В Нижнем Новгороде открылись две выставки в рамках Биеннале экологического искусства.
«Зона пчел» в Художественном музее (НГХМ) построена как диалог между прошлым и настоящим. Работы современных художников — Александры Сафроновой и Ивана Кузнецова — размещены среди классической экспозиции. Проходя через залы музея, можно заметить, как менялось восприятие природы в искусстве: от условных пейзажей старых мастеров до современных интерпретаций.
В тот же день в ЦЕХ* стартовал проект «Цифровые надежды» — коллекция работ, где технологии становятся языком для разговора об экологии. Художники из разных стран исследуют, как данные и медиа формируют сегодняшнее представление о природе. Выставка не просто фиксирует изменения, но и предлагает зрителю задуматься о возможностях сосуществования с планетой в эпоху цифровизации.
«Зона пчел» в Художественном музее (НГХМ) построена как диалог между прошлым и настоящим. Работы современных художников — Александры Сафроновой и Ивана Кузнецова — размещены среди классической экспозиции. Проходя через залы музея, можно заметить, как менялось восприятие природы в искусстве: от условных пейзажей старых мастеров до современных интерпретаций.
В тот же день в ЦЕХ* стартовал проект «Цифровые надежды» — коллекция работ, где технологии становятся языком для разговора об экологии. Художники из разных стран исследуют, как данные и медиа формируют сегодняшнее представление о природе. Выставка не просто фиксирует изменения, но и предлагает зрителю задуматься о возможностях сосуществования с планетой в эпоху цифровизации.
Где дом? Who am we? В Лондоне — вопрос риторический. Это город иммигрантов. Имеено поэтому выставка Do Ho Suh в Tate Modern здесь особенно уместна. Корейский художник, давно живущий на чемоданах, буквально «шьет» дома в которых он жил из полупрозрачной ткани. На первый взгляд палатки, на второй — архитектура. Дом, который можно собрать и унести или дом, который существует только в памяти тела. Дом как легко разбираемая, ненадежная, прозрачная и переносная конструкция.
До Хо Сух — кореец, который живёт между Сеулом, Нью-Йорком и Лондоном, и продолжает таскать за собой стены квартир как тень. Художник восстанавливает квартиры, коридоры, кухни и перешивает их заново, бережно, с ритуальной точностью. Архивы привязанностей или внутренности, прошитые светом. Не архитектура, а привидения.
Понравился Bridge Project или дом-мечта, почти бумажная архитектура. Начатый в 1999 году, проект вырос из фантазии о доме, который мог бы стоять посреди моста между тремя городами жизни художника. Дом как место невыносимой тяги, но невозможной локализации. В первом этапе художник проектирует мост над Тихим океаном, соединяющий Сеул и Нью-Йорк. Во втором — добавляет Лондон, который становится для него новым центром. Географический «центр» между тремя городами оказывается в Арктике или в зоне, где нет ни наций, ни стабильной земли, только тектонические претензии стран и жизнь коренных народов Чукотки и Аляски.
Эта «нереализуемость» и делает проект трогательным: идеальный дом, расположенный в точке политической и климатической нестабильности, оказывается в зоне, где ничто не принадлежит никому. Он также моделирует конструирует этическую дилемму: кто будет жить на этом мосту? И может ли вообще существовать идеальный дом, если миллионы вынуждены покидать свои? Практически антиутопический рендеринг того, как жить одновременно в трех городах, не живя нигде. Мне тоже такой мост нужен, устала от пересадок в Стамбуле.
До Хо Сух — кореец, который живёт между Сеулом, Нью-Йорком и Лондоном, и продолжает таскать за собой стены квартир как тень. Художник восстанавливает квартиры, коридоры, кухни и перешивает их заново, бережно, с ритуальной точностью. Архивы привязанностей или внутренности, прошитые светом. Не архитектура, а привидения.
Понравился Bridge Project или дом-мечта, почти бумажная архитектура. Начатый в 1999 году, проект вырос из фантазии о доме, который мог бы стоять посреди моста между тремя городами жизни художника. Дом как место невыносимой тяги, но невозможной локализации. В первом этапе художник проектирует мост над Тихим океаном, соединяющий Сеул и Нью-Йорк. Во втором — добавляет Лондон, который становится для него новым центром. Географический «центр» между тремя городами оказывается в Арктике или в зоне, где нет ни наций, ни стабильной земли, только тектонические претензии стран и жизнь коренных народов Чукотки и Аляски.
Эта «нереализуемость» и делает проект трогательным: идеальный дом, расположенный в точке политической и климатической нестабильности, оказывается в зоне, где ничто не принадлежит никому. Он также моделирует конструирует этическую дилемму: кто будет жить на этом мосту? И может ли вообще существовать идеальный дом, если миллионы вынуждены покидать свои? Практически антиутопический рендеринг того, как жить одновременно в трех городах, не живя нигде. Мне тоже такой мост нужен, устала от пересадок в Стамбуле.
