Испанская философия прошла непростой путь от Сенеки и саламанских схоластов до современных расколов — как поколенческих, так и связанных с гражданской войной. В новом подкасте Андрей Харламов рассказывает о том, как испанские философы осмысляли свое наследие, относились к Европе и переживали разделение на «официальных» и «неофициальных».

https://youtu.be/HFGZS4thJe4

29 сентября в испанском календаре - день, как минимум, трех известных Мигелей. Сервантеса, полагаю, все вы хорошо знаете. В 1864 году родился философ, для которого «Дон Кихот» станет осевым произведением всей жизненной мудрости - Мигель де Унамуно и Хуго. Был еще и третий Мигель - такой же разрушитель спокойствия, но родившийся на 36 лет раньше Сервантеса - Мигель де Сервет. Про Сервета, думаю, стоит как-нибудь рассказать отдельно (и да простит меня Вольтер, на которого казнь Сервета на костре, совершенная протестантами-кальвинистами произвела особое впечатление).

Сегодня же вспомню о неспокойной и противоречивой душе Мигеля Унамуно и Хуго. Лучше всего он выразил это чувство сам, в его собственном стихотворении:

Me destierro a la memoria,
voy a vivir del recuerdo.
Buscadme, si me os pierdo,
en el yermo de la historia,
que es enfermedad la vida
y muero viviendo enfermo.
Me voy, pues, me voy al yermo
donde la muerte me olvida.

Y os llevo conmigo, hermanos,
para poblar mi desierto.
Cuando me creáis más muerto
retemblaré en vuestras manos.

Aquí os dejo mi alma-libro,
hombre-mundo verdadero.
Cuando vibres todo entero,
soy yo, lector, que en ti vibro.

На русском языке перевод звучит так:

Я скоро буду сослан в память.
В былое буду выслан я.
В пустыне прошлого, друзья,
мой след ищите под песками.

У смерти выскользнув из рук,
умру, уйдя от вечной боли:
ведь я всерьез был жизнью болен,
а жизнь — смертельнейший недуг.

Но и уже сотлевший в прах,
уже сочтенный вами дважды
и трижды мертвым, я однажды
затрепещу у вас в руках.

Взяв эту книгу, ты берешь
меня. И если — дрожь по коже,
то знай, читатель: это тоже
тебя моя колотит дрожь.

1926 году Рассел написал рецензию на книгу Николая Бухарина про исторический материализм. Рассел принимает посылку Бухарина о всеобщей причинной обусловленности событий, но отвергает идею о том, что из материалистического детерминизма прямо следует экономический детерминизм — почему не другие формы материальной детерминации, хоть психоаналитическая? Он указывает, что сходные экономические условия могут порождать разные духовные и культурные формы, а технический прогресс зачастую предшествует, а не следует за экономическими изменениями. Прогноз о неизбежной победе пролетариата он считает слишком рискованным, так как исход борьбы зависит не только от экономических закономерностей, но и от политических компромиссов, ошибок или уступок капиталистов. Он сомневается и в том, что коммунизм устранит конфликты или обеспечит равенство труда, указывая на различия мотиваций людей и давление факторов вроде численности населения. В конце концов, есть просто ленивые люди. Наконец, Рассел подчеркивает непредсказуемость исторического развития: научные открытия и изобретения могут радикально изменить траекторию, поэтому он считает опасным жертвовать настоящим ради гипотетического будущего.

Деланда утверждает, что главная обязанность онтологии Делеза — индивидуализировать [to individual], т.е. делать индивидов реальными [actual] в простанстве-времени. В этом континууме имманентности есть только конкретные индивиды, но существуют они в разных пространственно-временных масштабах, на различных стадиях индивидуации. Задача делезианской онтологии — выявить доиндивидуальный континуум процессов индивидуации. Это значит, что Делез не начинает с восприятия индивидов в качестве ready-made сущностей (т.е. объектов). Напротив, задача делезианской метафизики состоит в том, чтобы выявить процессы индивидуации, посредством которых и конституируются индивиды. Именно поэтому индивидуация характеризуется виртуальностью и интенсивностью, тогда как индивиды — актуальностью и экстенсивностью; и это различие является основополагающим для деландовской реконструкции.

