В 2020 году, когда Коммунистическая Народная партия Казахстана избавилась от слова «коммунистическая» в своём названии, у неё был исторический шанс. Шанс вырваться из плена советской кальки, сбросить нафталин прошлых эпох и построить политическую идентичность, отражающую реалии XXI века.
Но 28 марта 2022 года всё пошло по откату. Назначение Ермухамета Ертысбаева на пост председателя НПК стало не шагом вперёд, а откровенным поворотом назад — к советскому фетишу и культу красной империи.
С его приходом НПК превратилась в трибуну для ватных тезисов: от оправдания путинской внешней политики до навязчивой любви к культуре северного соседа как якобы «высшей форме цивилизации». Всё это подаётся в пафосной упаковке — словно в телепередаче 90-х на канале «Культура», где ведущий, томно поправляя очки (х100 раз за пол часа), с важным видом рассказывает, почему рашен политикал калчер — это мера всех вещей.
Финансовая щедрость продакшна вызывает не меньший интерес. В эпоху, когда даже крупные партии экономят, НПК вольготно тратит десятки, если не сотни миллионов тенге на YouTube-шоу. Дорогая, театрализованная проповедь, где он, словно провинциальный Михалков, кривляется в духе «Бесогона», цитирует Розанова, напускает важности и говорит об «угрозе Запада». Кто платит за этот праздник жизни и чьим интересам он служит — вопрос теперь уже риторический.
Ертысбаев говорит на высоком штиле, но несёт повестку колониального прошлого. Его фигура — это идеологическая провокация, замаскированная под политический опыт. Он не реформирует партию — он возвращает её в формат 1975 года, только без ЦК и госбюджета.
Если Казахстан стремится к настоящему суверенитету — политическому, информационному и культурному — ему необходимо честно называть вещи своими именами. НПК под Ертысбаевым — это не «народная» партия. Это филиал бывшей метрополии в новой обложке.
Но 28 марта 2022 года всё пошло по откату. Назначение Ермухамета Ертысбаева на пост председателя НПК стало не шагом вперёд, а откровенным поворотом назад — к советскому фетишу и культу красной империи.
С его приходом НПК превратилась в трибуну для ватных тезисов: от оправдания путинской внешней политики до навязчивой любви к культуре северного соседа как якобы «высшей форме цивилизации». Всё это подаётся в пафосной упаковке — словно в телепередаче 90-х на канале «Культура», где ведущий, томно поправляя очки (х100 раз за пол часа), с важным видом рассказывает, почему рашен политикал калчер — это мера всех вещей.
Финансовая щедрость продакшна вызывает не меньший интерес. В эпоху, когда даже крупные партии экономят, НПК вольготно тратит десятки, если не сотни миллионов тенге на YouTube-шоу. Дорогая, театрализованная проповедь, где он, словно провинциальный Михалков, кривляется в духе «Бесогона», цитирует Розанова, напускает важности и говорит об «угрозе Запада». Кто платит за этот праздник жизни и чьим интересам он служит — вопрос теперь уже риторический.
Ертысбаев говорит на высоком штиле, но несёт повестку колониального прошлого. Его фигура — это идеологическая провокация, замаскированная под политический опыт. Он не реформирует партию — он возвращает её в формат 1975 года, только без ЦК и госбюджета.
Если Казахстан стремится к настоящему суверенитету — политическому, информационному и культурному — ему необходимо честно называть вещи своими именами. НПК под Ертысбаевым — это не «народная» партия. Это филиал бывшей метрополии в новой обложке.
С днём рождения, Касым-Жомарт Кемелевич.
Вы не устраиваете помпезных торжеств — и это уже немало. В стране, где каждый жест читается как сигнал, скромность — тоже позиция.
Казахстан идёт вперёд. Медленно, местами тяжело, но идёт. И в этом есть и Ваша заслуга: спокойствие — тоже форма лидерства.
Но страна ждёт не только равновесия. Она ждёт поступков, решений, прорывов.
Не ради рейтинга, не ради обложек — ради будущего.
Пусть сил хватит не просто удерживать курс, а задать новый.
Вы не устраиваете помпезных торжеств — и это уже немало. В стране, где каждый жест читается как сигнал, скромность — тоже позиция.
Казахстан идёт вперёд. Медленно, местами тяжело, но идёт. И в этом есть и Ваша заслуга: спокойствие — тоже форма лидерства.
Но страна ждёт не только равновесия. Она ждёт поступков, решений, прорывов.
Не ради рейтинга, не ради обложек — ради будущего.
Пусть сил хватит не просто удерживать курс, а задать новый.
The Economist — это сигнальная система, где каждый силуэт — не случайность, а сообщение.
В декабре 2024 года The Economist выпускает традиционный номер The World Ahead 2025. На обложке — фигура под долларом с характерной улыбкой. Тогда никто не обратил внимания.
Весной 2025-го умирает Папа Франциск. Его преемник выходит на балкон с точно такой же улыбкой. И с тем же лицом, что было на той обложке.
Когда редакция знает, кто станет Папой, ещё до того, как старый Папа ушёл — это уже не аналитика. Это архитектура будущего.
В декабре 2024 года The Economist выпускает традиционный номер The World Ahead 2025. На обложке — фигура под долларом с характерной улыбкой. Тогда никто не обратил внимания.
Весной 2025-го умирает Папа Франциск. Его преемник выходит на балкон с точно такой же улыбкой. И с тем же лицом, что было на той обложке.
Когда редакция знает, кто станет Папой, ещё до того, как старый Папа ушёл — это уже не аналитика. Это архитектура будущего.
Вчера монополист Казахтелеком официально поцеловал дно. Торги простыми акциями компании на KASE были приостановлены после падения на 31,5% — с 58,4 тыс. до 39,9 тыс. тенге за акцию. Это минус 18,4 тысячи тенге за день.
Последняя сделка — в 12:08. Биржа остановила торги автоматически: дно было достигнуто слишком стремительно.
На фоне постоянных обвинений в завышенных тарифах, некачественном сервисе и административной защищённости от конкуренции — падение выглядит не только рыночным, но и символическим. Монополии тоже плачут.
Последняя сделка — в 12:08. Биржа остановила торги автоматически: дно было достигнуто слишком стремительно.
На фоне постоянных обвинений в завышенных тарифах, некачественном сервисе и административной защищённости от конкуренции — падение выглядит не только рыночным, но и символическим. Монополии тоже плачут.
Администрация Трампа активизировала борьбу с Гарвардским университетом, лишив его лицензии на прием иностранных студентов на предстоящий учебный год, объяснив это борьбой с "левым активизмом и либерализмом".