Никогда не думала, что это скажу, но есть ощущение, что Найк Борзов — один из самых концептуальных артистов (художников) прямо сейчас.
Презентация его нового акустического альбома — что-то между арт-перформансом и фэшн съёмкой. Саундтрек к внутренней драме. Не просто рокер прошлого века, это взрослый артист, который понимает форму и честно работает с содержанием.
(и да, на “Лошадку” люди все ещё взрываются, но даже это выглядит как часть тщательно срежиссированной эмоциональной точки)
P.S. Мерч топ. Модно.
Презентация его нового акустического альбома — что-то между арт-перформансом и фэшн съёмкой. Саундтрек к внутренней драме. Не просто рокер прошлого века, это взрослый артист, который понимает форму и честно работает с содержанием.
(и да, на “Лошадку” люди все ещё взрываются, но даже это выглядит как часть тщательно срежиссированной эмоциональной точки)
P.S. Мерч топ. Модно.
На Artnet вышел текст с арт фактами для светской болтовни на Frieze. Краткий пересказ:
Disney подарили Робину Уильямсу картину, приписанную Пикассо, чтобы уладить конфликт после «Аладдина». Картина, скорее всего, поддельная — в каталогах Пикассо такой нет.
Мондриан обожал «Белоснежку». Слушал саундтрек, собирал открытки и называл себя в письмах Sleepy. Говорил, что соседи-художники в Лондоне похожи на гномов.
В Ватикане якобы были эротические фрески. Джулио Романо расписал зал в 1520-х шестнадцатью сценами, вдохновлёнными «Камасутрой». Позже рисунки попали в запрещённые книги.
Уорхол на самом деле не говорил «I want to be a machine». Это искажение его фразы про равенство: «Все должны быть машинами, все должны всех любить».
О’Кифф поехала на Гавайи рисовать ананасы для рекламы Dole, но прислала папайю, водопады и тропические цветы. Ананас — один, и тот из Нью-Мексико.
Портрет врача Ван Гога десять лет держали в курятнике. Семья доктора, недовольная портретом, использовала его как заплатку. Потом продала за 150 франков.
Тёрнер, скорее всего, не был привязан к мачте во время шторма, как сам утверждал. Корабль «Ariel» не найден в архивах, а художнику тогда было 64 и он болел.
Disney подарили Робину Уильямсу картину, приписанную Пикассо, чтобы уладить конфликт после «Аладдина». Картина, скорее всего, поддельная — в каталогах Пикассо такой нет.
Мондриан обожал «Белоснежку». Слушал саундтрек, собирал открытки и называл себя в письмах Sleepy. Говорил, что соседи-художники в Лондоне похожи на гномов.
В Ватикане якобы были эротические фрески. Джулио Романо расписал зал в 1520-х шестнадцатью сценами, вдохновлёнными «Камасутрой». Позже рисунки попали в запрещённые книги.
Уорхол на самом деле не говорил «I want to be a machine». Это искажение его фразы про равенство: «Все должны быть машинами, все должны всех любить».
О’Кифф поехала на Гавайи рисовать ананасы для рекламы Dole, но прислала папайю, водопады и тропические цветы. Ананас — один, и тот из Нью-Мексико.
Портрет врача Ван Гога десять лет держали в курятнике. Семья доктора, недовольная портретом, использовала его как заплатку. Потом продала за 150 франков.
Тёрнер, скорее всего, не был привязан к мачте во время шторма, как сам утверждал. Корабль «Ariel» не найден в архивах, а художнику тогда было 64 и он болел.
Artnet News
7 Art History Facts That’ll Make You Sound Brilliant | Artnet News
Let's face it, you're going to find yourself in a queue at Frieze so you might as well have some historical facts to hand for small talk.
С 15 по 18 мая в Нижнем Новгороде прошли сразу две значимые арт-ярмарки — третья по счёту «Контур» и дебютная «Контур.Фото». Результаты впечатляют: общий оборот составил 57,8 млн рублей, было продано 640 работ.
Несколько выводов:
– Графика остаётся королевой рынка — 530 проданных работ.
– Дебютная фотоярмарка подтвердила коммерческий потенциал медиума — 11,8 млн рублей оборота и 21 специализированная галерея.
А вот среди заметных лотов, оставшихся без покупателя, — серия офортов Пикассо «Лисистрата» (5,5 млн руб.).
Жаль, что не доехала — в следующий раз обязательно!
Несколько выводов:
– Графика остаётся королевой рынка — 530 проданных работ.
– Дебютная фотоярмарка подтвердила коммерческий потенциал медиума — 11,8 млн рублей оборота и 21 специализированная галерея.
А вот среди заметных лотов, оставшихся без покупателя, — серия офортов Пикассо «Лисистрата» (5,5 млн руб.).
Жаль, что не доехала — в следующий раз обязательно!
Продолжаю активно развивать запрещенную в соц сеть на английском. Все о том же — выставки, культура, путешествия. Если вы любите мой контент, то прошу поддержать лайков и подпиской!
Клик тут!
Клик тут!