Такая концепция имманентности влечет за собой отказ от репрезентации. Репрезентация, по мнению Деланда, соотносит пропозиционально индивидуализированные убеждения с положением дел, состоящим из индивидуализированных объектов. Репрезентация остается на уровне актуального, она имеет дело с ready-made миром, с концептами об индивидах, которые подстраивается под уже-индивидуализированные объекты. Но план имманенции недоступен для репрезентации именно потому, что он доиндивидуален. Поскольку репрезентация способна оперировать только индивидуализированными концептами и объектами, она исключается как средство доступа к плану имманенции. Делезианский философ должен отказаться от репрезентации, чтобы реконструировать реальную, но виртуальную [real yet virtual] проблемную структуру, в которой актуальный феномен выступает решением. Индивидуация — сложный, проблематичный процесс: каждый индивидуализированный объект — актуальное решение виртуальной проблемной структуры.

Из статьи «Рэй Брассье. Против плоских онтологий».

Петер Слотердайк считает, что современная циничная формула счастья — это «быть глупым и иметь работу». По его мнению, цинизм стал расплывчатой позицией, способной к иронии лишь над попытками оценить и оспорить положение дел, но не над ним самим. В своей статье Иван Кудряшов рассказывает об идеях Слотердайка — в частности, о том, почему противоядием против современного цинизма является античный кинизм.

Рассел про Бергсона

«Интуиция» Бергсона, по мнению настоящего рецензента, есть не что иное, как приглашение отказаться от самоконтроля в тех случаях, когда он причиняет боль. Всякий раз, когда мы страстно желаем сделать нечто, о чём разум подсказывает, что последствия будут неприятными — например, дернуть за нос назойливого пассажира в трамвае, — наше желание тут же внушает нам всевозможные «высшие блага», которые якобы должны быть достигнуты утверждением справедливости. Поскольку предмет не выдерживает рационального обдумывания, мы убеждаем себя, что обладаем некой мистической способностью, которая видит глубже, чем простой аналитический рассудок. Задача Бергсона состоит в том, чтобы льстить этой вере и тем самым побуждать нас думать, что мы бессмертны и свободны, что все немцы подлы, а русские не заслуживают ничего иного, кроме как умереть от голода. М. Бергсон был необычайно ожесточён против немцев даже для француза; и в критический момент он помог убедить президента Вильсона выступить против большевиков. Это естественные результаты его философии, практическим исходом которой является то, что всякое приятное убеждение должно быть истинным.

Рецензия Рассела на книгу A.A. Luce, Bergson's Doctrine of Intuition: The Donnellan Lectures of 1921.

За последние 10 лет русскоязычная философия стала куда более заметной в публичном пространстве. Возможно, кто-то даже скажет, что полноценно публичная философия на русском буквально возникла на наших глазах. Тем интереснее, что уже сейчас происходят попытки осмыслить это явление или даже подсчитать его. Однако у этих попыток есть общий недостаток – они происходили в закрытом формате.

Что же, давайте попробуем исправить это. Я задам вопрос. Вы ответите на него в комментариях к этому посту. И в конце поста будет обновляемый список публичных философов, которых вы посчитаете наиболее влиятельными.

Вопрос таков: какие русскоязычные философы сильнее всего повлияли на то, как выглядит пространство публичной философии на русском в последние 10 лет? Без чьего вклада нельзя представить современную нам область публичной философии на русском?

Самые упоминаемые русскоязычные философы по влиянию на публичную философию:

1. Антон Кузнецов (24) ⏺️.
2. Вадим Васильев (19) ⏺️, Алексей Кардаш (19) ⬆️.
3. Андрей Леман (15) ⬆️, Васил (15) ⬆️.
4. Евгений Логинов (14) ⬆️.
5. Евгений Цуркан (12) ⏺️.

От 11 до 5 упоминаний:
Александр Дугин (11) ⬇️, Убермаргинал (11) ⬇️, Александр Павлов (10), Дмитрий Хаустов (10), Константин Морозов (8), Виктор Вахштайн (8), Алексей Павлов (8), Йоэль Регев (7), Дмитрий Бугай (7), Александр Ветушинский (7), Андрей Баумейстер (7), Пётр Рябов (7), Андрей Макаров (6), Игорь Чубаров (6), Матвей Сысоев (6), Диана Гаспарян (6), Артём Беседин (6), Артём Морозов (5), Александр Смулянский (5), Григорий Юдин (5), Олег Деррунда (5), Тарас Тарасенко (5), Андрей Тесля (5), Дмитрий Волков (5).