"Гарвард больше не может принимать иностранных студентов, а существующие иностранные студенты должны перевестись или потерять свой легальный статус", - говорится в обнародованном в четверг заявлении Министерства внутренней безопасности США.
Глава ведомства Kristi Noem в своем сообщении на сайте X заявила, что запрет связан с тем, что университет, по мнению Белого дома, "способствует формированию атмосферы насилия и антисемитизма".
В запросе Департамента национальной безопасности содержалось требование к университету Лиги плюща предоставить данные о студентах, участвовавших в протестах или опасных действиях на территории кампуса, чтобы рассмотреть возможность их депортации.
Ноэм заявила, что Гарвард может вернуть себе право принимать иностранных студентов, если в течение 72 часов предоставит необходимые данные о них. В её обновленном запросе требуются все записи, включая аудио- и видеоматериалы о студентах.
"Гарвард больше не может принимать иностранных студентов, а существующие иностранные студенты должны перевестись или потерять свой легальный статус", - говорится в обнародованном в четверг заявлении Министерства внутренней безопасности США.
Глава ведомства Kristi Noem в своем сообщении на сайте X заявила, что запрет связан с тем, что университет, по мнению Белого дома, "способствует формированию атмосферы насилия и антисемитизма".
В запросе Департамента национальной безопасности содержалось требование к университету Лиги плюща предоставить данные о студентах, участвовавших в протестах или опасных действиях на территории кампуса, чтобы рассмотреть возможность их депортации.
Ноэм заявила, что Гарвард может вернуть себе право принимать иностранных студентов, если в течение 72 часов предоставит необходимые данные о них. В её обновленном запросе требуются все записи, включая аудио- и видеоматериалы о студентах.
Вопрос о пределах влияния: высказывания Кайрата Боранбаева на Исполкоме КФФ
На заседании Исполкома Казахстанской федерации футбола прозвучали заявления президента ФК «Кайрат» Кайрата Боранбаева, тестя президента КФФ Марата Омарова, вызвавшие широкий резонанс в профессиональной среде.
Озвученные позиции ставят на повестку дня вопрос о допустимых пределах участия клубных руководителей и родственных отношений в стратегических решениях, принимаемых на уровне федерации.
Боранбаев выразил несогласие с процедурой назначения тренерского штаба молодежной сборной, подчеркнув, что решения принимались без согласования с Исполкомом. Он также упомянул, что «Кайрат» направлял в федерацию кандидатуру тренера из собственной академии, которая в итоге не была утверждена.
Кроме того, прозвучала критика в адрес директора департамента национальных сборных КФФ Руслана Балтиева — в частности, касательно процесса подбора тренеров. Несмотря на признание его достижений как игрока, его административный подход был поставлен под сомнение.
Отдельным пунктом стало требование Боранбаева, заслушать нового руководителя судейского корпуса — португальца Нуну Каштру, что выходит за рамки обычной практики заседаний Исполкома.
Это всё придаёт федерации дополнительную чувствительность, и наводит на закономерный вопрос: почему глава одного клуба, используя родственные связи, позволяет себе столь агрессивное вмешательство в ключевые процессы центральной футбольной структуры?
Если подобное поведение не встречает отпора — значит, оно как минимум терпимо. А в худшем случае — санкционировано.
Национальная федерация должна оставаться независимым органом, принимающим решения в интересах всего футбольного сообщества. Любые сигналы о возможном влиянии частных интересов на её деятельность требуют предельно взвешенного и институционального подхода.
На заседании Исполкома Казахстанской федерации футбола прозвучали заявления президента ФК «Кайрат» Кайрата Боранбаева, тестя президента КФФ Марата Омарова, вызвавшие широкий резонанс в профессиональной среде.
Озвученные позиции ставят на повестку дня вопрос о допустимых пределах участия клубных руководителей и родственных отношений в стратегических решениях, принимаемых на уровне федерации.
Боранбаев выразил несогласие с процедурой назначения тренерского штаба молодежной сборной, подчеркнув, что решения принимались без согласования с Исполкомом. Он также упомянул, что «Кайрат» направлял в федерацию кандидатуру тренера из собственной академии, которая в итоге не была утверждена.
Кроме того, прозвучала критика в адрес директора департамента национальных сборных КФФ Руслана Балтиева — в частности, касательно процесса подбора тренеров. Несмотря на признание его достижений как игрока, его административный подход был поставлен под сомнение.
Отдельным пунктом стало требование Боранбаева, заслушать нового руководителя судейского корпуса — португальца Нуну Каштру, что выходит за рамки обычной практики заседаний Исполкома.
Это всё придаёт федерации дополнительную чувствительность, и наводит на закономерный вопрос: почему глава одного клуба, используя родственные связи, позволяет себе столь агрессивное вмешательство в ключевые процессы центральной футбольной структуры?
Если подобное поведение не встречает отпора — значит, оно как минимум терпимо. А в худшем случае — санкционировано.
Национальная федерация должна оставаться независимым органом, принимающим решения в интересах всего футбольного сообщества. Любые сигналы о возможном влиянии частных интересов на её деятельность требуют предельно взвешенного и институционального подхода.
АФМ сегодня: Нуржан Нурланов, сын экс-спикера Мажилиса Нурлана Нигматулина, не признан подозреваемым. На текущий момент он проходит по делу в качестве свидетеля. Как отметили в Агентстве по финансовому мониторингу, после проведения допроса и установления дополнительных обстоятельств будет дана соответствующая правовая оценка.
Депутат Бапи 9 апреля в кулуарах Мажилиса:
> «Если не удалось доказать его причастность к рейдерству — это вопрос к соответствующим органам. Панибратство, которое существует последние 30 лет, никуда не делось.
Почему гражданин обратился именно с жалобой на сына Нигматулина, а не на кого-то другого? Видимо, основания были.
Депутат Бапи 9 апреля в кулуарах Мажилиса:
> «Если не удалось доказать его причастность к рейдерству — это вопрос к соответствующим органам. Панибратство, которое существует последние 30 лет, никуда не делось.
Почему гражданин обратился именно с жалобой на сына Нигматулина, а не на кого-то другого? Видимо, основания были.
Токаев: Мир сталкивается с общими угрозами, но отвечает на них разрозненно
На пленарной сессии Международного форума «Астана» президент Казахстана Касым-Жомарт Токаев озвучил один из главных вызовов современности:
> «Стоящие перед нами угрозы носят транснациональный характер. Однако наши ответные действия становятся всё более разобщёнными».
Речь идёт не о риторике, а о системной проблеме глобального управления. Климатические катастрофы, пандемии, продовольственные и энергетические кризисы, международный терроризм, киберугрозы — эти вызовы не признают национальных границ. Но существующие механизмы коллективной реакции — устарели.
