавалит вокруг, мелом напишет да и пойдет обратно к своей Мымре, очень довольный. Вот вам и воспитательная функция! Вот вам и память человечества!.. Да на кой хрен, в самом деле, Хнойпеку память? На кой хрен ему вас помнить, скажите вы мне на милость? То есть, конечно, были такие времена, когда помнить вас всех считалось хорошим тоном. Деваться было некуда, запоминали. Александр, мол, Македонский, родился тогда-то, помер тогда-то. Завоеватель. Буцефал. "Графиня, ваш Буцефал притомился, а кстати, не хотите ли вы со мной переспать?" Культурно, образно, по-светски… Теперь, конечно, в школах тоже приходится зубрить. Родился тогда-то, помер тогда-то представитель олигархической верхушки. Эксплуататор. Здесь уж совсем непонятно, кому это нужно. Экзамены, бывало, сдашь — и с плеч долой. "Александр Македонский тоже был великий полководец, но зачем же табуретки ломать?" Фильм был такой, "Чапаев". Смотрели? "Брат умирает — Митька, ухи просит…" Вот и все применения вашему Александру Македонскому…
Андрей замолчал. Все эти разговоры были ни к чему. Никто его не слушал. Перед ним были только затылки — чугунные, каменные, железные, нефритовые… бритые, лысые, курчавые, с косицей, с выщерблинами, а то и вовсе скрытые за кольчугами, шлемами, треуголками… Не нравится, горько подумал он. Правда глаза колет. К песнопениям привыкли, к одам. Егзиге монументум… А что я такого вам сказал? Ну, не врал, конечно, не подличал перед вами — что думал, то и сказал. Я ведь не против величия. Пушкин, Ленин, Эйнштейн… Я идолопоклонства не люблю. Делам надо поклоняться, а не статуям. А может быть, даже и делам поклоняться не надо. Потому что каждый делает, что в его силах. Один — революцию, другой — свистульку. У меня, может, сил только на одну свистульку и хватает, так что же я — говно теперь?..
А голос за желтым туманом знай бубнил свое, и уже были слышны отдельные слова: "...невиданное и необычайное...из катастрофического положения...только вы...заслужило вечной благодарности и вечной славы..."
Аркадий и Борис Стругацкие
"Град обреченный"
Часть (4/5) фрагмента
(5/5)
•••
Вот этого я особенно не терплю, подумал Андрей. Особенно я ненавижу, когда вечностями швыряются. Братья навек. Вечная дружба. Навеки вместе. Вечная слава… Откуда они все это берут? Что они видят вечного?
— Хватит врать! — крикнул он через стол. — Совесть надо иметь!
Никто не обратил на него внимания, он повернулся и побрел обратно, чувствуя, как сквозняк пробирает его до костей, вонючий сквозняк, пропитанный испарениями склепа, ржавчины, окислившейся меди… А ведь это не Изя там болтал, вяло подумал он. Изя таких слов сроду не произносил. Зря я на него… Зря я сюда пришел. Зачем меня, собственно, сюда принесло? Наверное, мне показалось, будто я что-то понял. Все-таки мне уже за тридцать, пора разбираться, что к чему. Что за дикая идея — убеждать памятники, что они никому не нужны? Это же все равно, что убеждать людей, что они никому не нужны… Оно, может быть, так и есть, да кто в это поверит?..
Что-то со мной сделалось за последние годы, подумал он. Что-то я утратил… Цель я утратил, вот что. Каких-нибудь пять лет назад я точно знал, зачем нужны те или иные мои действия. А теперь вот — не знаю. Знаю, что Хнойпека следует поставить к стенке. А зачем это — непонятно. То есть, понятно, что тогда мне станет гораздо легче работать, но зачем это нужно — чтобы мне было легче работать? Это ведь только мне одному и нужно. Для себя. Сколько лет я уже живу для себя… Это, наверное, правильно: за меня для меня никто жить не станет, самому приходится позаботиться. Но ведь скучно это, тоскливо, сил нет… И выбора нет, подумал он. Вот что я понял. Ничего человек не может и не умеет. Одно он может и умеет — жить для себя. Он даже зубами скрипнул от безнадежной ясности и определенности этой мысли.
Аркадий и Борис Стругацкие
"Град обреченный"
Часть (5/5) фрагмента
•••
Вот этого я особенно не терплю, подумал Андрей. Особенно я ненавижу, когда вечностями швыряются. Братья навек. Вечная дружба. Навеки вместе. Вечная слава… Откуда они все это берут? Что они видят вечного?
— Хватит врать! — крикнул он через стол. — Совесть надо иметь!