От 4 до 2 упоминаний:
Богдан Фауль (4), Андрей Кураев (4), Валериан Анашвили (4), Алексей Гагинский (4), Артём Юнусов (4), Иван Девятко (3), Александра Танюшина (3), Александр Секацкий (3), Иван Кудряшов (3), Олег Цендровский (3), Сергей Ребров (3), Сергей Левин (3), Антон Котенев (3), Анастасия Торопова (3), Александр Марей (3), Алексей Козырев (3), Антон Сюткин (3), Георгий Черкасов (3), Абдусалам Гусейнов (3), Мария Рахманинова (3), Федор Гиренок (3), Вячеслав Данилов (3), Кирилл Мартынов (3), Олег Аронсон (2), Максим Неаполитанский (2), Елена Петровская (2), Максим Евстигнеев (2), Александр Филиппов (2), Пётр Резвых (2), Яна Цырлина (2), Самсон Либерман (2), Оксана Тимофеева (2), Михаил Хорт (2), Ника Водвуд (2), Валерий Подорога (2), Полина Ханова (2), Игорь Ставровский (2), Андрей Нехаев (2), Андрей Коченков (2), Мераб Мамардашвили (2), Никита Сюндюков (2), Георгий Щедровицкий (2), И. Мавринский (2), Юрий Окуловский (2), Владимира Шалларь (2), Семён Ларин (2), Бахтин (2), Ф. Пушков (2), Николай Герасимов (2), Виктор Мазин (2), Мария Секацкая (2), Борис Кагарлицкий (2), Дмитрий Галковский (2), Михаил Пожарский (2).

Поскольку упоминается действительно много персон, то для единичных упоминаний пришлось выделить отдельный пост.

Для топ-5 действуют условные обозначения:
⏺️ Сохранил место после последнего обновления.
⬆️ Повысил позицию.
⬇️ Понизил позицию.

Обновление: 00:55, 06.10.2025

Некогда Мишель Фуко в статье «Безумие, отсутствие творения» рассуждал, что придёт время, когда то, что ранее считалось безумием, станет ничем не примечательной обыденностью, а казавшееся за пределами нормального станет формировать культурный фон повседневности. Размышляя о том, что человек начинается с линии непреодолимого, Фуко, как и целая плеяда мыслителей ХХ века, представляли свободного человека как разорвавшего путы дисциплинарного угнетения и навязанных обществом социокультурных норм. Эмансипированный, аутентично экзистирующий индивид представлялся им персонажем, снявшим «оковы социума» и теперь реализующим себя как личный проект, вольно дрейфующим в стихии своих желаний. Такой субъект самостоятельно выбирает способы удовлетворения без принуждения со стороны внешних институций и больших идеологизированных нарративов. И вот мечты и пророчества интеллектуалов сбылись.

Культура постмодерна, возникшая по мысли Жан-Франсуа Лиотара после кризиса легитимации больших нарративов, открыла портал с надписью «всё дозволено», поскольку не осталось того, что обеспечивало стройность смыслов и стабильность идентификаций для людей прошлых эпох. Тотальная изменчивость и неопределённость сделали культурное поле современности текучим потоком. В антропологическом измерении появилась гибкая идентичность, лишающая человека необходимости быть кем-то на всю жизнь. Как это было, например, в христианскую или советскую эпохи. Теперь у индивида появилась возможность менять не только идеологическую и ценностно-смысловую ориентацию, место жительства, профессию и гендер, но и сам образ жизни, хоть каждый день.

Из статьи «Прощай, нормальность?».

В дисциплинарном обществе «биополитика» власти касалась всех этапов и сфер жизни человека, задавая нормирующий стандарт. И стресс индивида, по каким-то причинам не вписывающегося в дисциплинарное общество, как раз состоял в тяжелом переживании собственного несоответствия стандарту или в отчетливо осознаваемом нежелании этому стандарту подчиняться. При этом отметим, что сами структуры власти относительно легко могли быть распознаны как внешние по отношению к индивиду. В современном же «постдисциплинарном обществе», как например описывает это немецкий философ Бён-Чхоль Хан, доминирующий диспозитив человека – воспринимать себя как «субъекта достижений». Идея быть продуктивным, самореализовавшимся, «проектным», и, в итоге, обязательно счастливым глубоко интегрирована в психику и, хотя и являясь самопринуждением, воспринимается индивидом как естественное выражение его свободно выбранных ценностных ориентаций, а не как предписывающее требование социума. Хан обозначает этот процесс как «психополитику», являющуюся, таким образом, гораздо более тонким и незаметным инструментом реализации мутировавшей, но все той же власти в терминах Фуко.

