Сегодня выходит второй сингл с альбома Kol Nidre— одноименная пьеса Джона Зорна, с которым, как известно, я нахожусь в переписке. Я тут записал две скрипки и альт, виолончель — Кристина Блаумане. Видео сделала гениальная Тэя Спектор. Я ей просто отправил запись, а она все придумала, сняла, смонтировала и вообще. Мне нравится это видео. А просто слушать можно по этой ссылке https://song.link/KoNidreZornMints

Кайф.

David Bowie, Art Garfunkel, Paul Simon, Yoko Ono, John Lennon, Roberta Flack (Grammy Award 1975)

Антон и Николай Рубинштейны (подкрашенные)

Бессмертный сад. Радость и печаль

Рахманиновский зал Московской консерватории приглашает 18 октября в 19:00 на исключительный концерт, приуроченный к юбилеям Пауля Хиндемита и Райнера Марии Рильке.

Эксклюзивная программа из сочинений Пауля Хиндемита – одного из главных мыслителей в музыке XX века: от необычной и экстравагантной «Камерной музыки» к безмятежности и созерцанию хоров на стихи Рильке, от юношеских экспериментов к философским идеалам прекрасного и совершенного – от авангарда к Ренессансу.

Два оркестровых состава, уникальное сочетание инструментов с аккордеоном и сиреной, духовой квинтет и камерный хор в одной программе!

На сцене – камерный оркестр и камерный хор под управлением Петра Яновского. Солисты: Дмитрий Глушков (альт), Софья Гончарова (фортепиано), Алексей Логанов (аккордеон).

Билеты можно приобрести на сайте консерватории

Для скидки 20% используйте промокод HINDEMITH

Ждём всех в Московской консерватории 18 октября в 19:00!

Не пропустите!

Jesus Christ Superstar я в школьном возрасте любил даже чересчур сильно. Настолько, что на выпускном вышел на сцену и спел “Сон Пилата” дрожащим голосом под гитару - что, как я сейчас понимаю, выглядело довольно странно даже по меркам тех лет, когда слово “странно” в нашем словаре отсутствовало, но мне почему-то было важно спеть про “room full of wild and angry men” залу офигевших школьников с родителями. Но, в любом случае, я ее с тех пор знаю дословно наизусть, могу напеть с любого места, такой вот подарок юности. Здесь и сейчас я бы, может, предпочел так знать что-нибудь другое — “Зимний путь” или вагнеровские либретто. Но как есть.

И вот я иду смотреть постановку Komische Oper и изо всех сил пытаюсь не вцепиться зубами в спинку впереди стоящего кресла. Не потому, что вспомнил себя в дурацком пиджаке на выпускном, а просто по факту того, что я вижу и слышу, и того, как все это резонирует с сегодняшним днем.

Как именно и почему, я, пожалуй, подробно описывать не буду (просто скажу, что смотрел ее в четверг, в день официального объявления “мирной сделки”). Попробуйте сами сейчас ее переслушать. Там есть разные мелкие детали, о которых не всегда помнишь (например, толпа там, в числе прочего, кричит Пилату “You'll be deported!”), но дело не в мелочах, а в том, что там реально каждую вторую строчку, включая самые знаменитые, можно использовать в выпусках новостей, и встанут как влитые.

Все поставлено с невероятным размахом — хор, оркестр, танцоры, рок-группа, 350 человек массовки, 220 динамиков, фейерверки, блестки, огонь. Никогда еще mister wonderful Christ не жил так широко. При этом это та же берлинская толпа, которую можно увидеть на всяких уличных демонстрациях, а с учетом гигантской массовки это не похожие, а, вполне возможно, буквально те же люди. Ну, и решена она с чисто берлинским шиком - то есть с людьми в коже, латексе, на каблуках, в цепях и с пирсингом. То есть, по нашим местным меркам, одетыми буквально никак, в домашние халаты; просто берлинцы возвращаются в метро домой.

Но все-таки хочу зафиксировать. На нынешнем витке моей жизни Jesus Christ — это беспомощный, растерянный мужчина в садомазо-вертепе (в этом контексте его вопрос Иуде “must you betray me with a kiss?” звучит неожиданно комично — в смысле, из всех возможных способов-то). Рок-опера про потерю пути и смысла — и веселые танцы, чтобы про это не думать. Здесь прекрасный Иуда, офигительный Ирод, убедительная (и тоже в своей любовной растерянности — “я люблю его, он пугает меня”) Магдалина. Мощный, не требующий специального анализа выход “народных масс”, с одинаковой готовностью поющих осанну и “распни”.

А самое слабое звено, в том числе и вокально — это Иисус. Просто потеряшка в море людских страстей. Он совершенно тонет в тех сценах, где должен проявлять решительность и силу, и невероятно убедителен везде, где его охватывает страх и растерянность. Самая пронзительная и удачная — ария с молением о чаше. Все это слишком человеческое, и так понятно… Что я здесь делаю? Как мы здесь оказались? Можно ли этого избежать? Господи! Пожалуйста!

Could we start again, please?