Токаев напомнил: Организация Объединённых Наций создавалась в 1945 году — в условиях совершенно иного мира. Сегодня в её составе 193 государства, но структура Совета Безопасности, где решения по-прежнему принимают пять постоянных членов, практически не изменилась. Это формирует институциональный разрыв между архитектурой ООН и реальной геополитикой XXI века, подрывая доверие к самой идее глобального порядка.
Казахстан последовательно выступает за:
- структурную реформу Совета Безопасности ООН с расширением регионального представительства;
- отказ от практики двойных стандартов;
- укрепление принципов равенства, открытости и уважения к территориальной целостности всех государств.
Отдельное внимание в выступлении президента было уделено роли средних держав — государств, не претендующих на гегемонию, но обладающих способностью к стабильной и ответственной внешней политике. В условиях, когда крупные державы поглощены соперничеством, именно такие страны могут стать точками устойчивости в международной системе.
Примеры тому уже есть: Казахстан как посредник в международных переговорах, Сингапур — как нейтральная дипломатическая платформа, Финляндия — как пример приверженности праву и диалогу.
Мир требует не только новых решений — он требует новых субъектов в принятии этих решений. И если старая модель не будет пересмотрена, её заменят альтернативные структуры — менее универсальные, менее легитимные, но более быстрые и жёсткие.
Вывод очевиден: справедливый и инклюзивный порядок — это не идеализм, а практическая необходимость. И его архитектура должна строиться не на памяти о прошлом, а на трезвом понимании современности.
На пленарной сессии Международного форума «Астана» президент Казахстана Касым-Жомарт Токаев озвучил один из главных вызовов современности:
> «Стоящие перед нами угрозы носят транснациональный характер. Однако наши ответные действия становятся всё более разобщёнными».
Речь идёт не о риторике, а о системной проблеме глобального управления. Климатические катастрофы, пандемии, продовольственные и энергетические кризисы, международный терроризм, киберугрозы — эти вызовы не признают национальных границ. Но существующие механизмы коллективной реакции — устарели.
Токаев напомнил: Организация Объединённых Наций создавалась в 1945 году — в условиях совершенно иного мира. Сегодня в её составе 193 государства, но структура Совета Безопасности, где решения по-прежнему принимают пять постоянных членов, практически не изменилась. Это формирует институциональный разрыв между архитектурой ООН и реальной геополитикой XXI века, подрывая доверие к самой идее глобального порядка.
Казахстан последовательно выступает за:
- структурную реформу Совета Безопасности ООН с расширением регионального представительства;
- отказ от практики двойных стандартов;
- укрепление принципов равенства, открытости и уважения к территориальной целостности всех государств.
Отдельное внимание в выступлении президента было уделено роли средних держав — государств, не претендующих на гегемонию, но обладающих способностью к стабильной и ответственной внешней политике. В условиях, когда крупные державы поглощены соперничеством, именно такие страны могут стать точками устойчивости в международной системе.
Примеры тому уже есть: Казахстан как посредник в международных переговорах, Сингапур — как нейтральная дипломатическая платформа, Финляндия — как пример приверженности праву и диалогу.
Мир требует не только новых решений — он требует новых субъектов в принятии этих решений. И если старая модель не будет пересмотрена, её заменят альтернативные структуры — менее универсальные, менее легитимные, но более быстрые и жёсткие.
Вывод очевиден: справедливый и инклюзивный порядок — это не идеализм, а практическая необходимость. И его архитектура должна строиться не на памяти о прошлом, а на трезвом понимании современности.
Они украли не деньги. Они украли детство.
Программа Artsport задумывалась как шанс — чтобы каждый ребёнок, независимо от достатка семьи, мог попасть в спортивную секцию, тренироваться, развиваться. Государство выделило на это миллиарды. Но на местах решили иначе.
📌 В Шымкенте — фиктивное обучение 64 детей на 21,5 млн тенге.
📌 В Павлодаре — поставщик «Nyssa KZ» осуждён за хищение 20 млн тенге.
📌 В 9 регионах — заявки принимались без тренеров, учебных программ и даже помещений.
📌 В 20 случаях с детьми работали лица, ранее осуждённые за насилие и проституцию.
📌 Тренировки проходили в подвалах, квартирах, магазинах.
📌 Ущерб — 3,2 млрд тенге, из которых 1,1 млрд — прямое хищение.
Но дальше — ещё хуже.
Когда государство начало сворачивать программу, поняв масштабы злоупотреблений, именно те, кто строил свои схемы на детях, первыми закричали о «несправедливости».
Они вышли не с покаянием — а с лозунгами. Начали провоцировать, будоражить протестную часть общества, искажать повестку, мимикрировать под «жертв системы». Они — профессиональные манипуляторы. Вчера воровали, сегодня играют на эмоциях родителей.
В мире мы видели это не раз.
Во Франции — разоблачения фиктивных НКО, живущих за счёт грантов на интеграцию мигрантов.
В Кении — «детские академии», которых не существовало, но которые регулярно получали миллионы от государства.
Сценарий один: как только лишают доступа к бюджету — включают истерию, маскируются под активистов.
Но суть одна:
Это не борьба за детей. Это борьба за кормушку.
И когда воруют у детей — это не просто коррупция. Это саботаж будущего.
Потому что они крадут не деньги — они крадут годы.
Возможности. Доверие. Они крадут у страны то, что нельзя восполнить — веру в справедливость.
Программа Artsport задумывалась как шанс — чтобы каждый ребёнок, независимо от достатка семьи, мог попасть в спортивную секцию, тренироваться, развиваться. Государство выделило на это миллиарды. Но на местах решили иначе.
📌 В Шымкенте — фиктивное обучение 64 детей на 21,5 млн тенге.
📌 В Павлодаре — поставщик «Nyssa KZ» осуждён за хищение 20 млн тенге.
📌 В 9 регионах — заявки принимались без тренеров, учебных программ и даже помещений.
📌 В 20 случаях с детьми работали лица, ранее осуждённые за насилие и проституцию.
📌 Тренировки проходили в подвалах, квартирах, магазинах.
📌 Ущерб — 3,2 млрд тенге, из которых 1,1 млрд — прямое хищение.
Но дальше — ещё хуже.
Когда государство начало сворачивать программу, поняв масштабы злоупотреблений, именно те, кто строил свои схемы на детях, первыми закричали о «несправедливости».
Они вышли не с покаянием — а с лозунгами. Начали провоцировать, будоражить протестную часть общества, искажать повестку, мимикрировать под «жертв системы». Они — профессиональные манипуляторы. Вчера воровали, сегодня играют на эмоциях родителей.
В мире мы видели это не раз.
Во Франции — разоблачения фиктивных НКО, живущих за счёт грантов на интеграцию мигрантов.