Субъект достижений в современном психоцентричном обществе находится под строгим контролем идеи, что источник всех его проблем и невзгод следует искать внутри самого себя, раздувая значимость индивидуально-психологических факторов и снижая роль социальных – политических, экономических, технологических и т.д. Психоцентризм становится инструментом неолиберальной идеологии, поскольку гиперболизирует индивидуальную ответственность, что хорошо видно по сквозному постулату «селф-хелп» масс-культуры: «источник всех проблем в тебе, только ты ответственен за свою жизнь, измени мышление – станешь счастлив». У этой идеи есть очевидно рациональное зерно, но оно же маскирует сам постулат, делая его догмой, которая породила целые поколения поглощенных самоусовершенствованием «достигаторов». Для абсолютного большинства людей эта программа оказывается невыполнимой и только увеличивает дистресс, состоящий уже не в невозможности соответствовать внешнему стандарту, как в дисциплинарном обществе, а в невозможности преуспеть в ситуации мириадов возможностей для успешной реализации «проекта самого себя». Будучи, как выше отмечалось, интернализованным, воспринимаемым как свободный выбор, этот диспозитив не опознается как таковой, поэтому современный представитель «общества усталости» остро нуждается в алиби, обосновывающем разочаровывающее отсутствие искомого успеха и счастья.

Из статьи «Психиатрический диагноз как новая культура себя».

Евгений Логинов, Евгений Цуркан и Сева Ловкачев про доказательства бытия Бога

https://youtu.be/d0k4xvqGX0M

Человек-всё-психологизирующий соткан из психологической болтовни и толков (в хайдеггеровском смысле). Он умеет превращать любое общение в разговор на пси-темы. Он указывает другим на нарушение «своих границ» и трепетно реагирует на любые проявления «психологического насилия», которым для него может стать чей-то «слишком громкий» парфюм или музыка из чужих наушников в общественном транспорте. В терапию человек психологический приходит для подтверждения своей исключительности и грандиозности через грандиозность и исключительность своих проблем, а в его надменном взгляде можно прочитать: «Ни один психолог мне не поможет!». Он психологизирует абсолютно всё и принимает самокопание за желание «быть в контакте со своими чувствами». Собственный внутренний мир является для него «сверхценной идеей», вокруг которой вращается всё остальное. Он требует эмпатичного отношения и активного слушания со стороны других, поскольку «конституционально сверхчувствителен и склонен к перестимуляции».

Такая форма человеческой жизни принципиально аполитична, так как замкнута на себе и не интересуется кем бы то ни было ещё. При любом обнаружении Другого человек психологический или мгновенно встраивает его в свои внутренние процессы, используя в качестве нарциссической ортопедии, либо ощущает себя «жертвой» чужих интервенций, если «чужак» слишком настойчиво обнаруживает отличия от собственного Я пси-человека. Солидарность, кооперация или коллективная форма протеста вызывают у такого человека лишь ступор и когнитивный диссонанс. «Начните с себя!» и «работайте лучше над собой!».

Из статьи «Закат человека разумного. Учебник (не) фантастической антропологии».

Почему доверие разрушается моментально, а возвращается с огромным трудом? Можно ли жить в обществе, не доверяя другим? Алексей Берлов выясняет, как доверие делает нас уязвимыми, как с потерей доверия связана пропаганда и почему простая просьба «пожалуйста, поверь мне снова» никогда не работает.

Кем был Хосе Ортега-и-Гассет и как он повлиял на испанскую философию? За что критиковал массового человека и гипердемократию? За что Ортега не любил Хайдеггера? И почему жизнь — это радикальная реальность, а «я — это я и мои обстоятельства»? Эти и другие вопросы обсуждаем с Андреем Харламовым в подкасте, который посвящен Ортеге-и-Гассету, его рациовитализму и взглядам на философию.

https://youtu.be/15qt3RsqsqI?si=1QGhUaSqJFgkBe9o

Здесь вышла статья, в которой я отстаиваю возможность случайного знания. Но зачем я это делаю? Во-первых, за последние полвека множество эпистемологов по-разному высказывались о том, что знание несовместимо со случайностью. Во-вторых, эти высказывания в среднем неплохо обоснованы. Даже без сложных аргументов ясно, что есть разница между тем, чтобы знать, какой ответ в тесте является правильным, и тем, чтобы просто угадать его, хотя в обоих случаях видимый результат и будет одинаковым.