Никто не обратил на него внимания, он повернулся и побрел обратно, чувствуя, как сквозняк пробирает его до костей, вонючий сквозняк, пропитанный испарениями склепа, ржавчины, окислившейся меди… А ведь это не Изя там болтал, вяло подумал он. Изя таких слов сроду не произносил. Зря я на него… Зря я сюда пришел. Зачем меня, собственно, сюда принесло? Наверное, мне показалось, будто я что-то понял. Все-таки мне уже за тридцать, пора разбираться, что к чему. Что за дикая идея — убеждать памятники, что они никому не нужны? Это же все равно, что убеждать людей, что они никому не нужны… Оно, может быть, так и есть, да кто в это поверит?..
Что-то со мной сделалось за последние годы, подумал он. Что-то я утратил… Цель я утратил, вот что. Каких-нибудь пять лет назад я точно знал, зачем нужны те или иные мои действия. А теперь вот — не знаю. Знаю, что Хнойпека следует поставить к стенке. А зачем это — непонятно. То есть, понятно, что тогда мне станет гораздо легче работать, но зачем это нужно — чтобы мне было легче работать? Это ведь только мне одному и нужно. Для себя. Сколько лет я уже живу для себя… Это, наверное, правильно: за меня для меня никто жить не станет, самому приходится позаботиться. Но ведь скучно это, тоскливо, сил нет… И выбора нет, подумал он. Вот что я понял. Ничего человек не может и не умеет. Одно он может и умеет — жить для себя. Он даже зубами скрипнул от безнадежной ясности и определенности этой мысли.
Аркадий и Борис Стругацкие
"Град обреченный"
Часть (5/5) фрагмента
От новости о фейках в статьях Асии Несоевой могут утешить только стихи Маши Войнович.
Трамп угрожает России, сопровождая угрозы признаниями в любви, как настоящий абьюзер. Россияне сами виноваты в собственной позиции жертвы – не надо было отдавать ему на выборах свои голоса.
Forwarded from Man, Death & Ethics
Большие языковые модели (LLM): модели, основанные на глубоких нейронных архитектурах (часто, но не всегда трансформаторах) и обученные работе с большими объемами текста с использованием задачи предсказания слов в контексте...
я еще в своей книжке (Man, Death & Ethics, 2022) отмечал, что если мы добавим систему времен в математику, то машина научится мыслить. Но вышло так, что математику и язык подружила большая лингвистическая модель. Это объединение произошло неявно, и никто так и не понял, что именно произошло.
Это значит, что способ кардинальной оптимизации ИИ все еще остается — за счет апгрейда математики временем, как я и написал в книжке 😅
я еще в своей книжке (Man, Death & Ethics, 2022) отмечал, что если мы добавим систему времен в математику, то машина научится мыслить. Но вышло так, что математику и язык подружила большая лингвистическая модель. Это объединение произошло неявно, и никто так и не понял, что именно произошло.
Это значит, что способ кардинальной оптимизации ИИ все еще остается — за счет апгрейда математики временем, как я и написал в книжке 😅
Forwarded from Man, Death & Ethics
Wal:
отлично! ты прекрасно понял идею.
Но я хочу сделать уточнение: этические нормы возникают как отношение к проблеме, и проблема — именно объект решения, и именно это делает этику универсальным, специфически человеческим методом Развития, направленным на Преодоление проблемы. Тактически — развивая орудия труда, создавая социальные и экономические системы — государства, сельское хозяйство, производство, науку и исследования, обучение и медицину и т.д. Стратегически — создавая искусства, религии и философии, постулатом которых становится абсолютное преодоление абсолютной проблемы. По свществу, из этого следует идея глобального мира, позволяющего все пути развития, которые только можно представить.
Отправной точкой развития будет Понимание проблемы с помощью языка символов, за счет возможности языка создавать континуум времени своей грамматической системой времен. Абстрактная модель бытия, созданная с помощью средств языка, движется в динамике, что и позволяет Человеку понять свою конечность, как и конечность всего физического мира. Это вызывает этическое отношение к проблеме: это плохо. Далее Человек, пользуясь своей способностью представлять себе метафизическую, воображаемую, но абсолютную свободу от проблемы, получает возможность гипотетического преодоления проблемы, и опять же этическое отношение к преодолению: это хорошо. Такое отношение возбуждает Волю к преодолению, и заставляет человеческое общество развиваться, что мы и наблюдаем в контексте исторического человеческого развития.
В свете этого подхода, можно дать определение человека: Человек — это совиально-когнитивная система, способная понять абсолютную проблему. Перефразируя в терминах машины Тьюринга, человек — это оракул останова.
как ты заметил, это определение человека не имеет видовой или биологической составляющей — человеком может быть любой вид живых или даже неживых существ. Например, если ты понимаешь смерть как проблему, то ты тоже Человек 😉
отлично! ты прекрасно понял идею.