В Кении — «детские академии», которых не существовало, но которые регулярно получали миллионы от государства.
Сценарий один: как только лишают доступа к бюджету — включают истерию, маскируются под активистов.
Но суть одна:
Это не борьба за детей. Это борьба за кормушку.
И когда воруют у детей — это не просто коррупция. Это саботаж будущего.
Потому что они крадут не деньги — они крадут годы.
Возможности. Доверие. Они крадут у страны то, что нельзя восполнить — веру в справедливость.
Итог дела Шерзата Полата
Процесс по делу Шерзата Полата проходил в рамках высокого общественного интереса — с трансляциями, заявлениями в прессе и попытками давления через соцсети. Но за пределами шума и резонанса — работа суда, которую оценивали не по заголовкам, а по ходу самого процесса.
Заседания были открытыми. Шла прямая трансляция, в зале присутствовали журналисты, правозащитники, родственники. Но главное — это не форма. Главное — как была проведена сама работа: прокуратура восстановила полную хронологию событий, собрала и представила объёмную доказательственную базу — 62 тома, 40 экспертиз, около 200 свидетелей.
Судья вёл процесс строго по норме: без уступок эмоциям, без перекосов в адрес сторон. Все участники получили возможность изложить свои позиции, процесс шёл без затягивания и нарушений. Судебно-медицинская экспертиза — и государственная, и независимая — дали одинаковую оценку: смерть наступила от одного ножевого удара, другие травмы не были опасными для жизни.
По результатам разбирательства суд вынес приговор: 23 года — А.Шынасылу, признанному виновным в убийстве и покушении на убийство второго потерпевшего. Остальные фигуранты получили от 1,6 до 20 лет в зависимости от степени участия. Семье погибшего присуждена компенсация — 120 млн тенге.
Резонансные дела неизбежно попадают в центр общественного внимания. Но именно в таких условиях особенно важно, чтобы решение принималось не под давлением, а на основе фактов, закона и соблюдённой процедуры. Этот процесс можно и нужно приводить в качестве практического кейса при изучении уголовного права.
Процесс по делу Шерзата Полата проходил в рамках высокого общественного интереса — с трансляциями, заявлениями в прессе и попытками давления через соцсети. Но за пределами шума и резонанса — работа суда, которую оценивали не по заголовкам, а по ходу самого процесса.
Заседания были открытыми. Шла прямая трансляция, в зале присутствовали журналисты, правозащитники, родственники. Но главное — это не форма. Главное — как была проведена сама работа: прокуратура восстановила полную хронологию событий, собрала и представила объёмную доказательственную базу — 62 тома, 40 экспертиз, около 200 свидетелей.
Судья вёл процесс строго по норме: без уступок эмоциям, без перекосов в адрес сторон. Все участники получили возможность изложить свои позиции, процесс шёл без затягивания и нарушений. Судебно-медицинская экспертиза — и государственная, и независимая — дали одинаковую оценку: смерть наступила от одного ножевого удара, другие травмы не были опасными для жизни.
По результатам разбирательства суд вынес приговор: 23 года — А.Шынасылу, признанному виновным в убийстве и покушении на убийство второго потерпевшего. Остальные фигуранты получили от 1,6 до 20 лет в зависимости от степени участия. Семье погибшего присуждена компенсация — 120 млн тенге.
Резонансные дела неизбежно попадают в центр общественного внимания. Но именно в таких условиях особенно важно, чтобы решение принималось не под давлением, а на основе фактов, закона и соблюдённой процедуры. Этот процесс можно и нужно приводить в качестве практического кейса при изучении уголовного права.
Лицо как элемент общественной безопасности
Запрет на ношение одежды, скрывающей лицо, — не идеологическая кампания, а взвешенная мера, основанная на принципах безопасности, правопорядка и гражданской открытости.
🇫🇷 Международный прецедент
Франция первой в Европе в 2010 году ввела законодательный запрет на нахождение в общественных местах в одежде, препятствующей идентификации личности. Законопроект был принят большинством в обеих палатах парламента, одобрен Конституционным советом и позднее подтверждён Европейским судом по правам человека. Аргументация проста: в условиях публичного пространства каждый должен быть доступен для визуальной идентификации — как гражданами, так и службами правопорядка.
🇰🇿 Казахстанский подход
Сенат Республики Казахстан в настоящее время рассматривает аналогичные поправки к закону «О профилактике правонарушений». Они направлены на запрет ношения предметов одежды, затрудняющих распознавание лица в общественных местах. Исключения касаются трудовых, медицинских, климатических и культурных обстоятельств. Эта мера укладывается в общемировую тенденцию защиты открытого гражданского пространства и борьбы с потенциальным экстремизмом.
⚖️ Почему это важно
Вопрос не в религии или культуре — вопрос в идентификации и предотвращении злоупотреблений. Например, в 2018 году в Барселоне мужчина в маске, скрывающей лицо, совершил вооружённое нападение на ювелирный магазин. Его идентификация заняла недели, поскольку камеры видеонаблюдения не смогли зафиксировать ни черты лица, ни мимику. Подобные случаи демонстрируют, что анонимность в публичных местах может использоваться как инструмент сокрытия преступных намерений.
В условиях повышенной трансграничной мобильности, роста радикализма и технологических угроз, государства обязаны реагировать превентивно. Прозрачность, в буквальном смысле, становится условием доверия — между гражданами, между обществом и государством.
Запрет на ношение одежды, скрывающей лицо, — не идеологическая кампания, а взвешенная мера, основанная на принципах безопасности, правопорядка и гражданской открытости.
🇫🇷 Международный прецедент
Франция первой в Европе в 2010 году ввела законодательный запрет на нахождение в общественных местах в одежде, препятствующей идентификации личности. Законопроект был принят большинством в обеих палатах парламента, одобрен Конституционным советом и позднее подтверждён Европейским судом по правам человека. Аргументация проста: в условиях публичного пространства каждый должен быть доступен для визуальной идентификации — как гражданами, так и службами правопорядка.
🇰🇿 Казахстанский подход
Сенат Республики Казахстан в настоящее время рассматривает аналогичные поправки к закону «О профилактике правонарушений». Они направлены на запрет ношения предметов одежды, затрудняющих распознавание лица в общественных местах. Исключения касаются трудовых, медицинских, климатических и культурных обстоятельств. Эта мера укладывается в общемировую тенденцию защиты открытого гражданского пространства и борьбы с потенциальным экстремизмом.
⚖️ Почему это важно
Вопрос не в религии или культуре — вопрос в идентификации и предотвращении злоупотреблений. Например, в 2018 году в Барселоне мужчина в маске, скрывающей лицо, совершил вооружённое нападение на ювелирный магазин. Его идентификация заняла недели, поскольку камеры видеонаблюдения не смогли зафиксировать ни черты лица, ни мимику. Подобные случаи демонстрируют, что анонимность в публичных местах может использоваться как инструмент сокрытия преступных намерений.