Однако всё влияние случайности на познание нельзя свести только к эпистемической удаче, которая при ближайшем рассмотрении оказывается ещё более узкоспециальным концептом, чем ожидаешь. Предлагая взглянуть на вопрос шире, я провожу разницу между эпистемическим совпадением и случайностью эпистемической каузации.

Для начала покажу, как работает совпадение. Ответьте прямо сейчас на вопрос, согласны ли вы с тем, что в данный момент во вселенной четное количество звёзд? Чтобы вы не ответили, есть вероятность, что благодаря эпистемическому совпадению ваш ответ может оказаться правильным.

Случайность эпистемической каузации – это более интересное явление, связанное с тем, что история приобретения тех или иных эпистемических состояний может быть связана с причинно-следственными факторами, которые не зависят от вас, но явно влияют на то, что вы знаете и как познаете. Например, вы можете узнать важную информацию, оказавшись в нужное время и в нужном месте.

Случайность эпистемической каузации пронизывает познание, а поэтому касается не только знания. Так, приписывание людям интеллектуальных добродетелей в существенной степени может завесить от случайных обстоятельств. И этот аспект пока ещё недооценен эпистемологами добродетели. С позволения процитирую мысленный эксперимент из статьи:

В качестве одной из эпистемических добродетелей выделяется желание обмениваться идеями. Представим, что Боб, Роб и Том — это интеллектуально сравнимые агенты, которые находятся в разных обстоятельствах. Боб сталкивается c регулярным поощрением, когда обменивается идеями с другими людьми. Роб претерпевает из-за этого одни только лишения — его идеи то украдут, то высмеют, то подвергнут критике, то проигнорируют и т.д. Том же вообще не сталкивается с ситуациями, где он может регулярно с кем-то обмениваться идеям (допустим, он живет в тоталитарном обществе). Обстоятельства складываются таким образом, что Бобу повезло находиться там, где культивируется желание обмениваться идеями, Робу не повезло столкнуться с серийным опытом, который демотивирует его (хотя это не исключает того, что он может развить обсуждаемую добродетель ума вопреки сигналам среды), Тому же не повезло еще больше, поскольку в его жизни или нет, или мизерно мало ситуаций, в которых он может хоть с кем-то обмениваться идеями.

[…]

Приведенный довод можно дополнительно заострить, введя в качестве условия допущение о том, что в итоге все три агента оказываются теми, кто обладает желанием обмениваться идеями. В случае Тома это можно объяснить только природной предрасположенностью, что окажется еще более значимой случайностью, чем обстоятельства, в которых находится познающий субъект. Случай Роба можно объяснить нонконформизмом, хотя тут всплывает ницшеанский нюанс — одни люди более склонны бороться с негативными обстоятельствами, чем другие. И тем, и тем не везет, когда они оказываются в подобных ситуациях, но первым везет в том, что они с большей вероятностью могут захотеть им противостоять. Как следствие, интеллектуальная добродетельность сводится к тому, что Нагель называл конститутивной удачей. Я же отмечу, что это также и влияние случайности эпистемической каузации, проявленной в том, в силу каких именно причин формировался тот или иной интеллектуальный характер.

Собственно, в тексте я постарался подробно и на примерах изложить свою позицию по эпистемической случайности. Так что, приятного прочтения!

Есть у философов такая забава — критиковать философию. В стороне не остался и Дэниел Деннет. С его точки зрения, начинающие философы рискуют потратить слишком много времени на скоропортящиеся темы, которые перестанут быть актуальными с той же стремительностью, с которой стали модными. Илья Андреев перевёл эссе, в котором Деннет объясняет, почему философам стоит обращать внимание на то, понимает ли их работы кто-то, кроме них самих.

