Арин, а знала ли ты, что многие стилисты считают коричневый (и фиолетовый ещё) старческим цветом? Мол, если разместить его в «портрЭтной зоне», тогда привет — плюс десять лет! (стих)

Не то чтоб мы с этим согласны, но момент есть. Одновременно вспомнилось, как один давний знакомый Галочки с узнаваемым акцентом приговаривал, купив жигуль серо-бежевого цвета, то есть, простигосподи, «кофе с молоком»: «Нэжный, нэжный цвэт — корррычневый».

Так что да, в этом сезоне носим нежный цвет, получается (и меркины ещё).

Девки, вы чё молчали-то? Банкротства нашего хотите?

Интимная смазка — 1100 руб.

Укладочный крем Davines — 5111 руб. Про Aveda писать и вовсе неудобно.

PS. «Дюрекс», молчать! Вы нам тоже не заплатили, кусайте локотки.

Дорогие Виктор Олегович Пелевин и Владимир Георгиевич Сорокин!

Вынуждены сообщить, что больше не станем читать ваши, без бэ, прекрасные произведения — такого даже вы предугадать не смогли.

Надеемся на понимание.
Всегда ваши, Галчата.

P. S. «Товарища Ким Чен Ына, ведущего Корею вперё-о-од», Дронов исполнил в Пхеньяне — на радость местной пастве.

Наше почтение, мусье. Позвольте уточнить: что, споём для Мадуро?

Рубрика «Зырьте чо!» Аттеншн, ворнинг, алёрт: обнаружен тренд на помолвки!

Вот уже несколько лет СМИ с завидной регулярностью рассказывают, как «она сказала “да”» во время концерта кого-нибудь именитого. Из череды таких стихийных помолвок наша прЭсса соорудила целый тренд: то тюлень позвонит, то олень, то на концерте Гарри Стайлса кто-то предложение сделает, то на выступлении Gorillaz. То Баста соединяет, такскать, сердца, то Arctic Monkeys. Право, даже как-то неловко перед артистами — вечно их перебивают своими бриллиантами!

Другое дело — пара из Кирова: тихо, скромно, благородно мужчина преклонил колено перед дамой в центральном парке, на открытии интерактивного фонтана Сбера. Сплошное «мимими», и ничьи концерты не пострадали. Вот что значит приличные люди.

Ладно, придётся написать про Одри Уизерс, раз вы такие щедрые. Но без хи-хи и без ха-ха, имейте.

Одри Уизерс было 35 лет, когда её назначили главредом британского Vogue. Лондон отчаянно бомбили, и вёрстка свежего номера проходила в подвале. «Vogue будет жить, несмотря ни на что!» — написала Одри в колонке редактора, когда сотрудники вылезли на свет и увидели разрушенные кварталы.

Уизерс верила: журнал задаст тон новому времени и поможет женщинам жить, а не только выживать. Когда бумагу стали выдавать по карточкам, издатель Гарри Йоксалл обратился в Министерство информации — разрешение на печать дали. Но тираж сократили, а Vogue обзавёлся объявлением: «Пожалуйста, передайте кому-нибудь выпуск, когда дочитаете».

Пока нацисты маршировали по Европе, Уизерс делала живой и актуальный журнал: он вдохновенно писал о привыкших к фуршетам дамах, которые теперь воевали, работали на заводах и водили под обстрелами «скорые». Женщины-журналисты тоже вышли из тени: Ли Миллер, бывшая модель, стала фотокором и отправилась на фронт. Сен-Мало, освобождение Парижа, репортаж о смерти Гитлера — всё это её тексты, и редактировала их сама Уизерс.

При этом Одри даже не собиралась верить, что мода больше не нужна, несмотря на то, что в 1941 ввели карточки и на одежду. «Чувство стиля нельзя нормировать», — гласила подпись под фото модели, снятой Сесилом Битоном среди руин.

Уизерс консультировала Совет по торговле, продвигая «утилитарные» коллекции — строгие, но всегда изящные. А Vogue продолжал давать практические советы: как перекроить старую одежду или, скажем, укрепить ногти, покрасив их на ночь белым йодом.

К 1945 году в Англии выросло поколение женщин, которые, в отличие от довоенного времени, чувствовали себя сильными, независимыми и вообще ого-го. И в том числе благодаря Уизерс и её команде. Хотите вы этого или нет.