В условиях повышенной трансграничной мобильности, роста радикализма и технологических угроз, государства обязаны реагировать превентивно. Прозрачность, в буквальном смысле, становится условием доверия — между гражданами, между обществом и государством.
Экономика Казахстана демонстрирует уверенный и всесторонний рост: по итогам января–мая 2025 года ВВП увеличился на 6 %. Это не просто восстановление — это поступательное движение вперёд сразу по нескольким ключевым направлениям.
Промышленность выросла на 6,4 % — и это не локальный всплеск, а широкомасштабный рост по всей стране. В Жамбылской, Туркестанской, Жетісу, Алматы и Шымкенте активно развиваются добыча, переработка, химическая и строительная индустрия. Казахстан укрепляет свои производственные мощности и диверсифицирует экономику.
Сельское хозяйство даёт стабильный прирост в 4 %. Это особенно важно на фоне глобальных рисков продовольственной безопасности. Регионы Центрального, Северного и Южного Казахстана показывают синхронный рост, что говорит о системном развитии отрасли.
В строительстве зафиксирован прирост на 15,4 % — ввод жилья превысил 6 млн м². Люди получают новые дома, регионы — новые школы, больницы и дороги. Инвестиции в основной капитал подскочили на 18,2 %: страна инвестирует в будущее — в инфраструктуру, транспорт, производство, энергетику.
Торговля выросла почти на 8 %, транспорт — более чем на 23 %. Это показатель того, что экономика работает, предприятия перевозят больше товаров, бизнес активен, растёт спрос.
На этом фоне особенно важно, что рост не сосредоточен в одном-двух секторах — он охватывает промышленность, сельское хозяйство, строительство, логистику и услуги. Это сбалансированная картина, которая говорит о том, что Казахстан научился работать в условиях глобальной нестабильности и использовать внутренний потенциал для роста.
Да, есть вызовы, и никто их не отрицает. Но сегодня у Казахстана есть главный ресурс — доверие к собственной экономике. Рост уже не на бумаге — он в новых рабочих местах, в жилых кварталах, в грузовых поездах, в выросших урожаях и инвестиционных планах. И если сохранить этот курс, следующий рубеж — не просто рост, а качественное обновление экономики.
Промышленность выросла на 6,4 % — и это не локальный всплеск, а широкомасштабный рост по всей стране. В Жамбылской, Туркестанской, Жетісу, Алматы и Шымкенте активно развиваются добыча, переработка, химическая и строительная индустрия. Казахстан укрепляет свои производственные мощности и диверсифицирует экономику.
Сельское хозяйство даёт стабильный прирост в 4 %. Это особенно важно на фоне глобальных рисков продовольственной безопасности. Регионы Центрального, Северного и Южного Казахстана показывают синхронный рост, что говорит о системном развитии отрасли.
В строительстве зафиксирован прирост на 15,4 % — ввод жилья превысил 6 млн м². Люди получают новые дома, регионы — новые школы, больницы и дороги. Инвестиции в основной капитал подскочили на 18,2 %: страна инвестирует в будущее — в инфраструктуру, транспорт, производство, энергетику.
Торговля выросла почти на 8 %, транспорт — более чем на 23 %. Это показатель того, что экономика работает, предприятия перевозят больше товаров, бизнес активен, растёт спрос.
На этом фоне особенно важно, что рост не сосредоточен в одном-двух секторах — он охватывает промышленность, сельское хозяйство, строительство, логистику и услуги. Это сбалансированная картина, которая говорит о том, что Казахстан научился работать в условиях глобальной нестабильности и использовать внутренний потенциал для роста.
Да, есть вызовы, и никто их не отрицает. Но сегодня у Казахстана есть главный ресурс — доверие к собственной экономике. Рост уже не на бумаге — он в новых рабочих местах, в жилых кварталах, в грузовых поездах, в выросших урожаях и инвестиционных планах. И если сохранить этот курс, следующий рубеж — не просто рост, а качественное обновление экономики.
Северный Кипр — снова с турецким сопровождением. Теперь и в Астане
На XIV пленарном заседании ТюркПА в Астане, помимо глав парламентов Азербайджана, Кыргызстана, Турции и Узбекистана, в повестке вновь появился Северный Кипр — точнее, его делегат от Турецкой Республики Северного Кипра (ТРИК). Формально — в статусе наблюдателя. Но символизм участия очевиден: Турция последовательно протаскивает ТРИК на все тюркские площадки, будто пытаясь приучить мир к мысли о его «легитимности».
Проблема в том, что мир с этим не согласен.
ООН признала провозглашение ТРИК незаконным.
ЕС — категорически не признаёт её суверенитет.
Казахстан же совсем недавно подписал соглашение с Республикой Кипр — единственным международно признанным государством на острове. То есть наша внешняя политика официально признаёт именно южный Кипр, а не его северную «альтернативу».
Такая расстановка делает участие ТРИК в ТюркПА как минимум странным. Особенно если учитывать, что Центральная Азия всегда подчёркивала уважение к международному праву и территориальной целостности государств.
Да, Турция — важный партнёр. Да, ТРИК — её исторический и политический кейс. Но всё же тюркская дипломатия — это не повод переписывать международные реалии. И чем дольше тюркские организации будут закрывать на это глаза, тем сложнее им будет говорить о собственном уважении к праву, стабильности и принципам ООН.
На XIV пленарном заседании ТюркПА в Астане, помимо глав парламентов Азербайджана, Кыргызстана, Турции и Узбекистана, в повестке вновь появился Северный Кипр — точнее, его делегат от Турецкой Республики Северного Кипра (ТРИК). Формально — в статусе наблюдателя. Но символизм участия очевиден: Турция последовательно протаскивает ТРИК на все тюркские площадки, будто пытаясь приучить мир к мысли о его «легитимности».
Проблема в том, что мир с этим не согласен.
ООН признала провозглашение ТРИК незаконным.
ЕС — категорически не признаёт её суверенитет.
Казахстан же совсем недавно подписал соглашение с Республикой Кипр — единственным международно признанным государством на острове. То есть наша внешняя политика официально признаёт именно южный Кипр, а не его северную «альтернативу».
Такая расстановка делает участие ТРИК в ТюркПА как минимум странным. Особенно если учитывать, что Центральная Азия всегда подчёркивала уважение к международному праву и территориальной целостности государств.
Да, Турция — важный партнёр. Да, ТРИК — её исторический и политический кейс. Но всё же тюркская дипломатия — это не повод переписывать международные реалии. И чем дольше тюркские организации будут закрывать на это глаза, тем сложнее им будет говорить о собственном уважении к праву, стабильности и принципам ООН.
