За стенками вашего пузыря, в котором рестораны битком и театры битком, и лето начинается веселое, и велики, и веранды с коктейлями и диджеями - ежеминутные убийства, этот пузырь погружается на дно моря крови, океана крови, давление все выше, пузырь съеживается, он скоро лопнет.

И вся эта кровь, хоть и не вами лично пролитая, хлынет к вам внутрь, захлестнет волной и сады, и театры, и рестораны, и веранды, и хватит ее, чтобы подняться до любого московского этажа и затопить вам квартиру.

Но пока играет диджей, пока подают в ресторанах мясо, пока разливают коктейли и лицедействуют актеры, пока войну называешь «СВО» или как еще скажут называть, пока есть возможность пересесть в сморщившемся пузыре от стенки за столик поближе к центру - то ничего этого не видно, а значит, будто бы и вовсе нет.

Играй, диджей! Дай жару!

Пал Синьеи-Мерше (1845-1920) — Пикник в мае (1873)

И одной волшебной ночью май стал июнем.

Ф. С. Фитцджеральд

Сартр сказал мне однажды, что очень умные люди не бывают злыми, злость предполагает ограниченность, априорную глупость, и, к моему изумлению, время лишь подтвердило правоту этих слов.

Франсуаза Саган

Нас мало — юных, окрыленных,
не задохнувшихся в пыли,
еще простых, еще влюбленных
в улыбку детскую земли.

Мы только шорох в старых парках,
мы только птицы, мы живем
в очарованья пятен ярких,
в чередованьи звуковом.

Мы только мутный цвет миндальный,
мы только первопутный снег,
оттенок тонкий, отзвук дальний,—
но мы пришли в зловещий век.

Навис он, грубый и огромный,
но что нам гром его тревог?
Мы целомудренно бездомны,
и с нами звезды, ветер, Бог.

В. Набоков

Спокойно прожить жизнь — вот что сегодня кажется самым невероятным приключением.

Э. М. Ремарк

Даниил Хармс
«Неудачный спектакль»

На сцену выходит Петраков-Горбунов, хочет что-то сказать, но икает. Его начинает рвать. Он уходит.
Выходит Притыкин.
П р и т ы к и н: Уважаемый Петраков-Горбунов должен сооб… (Его рвет, и он убегает).
Выходит Макаров.
М а к а р о в: Егор… (Макарова рвет. Он убегает.)
Выходит Серпухов.
С е р п у х о в: Чтобы не быть… (Его рвёт, он убегает).
Выходит Курова.
К у р о в а: Я была бы… (Ее рвет, она убегает)
Выходит маленькая девочка.
М а л е н ь к а я д е в о ч к а:
Папа просил передать вам всем, что театр закрывается. Нас всех тошнит.

Занавес

(1934)

ДРЕВНИЕ ЯЗЫКИ

Знаешь, Мэри,
в моей голове
звери.
Они бы тебя
съели,
если бы я разрешил.

Но я их гоню из прерий,
на ключ закрываю двери.
Сидят на цепях звери,
на ржавых цепях души.

А звери мои
ночью,
рвут кожу и плоть
в клочья.
И каждый их клык заточен.
Играют на струнах жил.

Но все-таки,
между прочим,
/пусть я и обес
точен/,
ты вся,
до ресниц и точек —
причина того, что я жив.

Беги от меня, Мэри,
/прижмись же ко мне теснее/.
Спасайся скорей, Мэри,
/ничто тебя не спасет/.

Коснувшись тебя, Мэри,
попробовав раз,
звери,
живущие в моем теле,
хотят еще и еще.

Ты знаешь, Мэри,
есть истина в вине и теле,
религии и постели.
Но я отыскал в тебе.

И пусть сегодня
другой одеяло грею,
но спят мои злые звери,
тебя видя в каждом сне.

Поверь,
я больше не буду зрителем,
скрываясь в своей обители,
до самых последних дней.
Я прилечу с Юпитера,
в квартиру твою в Питере.

Мэри,
стань укротительницей
моих
диких
зверей.

Д. Россо