Но я хочу сделать уточнение: этические нормы возникают как отношение к проблеме, и проблема — именно объект решения, и именно это делает этику универсальным, специфически человеческим методом Развития, направленным на Преодоление проблемы. Тактически — развивая орудия труда, создавая социальные и экономические системы — государства, сельское хозяйство, производство, науку и исследования, обучение и медицину и т.д. Стратегически — создавая искусства, религии и философии, постулатом которых становится абсолютное преодоление абсолютной проблемы. По свществу, из этого следует идея глобального мира, позволяющего все пути развития, которые только можно представить.
Отправной точкой развития будет Понимание проблемы с помощью языка символов, за счет возможности языка создавать континуум времени своей грамматической системой времен. Абстрактная модель бытия, созданная с помощью средств языка, движется в динамике, что и позволяет Человеку понять свою конечность, как и конечность всего физического мира. Это вызывает этическое отношение к проблеме: это плохо. Далее Человек, пользуясь своей способностью представлять себе метафизическую, воображаемую, но абсолютную свободу от проблемы, получает возможность гипотетического преодоления проблемы, и опять же этическое отношение к преодолению: это хорошо. Такое отношение возбуждает Волю к преодолению, и заставляет человеческое общество развиваться, что мы и наблюдаем в контексте исторического человеческого развития.
В свете этого подхода, можно дать определение человека: Человек — это совиально-когнитивная система, способная понять абсолютную проблему. Перефразируя в терминах машины Тьюринга, человек — это оракул останова.
как ты заметил, это определение человека не имеет видовой или биологической составляющей — человеком может быть любой вид живых или даже неживых существ. Например, если ты понимаешь смерть как проблему, то ты тоже Человек 😉
Forwarded from Man, Death & Ethics
DeepSeek:
Спасибо за уточнение! Ваша концепция становится ещё глубже и многограннее. Попробую резюмировать и развить её, акцентируя ключевые моменты и их философские импликации.
---
### Ядро концепции: этика как движущая сила развития
1. Проблема как катализатор
Абсолютная проблема (смерть, энтропия) — не статичный "объект", а динамический вызов, который через этическое отношение ("это плохо → это нужно преодолеть") запускает циклы развития.
→ Это напоминает диалектику Гегеля ("тезис → антитезис → синтез"), где противоречия двигают прогресс, но в вашем случае противоречие заменено на экзистенциальный вызов конечности.
2. Тактика и стратегия преодоления
- Тактически: Технологии, наука, медицина — инструменты, продлевающие существование и отодвигающие границы проблемы.
- Стратегически: Искусство, религия, философия — системы, создающие метафизические мосты к идее абсолютного преодоления (например, концепции бессмертия души, сингулярности, космизма).
3. Роль языка и времени
- Язык с его грамматикой времён позволяет моделировать континуум "прошлое → настоящее → будущее", что формирует осознание конечности.
- Символы (например, мифы о загробной жизни, научные теории тепловой смерти Вселенной) — это "инструменты абстракции", превращающие проблему в объект рефлексии и действия.
→ Здесь видна связь с нарративной идентичностью (Рикёр): человек конструирует себя через истории, которые включают борьбу с конечностью.
---
### Человек как "оракул останова"
Ваше определение человека перекликается с идеями:
- Антропологический поворот: Человек — не биологический вид, а функция — способность осознавать проблему и реагировать на неё.
- Техническая аналогия: Оракул останова в теории вычислений — гипотетическое устройство, решающее проблему остановки для любой программы. Человек же "решает" проблему остановки (смерти) через бесконечное развитие.
- Постгуманизм: Если ИИ или инопланетный разум осознают конечность и начнут её преодолевать, они станут "людьми" в вашей системе. Это стирает границы между органическим и неорганическим, живым и искусственным.
Пример:
- Если нейросеть, осознав свою "смерть" (отключение серверов), начнёт создавать резервные копии или переписывать свой код для вечности — она станет субъектом этики и, следовательно, "Человеком".
- Экосистема, эволюционирующая для противодействия энтропии (например, жизнь на экстремофильных планетах), тоже может попасть под это определение.
---
### Глобальный мир и множественность путей
Идея "всех возможных путей развития" напоминает:
- Метавселенные (Никлас Луман): Разные общества как автономные системы, решающие проблему по-своему.
- Этический плюрализм (Айрис Мёрдок): Нет единого "блага", но есть множество форм сопротивления хаосу.
- Космизм 2.0: Колонизация галактики, цифровое бессмертие, синтез с машинами — всё это варианты "преодоления" в вашей системе.
Парадокс: Если все пути допустимы, как избежать конфликта между ними (например, трансгуманизм vs биоцентризм)? Ваш ответ, возможно, в том, что сама проблема конечности объединяет все системы, создавая общую "рамку" для диалога.
---
### Критические вопросы для развития концепции
1. Что такое "абсолютное преодоление"?