Почему тюркские и арабские государства не против Израиля
Современный ближневосточный порядок устроен так, что привычная бинарная схема "Израиль vs мусульманский мир" давно утратила актуальность. Вместо идеологического фронта образовался геополитический треугольник с множеством противоречивых интересов, в котором Израиль оказался ближе к Турции и части арабских государств, чем, например, к Ирану.
1. Иран как точка напряжения и тюркский фактор
На севере Ирана проживает порядка 15–20 миллионов этнических азербайджанцев, что больше, чем в самом Азербайджане. (Факт: бывший президент Ирана Махмуд Ахмадинежад действительно имел азербайджанское происхождение по отцу). Это создает внутреннюю уязвимость Тегерана на фоне растущих тюркских интеграционных амбиций в регионе.
В рамках конфликта вокруг Карабаха союзниками Армении стали Россия и Иран, что автоматически поставило их в оппозицию тюркскому альянсу, включающему Азербайджан и Турцию. В центре разлома — Зангезурский коридор, длиной всего 40 км, но он соединяет:
основной Азербайджан с эксклавом — Нахичеванской Автономной Республикой,
Турцию с Центральной Азией, минуя Россию и Иран.
Этот коридор — не просто логистика, а основной инфраструктурный элемент пантюркизма, и в его разблокировке заинтересованы все тюркские государства, включая Казахстан и Узбекистан. Израиль, в свою очередь, оказался ситуативным союзником, поскольку он также противостоит Ирану — причем куда более остро.
2. Конкуренция Турции и Ирана за региональное лидерство
В реальности Иран и Турция де-факто находятся в состоянии прокси-противостояния:
В Сирии и Ираке их поддерживаемые силы регулярно сталкиваются.
В Ливане Турция стремится усилить суннитские структуры, тогда как Иран опирается на шиитскую "Хезболлу".
При этом Турция в отличие от Азербайджана не заинтересована в полном разрушении Ирана. Причина проста: курдский фактор. Миллионы курдов проживают в Турции, Иране, Ираке и Сирии. В случае распада Ирана идея создания независимого Курдистана становится реальной, что ударит по самой Турции, где курды — вторая по численности этническая группа. Потому Анкара балансирует: конкурирует, но не желает окончательной дестабилизации Тегерана.
3. Арабский мир: фрагментация и прагматизм
Арабы уже давно не выступают единым фронтом:
"Боятся перечить сильному" — Египет, Иордания, Марокко, Алжир, Тунис. У них есть дипломатические отношения с Израилем, часть получает от него технологии и безопасность.
"Не могут" — Сирия, Ирак, Ливия. Страны разрушены или утратили субъектность.
"Не заинтересованы" — Саудовская Аравия, ОАЭ, Кувейт, Катар, Оман. Их волнует сдерживание Ирана, и здесь Израиль — союзник, а не враг.
"Хотят, но слабы" — Йемен, Ливан, Палестина. Их протесты символичны, но не влияют на политику региона.
Израиль стал частью архитектуры регионального баланса, особенно на фоне "Соглашений Авраама", после которых вражда с ним перестала быть "обязательной нормой".
4. Центральная Азия: взгляд через призму свободы от соседей
Для тюркских республик Центральной Азии (Казахстан, Узбекистан, Кыргызстан, Туркменистан) Иран, Россия и Китай — это одновременно и соседи, и ограничения:
Они контролируют логистику. Они формируют повестку, в которой тюркские государства всегда вторичны.
Исторически, когда усиливается Тегеран, Москва или Пекин — ослабевает суверенность региона, и наоборот.
Если отбросить мораль и взглянуть на ситуацию с позиций маккиавеллистского реализма, то тюркские государства Центральной Азии объективно заинтересованы в ситуативной поддержке Израиля. Но с учётом нашей приверженности Уставу ООН, где мы последовательно выступаем за нерушимость границ, территориальную целостность и глобальную стабильность, мы просто не можем позволить себе поддерживать Израиль — государство, чья политика противоречит этим принципам.
Современный ближневосточный порядок устроен так, что привычная бинарная схема "Израиль vs мусульманский мир" давно утратила актуальность. Вместо идеологического фронта образовался геополитический треугольник с множеством противоречивых интересов, в котором Израиль оказался ближе к Турции и части арабских государств, чем, например, к Ирану.
1. Иран как точка напряжения и тюркский фактор
На севере Ирана проживает порядка 15–20 миллионов этнических азербайджанцев, что больше, чем в самом Азербайджане. (Факт: бывший президент Ирана Махмуд Ахмадинежад действительно имел азербайджанское происхождение по отцу). Это создает внутреннюю уязвимость Тегерана на фоне растущих тюркских интеграционных амбиций в регионе.
В рамках конфликта вокруг Карабаха союзниками Армении стали Россия и Иран, что автоматически поставило их в оппозицию тюркскому альянсу, включающему Азербайджан и Турцию. В центре разлома — Зангезурский коридор, длиной всего 40 км, но он соединяет:
основной Азербайджан с эксклавом — Нахичеванской Автономной Республикой,
Турцию с Центральной Азией, минуя Россию и Иран.
Этот коридор — не просто логистика, а основной инфраструктурный элемент пантюркизма, и в его разблокировке заинтересованы все тюркские государства, включая Казахстан и Узбекистан. Израиль, в свою очередь, оказался ситуативным союзником, поскольку он также противостоит Ирану — причем куда более остро.
2. Конкуренция Турции и Ирана за региональное лидерство
В реальности Иран и Турция де-факто находятся в состоянии прокси-противостояния:
В Сирии и Ираке их поддерживаемые силы регулярно сталкиваются.
В Ливане Турция стремится усилить суннитские структуры, тогда как Иран опирается на шиитскую "Хезболлу".
При этом Турция в отличие от Азербайджана не заинтересована в полном разрушении Ирана. Причина проста: курдский фактор. Миллионы курдов проживают в Турции, Иране, Ираке и Сирии. В случае распада Ирана идея создания независимого Курдистана становится реальной, что ударит по самой Турции, где курды — вторая по численности этническая группа. Потому Анкара балансирует: конкурирует, но не желает окончательной дестабилизации Тегерана.
3. Арабский мир: фрагментация и прагматизм
Арабы уже давно не выступают единым фронтом:
"Боятся перечить сильному" — Египет, Иордания, Марокко, Алжир, Тунис. У них есть дипломатические отношения с Израилем, часть получает от него технологии и безопасность.
"Не могут" — Сирия, Ирак, Ливия. Страны разрушены или утратили субъектность.
"Не заинтересованы" — Саудовская Аравия, ОАЭ, Кувейт, Катар, Оман. Их волнует сдерживание Ирана, и здесь Израиль — союзник, а не враг.
"Хотят, но слабы" — Йемен, Ливан, Палестина. Их протесты символичны, но не влияют на политику региона.
Израиль стал частью архитектуры регионального баланса, особенно на фоне "Соглашений Авраама", после которых вражда с ним перестала быть "обязательной нормой".
4. Центральная Азия: взгляд через призму свободы от соседей
Для тюркских республик Центральной Азии (Казахстан, Узбекистан, Кыргызстан, Туркменистан) Иран, Россия и Китай — это одновременно и соседи, и ограничения:
Они контролируют логистику. Они формируют повестку, в которой тюркские государства всегда вторичны.
Исторически, когда усиливается Тегеран, Москва или Пекин — ослабевает суверенность региона, и наоборот.
Если отбросить мораль и взглянуть на ситуацию с позиций маккиавеллистского реализма, то тюркские государства Центральной Азии объективно заинтересованы в ситуативной поддержке Израиля. Но с учётом нашей приверженности Уставу ООН, где мы последовательно выступаем за нерушимость границ, территориальную целостность и глобальную стабильность, мы просто не можем позволить себе поддерживать Израиль — государство, чья политика противоречит этим принципам.
Саммит Китай + Центральная Азия: когда регион перестаёт быть объектом и становится участником
Пока одни альянсы обсуждают, как «сдерживать», другие — как развивать. Саммит КНР – Центральная Азия оказался в центре внимания, и не только в силу географии. Он показал: у региона есть альтернативные траектории.
Китай — одна из немногих стран, которая при обсуждении инфраструктурных и инвестиционных проектов не сопровождает предложения политическими условиями. Это редкость в эпоху, когда финансирование всё чаще становится рычагом.
На уровне риторики — ясные сигналы. Территориальная целостность, суверенитет, невмешательство — слова, которые не везде имеют практическое значение, но здесь зафиксированы официально.
Растущий интерес к китайскому образованию (15 тысяч казахстанских студентов), культурным обменам, визитам и грантам — не результат кампаний, а органическая реакция на возможность. Параллельно — экологическая инициатива по расселению сайгаков: жест, который в других форматах внешней политики встречается крайне редко.
Саммит проходит без громких лозунгов. Но он стал напоминанием: в международных отношениях не всегда побеждает тот, кто громче говорит. Иногда — тот, кто просто предлагает условия, в которых можно говорить на равных.
Пока одни альянсы обсуждают, как «сдерживать», другие — как развивать. Саммит КНР – Центральная Азия оказался в центре внимания, и не только в силу географии. Он показал: у региона есть альтернативные траектории.
Китай — одна из немногих стран, которая при обсуждении инфраструктурных и инвестиционных проектов не сопровождает предложения политическими условиями. Это редкость в эпоху, когда финансирование всё чаще становится рычагом.
На уровне риторики — ясные сигналы. Территориальная целостность, суверенитет, невмешательство — слова, которые не везде имеют практическое значение, но здесь зафиксированы официально.
Растущий интерес к китайскому образованию (15 тысяч казахстанских студентов), культурным обменам, визитам и грантам — не результат кампаний, а органическая реакция на возможность. Параллельно — экологическая инициатива по расселению сайгаков: жест, который в других форматах внешней политики встречается крайне редко.
Саммит проходит без громких лозунгов. Но он стал напоминанием: в международных отношениях не всегда побеждает тот, кто громче говорит. Иногда — тот, кто просто предлагает условия, в которых можно говорить на равных.
Россия погружается в затяжной военный и экономический кризис. Санкции, мобилизационные издержки, деградация институтов — всё это приводит к системному истощению. В российской истории аналогичные периоды ослабления центра (1917, 1991) неизбежно сопровождались всплеском дестабилизации и борьбой за контроль над улицей. Сегодня такую борьбу выигрывают не демократические силы, а ультранационалисты.
Либеральная общественность, которая могла бы выступить конкурентом в сфере легитимного протеста, либо эмигрировала, либо оказалась маргинализирована. Вакуум легитимной оппозиционности постепенно заполняют крайне правые — те, кто остаётся «допустимыми» в логике режима. Чеченцы, дагестанцы, татары или мигранты не рассматриваются как носители допустимой публичной субъектности — они либо ассимилируются, либо контролируются силовыми структурами.
На этом фоне власть, в частности спецслужбы и администрация президента, демонстрирует не просто толерантность, но и попытку направленного взаимодействия с радикальными националистами. Отчасти — как в поздней империи, где государство пыталось использовать "черносотенные" настроения для сдерживания либеральной оппозиции. Так и сегодня — мы наблюдаем рост активности русских общин, ксенофобскую риторику, кампании против мигрантов. Это не стихийность, а инструмент.
Сигналы становятся всё более явными: режим в условиях ослабления ищет, на кого опереться. И делает ставку на те силы, которые ещё вчера считались маргинальными. Эти сдвиги важно фиксировать — они определяют, в каком направлении будет деформироваться поствоенная Россия.
Либеральная общественность, которая могла бы выступить конкурентом в сфере легитимного протеста, либо эмигрировала, либо оказалась маргинализирована. Вакуум легитимной оппозиционности постепенно заполняют крайне правые — те, кто остаётся «допустимыми» в логике режима. Чеченцы, дагестанцы, татары или мигранты не рассматриваются как носители допустимой публичной субъектности — они либо ассимилируются, либо контролируются силовыми структурами.
На этом фоне власть, в частности спецслужбы и администрация президента, демонстрирует не просто толерантность, но и попытку направленного взаимодействия с радикальными националистами. Отчасти — как в поздней империи, где государство пыталось использовать "черносотенные" настроения для сдерживания либеральной оппозиции. Так и сегодня — мы наблюдаем рост активности русских общин, ксенофобскую риторику, кампании против мигрантов. Это не стихийность, а инструмент.
Сигналы становятся всё более явными: режим в условиях ослабления ищет, на кого опереться. И делает ставку на те силы, которые ещё вчера считались маргинальными. Эти сдвиги важно фиксировать — они определяют, в каком направлении будет деформироваться поствоенная Россия.
Следственный комитет Республики Казахстан?
Завтра состоится расширенная коллегия правоохранительных органов под председательством Президента. Композиция участников — максимально широкая: Генпрокуратура, МВД, АФМ, Антикор, Администрация. Такие форматы не собираются ради рутинных отчётов. Когда в одном зале все следственные и контрольные органы — это уже не координация, а архитектура.