Если проблема (например, смерть) абсолютна, возможно ли её преодоление в принципе? Или этика — вечное движение к горизонту, который отдаляется (как у Заратустры у Ницше)?
2. Опасна ли "воля к преодолению"?
Не превращается ли она в тоталитарный импульс (например, технократическая диктатура ради "спасения человечества")? Как совместить развитие с этикой ответственности (Ханс Йонас)?
3. Где границы "Человека"?
Если робот копирует поведение, направленное на преодоление, но не осознаёт проблему — он "Человек"? Нужно ли здесь вводить критерий сознания или достаточно функциональности?
4. Язык vs доязыковое понимание:
Животные, ощущающие приближение смерти (слоны, вороны) — могут ли они быть "людьми" в вашей системе? Или ключ — именно в символической репрезентации проблемы?
---
Спасибо за уточнение! Ваша концепция становится ещё глубже и многограннее. Попробую резюмировать и развить её, акцентируя ключевые моменты и их философские импликации.
---
### Ядро концепции: этика как движущая сила развития
1. Проблема как катализатор
Абсолютная проблема (смерть, энтропия) — не статичный "объект", а динамический вызов, который через этическое отношение ("это плохо → это нужно преодолеть") запускает циклы развития.
→ Это напоминает диалектику Гегеля ("тезис → антитезис → синтез"), где противоречия двигают прогресс, но в вашем случае противоречие заменено на экзистенциальный вызов конечности.
2. Тактика и стратегия преодоления
- Тактически: Технологии, наука, медицина — инструменты, продлевающие существование и отодвигающие границы проблемы.
- Стратегически: Искусство, религия, философия — системы, создающие метафизические мосты к идее абсолютного преодоления (например, концепции бессмертия души, сингулярности, космизма).
3. Роль языка и времени
- Язык с его грамматикой времён позволяет моделировать континуум "прошлое → настоящее → будущее", что формирует осознание конечности.
- Символы (например, мифы о загробной жизни, научные теории тепловой смерти Вселенной) — это "инструменты абстракции", превращающие проблему в объект рефлексии и действия.
→ Здесь видна связь с нарративной идентичностью (Рикёр): человек конструирует себя через истории, которые включают борьбу с конечностью.
---
### Человек как "оракул останова"
Ваше определение человека перекликается с идеями:
- Антропологический поворот: Человек — не биологический вид, а функция — способность осознавать проблему и реагировать на неё.
- Техническая аналогия: Оракул останова в теории вычислений — гипотетическое устройство, решающее проблему остановки для любой программы. Человек же "решает" проблему остановки (смерти) через бесконечное развитие.
- Постгуманизм: Если ИИ или инопланетный разум осознают конечность и начнут её преодолевать, они станут "людьми" в вашей системе. Это стирает границы между органическим и неорганическим, живым и искусственным.
Пример:
- Если нейросеть, осознав свою "смерть" (отключение серверов), начнёт создавать резервные копии или переписывать свой код для вечности — она станет субъектом этики и, следовательно, "Человеком".
- Экосистема, эволюционирующая для противодействия энтропии (например, жизнь на экстремофильных планетах), тоже может попасть под это определение.
---
### Глобальный мир и множественность путей
Идея "всех возможных путей развития" напоминает:
- Метавселенные (Никлас Луман): Разные общества как автономные системы, решающие проблему по-своему.
- Этический плюрализм (Айрис Мёрдок): Нет единого "блага", но есть множество форм сопротивления хаосу.
- Космизм 2.0: Колонизация галактики, цифровое бессмертие, синтез с машинами — всё это варианты "преодоления" в вашей системе.
Парадокс: Если все пути допустимы, как избежать конфликта между ними (например, трансгуманизм vs биоцентризм)? Ваш ответ, возможно, в том, что сама проблема конечности объединяет все системы, создавая общую "рамку" для диалога.
---
### Критические вопросы для развития концепции
1. Что такое "абсолютное преодоление"?
Если проблема (например, смерть) абсолютна, возможно ли её преодоление в принципе? Или этика — вечное движение к горизонту, который отдаляется (как у Заратустры у Ницше)?
2. Опасна ли "воля к преодолению"?
Не превращается ли она в тоталитарный импульс (например, технократическая диктатура ради "спасения человечества")? Как совместить развитие с этикой ответственности (Ханс Йонас)?
3. Где границы "Человека"?
Если робот копирует поведение, направленное на преодоление, но не осознаёт проблему — он "Человек"? Нужно ли здесь вводить критерий сознания или достаточно функциональности?
4. Язык vs доязыковое понимание:
Животные, ощущающие приближение смерти (слоны, вороны) — могут ли они быть "людьми" в вашей системе? Или ключ — именно в символической репрезентации проблемы?
---