Ходят разговоры, что в силовом блоке давно зреет идея "упрощения". Следствие — слишком фрагментировано, полномочия разбросаны. Где начинается дело — там и тонет. В такой ситуации нужен не антикор, не финансовая разведка и не управление при КНБ, а один — управляемый, подконтрольный, вертикально встроенный контур следствия. С понятным начальником. Логика проста: страна устала от ведомственного пинг-понга.
Кандидат на ключевую роль в этой системе — не новичок. Человек, который знает, как работает прокуратура, кто за что отвечает, и с кем лучше не спорить. Последние полтора года он сидит в кресле, в которое его, скорее всего, сажали временно — пока дозреет момент.
На его место, в свою очередь, может сесть тот, кто давно мечтает уйти с городского уровня обратно в большую лигу. Впрочем, детали объявят не сразу — сначала архитектура, потом фамилии.
Если завтрашняя коллегия завершится без громких анонсов — это не значит, что решений не было. В такие моменты главное — кто в зале, а не что в протоколе.
Завтра состоится расширенная коллегия правоохранительных органов под председательством Президента. Композиция участников — максимально широкая: Генпрокуратура, МВД, АФМ, Антикор, Администрация. Такие форматы не собираются ради рутинных отчётов. Когда в одном зале все следственные и контрольные органы — это уже не координация, а архитектура.
Ходят разговоры, что в силовом блоке давно зреет идея "упрощения". Следствие — слишком фрагментировано, полномочия разбросаны. Где начинается дело — там и тонет. В такой ситуации нужен не антикор, не финансовая разведка и не управление при КНБ, а один — управляемый, подконтрольный, вертикально встроенный контур следствия. С понятным начальником. Логика проста: страна устала от ведомственного пинг-понга.
Кандидат на ключевую роль в этой системе — не новичок. Человек, который знает, как работает прокуратура, кто за что отвечает, и с кем лучше не спорить. Последние полтора года он сидит в кресле, в которое его, скорее всего, сажали временно — пока дозреет момент.
На его место, в свою очередь, может сесть тот, кто давно мечтает уйти с городского уровня обратно в большую лигу. Впрочем, детали объявят не сразу — сначала архитектура, потом фамилии.
Если завтрашняя коллегия завершится без громких анонсов — это не значит, что решений не было. В такие моменты главное — кто в зале, а не что в протоколе.
Ошибка, которую трудно называть случайной
Журналист Асхат Ниязов рекламировал строительную компанию DALA SK. Говорил уверенно, с видом знающего. Люди поверили — вложились в стройку, взяли ипотеку, отказались от другого жилья. Сегодня компания признана мошеннической, её владелец осуждён. А те, кто доверился — остались с долгами и бетонной коробкой на пустыре.
Это не единичный сбой. Это часть повторяющегося механизма. Вчера — блогеры, агитирующие за финансовые пирамиды. Один — в бегах, другой — в тюрьме. Сегодня — журналист, агитирующий за «надёжного застройщика». Сценарий не меняется, только декорации: вместо криптовалюты — ипотека, вместо схемы «инвестируй и жди» — «вкладывайся в котлован».
Всё это — про одно: когда публичное лицо становится рупором чужих интересов, не удосужившись проверить, чьи именно это интересы. В мире, где репутация часто важнее лицензии, один сторис может заменить собой весь отдел продаж.
Асхат должен был проверить: что за компания, кто собственник, есть ли завершённые объекты, были ли иски. Это несложно. Это не требует сверхресурсов. Это просто честная работа перед тем, как что-то рекомендовать тысячам людей. Но этого не произошло.
И в этом — главная проблема: в привычке думать, что «я просто советую», а дальше — это уже не моё дело. Это как махнуть флажком на старте, не поинтересовавшись, что в бензобаке — топливо или напалм.
Сегодня — реклама строительной фирмы. Завтра — инвестиции в «надёжный проект от знакомых». Потом — продвижение микрофинансовых организаций, обдирающих пенсионеров. Всё это — не просто ошибки. Это цепочка безответственного влияния, где между словом и последствием — слишком короткая дистанция.
Важно понимать: публичность — это не индульгенция. Это зона повышенной ответственности. Один человек может ошибиться и потерять деньги. Публичный — ошибается громко и втягивает за собой десятки, иногда сотни.
Именно поэтому случай с Ниязовым — не личная драма и не повод для «разбора ошибок». Это ориентир, как не должно быть. Не потому что это был Асхат, а потому что каждый, у кого есть аудитория, обязан помнить: каждое «доверяйте», сказанное вслух — это уже не просто мнение. Это решение за других. И за него рано или поздно придётся отвечать.
Журналист Асхат Ниязов рекламировал строительную компанию DALA SK. Говорил уверенно, с видом знающего. Люди поверили — вложились в стройку, взяли ипотеку, отказались от другого жилья. Сегодня компания признана мошеннической, её владелец осуждён. А те, кто доверился — остались с долгами и бетонной коробкой на пустыре.
Это не единичный сбой. Это часть повторяющегося механизма. Вчера — блогеры, агитирующие за финансовые пирамиды. Один — в бегах, другой — в тюрьме. Сегодня — журналист, агитирующий за «надёжного застройщика». Сценарий не меняется, только декорации: вместо криптовалюты — ипотека, вместо схемы «инвестируй и жди» — «вкладывайся в котлован».
Всё это — про одно: когда публичное лицо становится рупором чужих интересов, не удосужившись проверить, чьи именно это интересы. В мире, где репутация часто важнее лицензии, один сторис может заменить собой весь отдел продаж.
Асхат должен был проверить: что за компания, кто собственник, есть ли завершённые объекты, были ли иски. Это несложно. Это не требует сверхресурсов. Это просто честная работа перед тем, как что-то рекомендовать тысячам людей. Но этого не произошло.
И в этом — главная проблема: в привычке думать, что «я просто советую», а дальше — это уже не моё дело. Это как махнуть флажком на старте, не поинтересовавшись, что в бензобаке — топливо или напалм.
Сегодня — реклама строительной фирмы. Завтра — инвестиции в «надёжный проект от знакомых». Потом — продвижение микрофинансовых организаций, обдирающих пенсионеров. Всё это — не просто ошибки. Это цепочка безответственного влияния, где между словом и последствием — слишком короткая дистанция.
Важно понимать: публичность — это не индульгенция. Это зона повышенной ответственности. Один человек может ошибиться и потерять деньги. Публичный — ошибается громко и втягивает за собой десятки, иногда сотни.
Именно поэтому случай с Ниязовым — не личная драма и не повод для «разбора ошибок». Это ориентир, как не должно быть. Не потому что это был Асхат, а потому что каждый, у кого есть аудитория, обязан помнить: каждое «доверяйте», сказанное вслух — это уже не просто мнение. Это решение за других. И за него рано или поздно придётся отвечать.