Вероятно, в философии нет такого исследования, которое какая-нибудь школа мысли не считала бы пустой тратой усилий — бисером, растраченным на взаимное перемывание косточек. Голосование за исключение темы из области философии не даст результатов, которым стоит следовать, а диктатура будет еще хуже, поэтому, я считаю, пусть расцветают тысяча цветов. Но просто помните: если вы позволите расцвести тысяче цветов, ожидайте, что 995 из них завянут. Предупреждение, которое я хочу вам дать, заключается в следующем: постарайтесь не возложить свои драгоценные годы профессионального становления на алтарь скоропортящейся исследовательской повестки. Философские веяния быстро вымирают, и, возможно, есть доля правды в правиле большого пальца: чем популярнее тема, тем скорее она выгорит.

Одна хорошая проверка, чтобы убедиться, что вы не просто исследуете «шмахматные» истины высшего порядка, — посмотреть, играют ли в эту игру люди помимо философов. Может ли кого-то вне академической философии заботить, правы ли вы насчет того, работает ли контрпример Джонса против принципа Смита? Другая подобная проверка — попытаться преподать этот материал непосвященным студентам-бакалаврам. Если они «не понимают», вам действительно стоит рассмотреть гипотезу, что вы следуете за самоподдерживающимся сообществом экспертов в искусственную ловушку.

Из статьи «Шмахматные истины высшего порядка».

Что, если в мире нет никаких сущностей, которые в конечном счете не были бы физическими? Кажется, наука не оставляет места ни для души, ни для призраков, ни для «призраков в машине». Именно поэтому физикализм стал одной из главных философских доктрин современности. Но так ли он силён и безупречен на самом деле?

В этом выпуске подкаста, который уже доступен на Бусти и Патреоне, Артём Беседин отстаивает физикализм как наиболее разумную картину мира, следующую из наших лучших познавательных практик. Богдан Фауль принимает вызов, обрушивая на оппонента шквал контраргументов и находя уязвимые места в, казалось бы, незыблемой позиции.

Сможет ли физикалист устоять под напором критики? Узнайте в новом выпуске нашего подкаста, посвященном вопросу о том, сводится ли фундаментальная природа нашей реальности к фактам о физическом мире.

Совместимо ли христианское вероучение с материалистическим мировоззрением? На первый взгляд кажется, что с большим трудом. Однако, несмотря на то, что обычно христианство предполагает дуализм тела и души, в его истории существовали и более материалистические взгляды на человеческую природу. В своей статье Алексей Павлов рассказывает о современном возрождении таких взглядов, о христианском физикализме.

Лэйн Ивакура, героиня аниме Тиаки Конаки, Рютаро Накамуры и Ёситосэ Абэ, это не человек и не богиня, но нечто среднее — цифровой дух Земли, существующий на границе между сетью и реальностью, которая медленно разрушается вместе с умиранием тел, спящих в проводах. Это и метафора на психоделическую революцию техно-рейвов 90-х; и последняя по-настоящему искренняя попытка очертить будущее-из-настоящего до массового распространения интернета; и космистская утопия про воскрешение мёртвых; и концептуальное размытие биологического и технологического. При этом Лэйн — расколотый субъект, существующий в рамках субличностей на разных уровнях реальности: Лэйн-человек как ученица средней школы и уверенная пользовательница ПК; Лэйн как богиня сети-Wired; и Лэйн как машинное бессознательное.

Лэйн-человек — это рефлексирующая над условиями технологического воспроизводства личность. Она робко запускает свой первый NAVI-компьютер, страдает от самоубийства одноклассницы, одиноко шагает под гул проводов по дороге в школу и узнает однажды, что Бог существует, и он в Сети. Лэйн не может найти отличий между Сетью-Wired и «реальным» Миром. Вероятно, этих отличий не было никогда, ведь «всё соединено со всем», но такие соединения могут быть встречены резким разрушением устоявшийся социально-психологических установок, депрессией и потерей земли под ногами, чувством утраты одного будущего при обретении другого, неопределённого.

Лэйн — это метавселенная, состоящая как из аниме-сериала, так и игры на PlayStation 1998 года, реального мира и мира Сети. Главный вопрос, на который пытается дать ответ сериал — необходимо ли богу-из-машины тело? Когда машинный Бог-Эйри предлагает Лэйн полностью избавиться от тела для того, чтобы слиться с Сетью и завершить кибернетическое единство миров, то Лэйн выбирает остаться с теми, кого она любит, сохранить тело как аппарат аффектов и перцепций. Она решает не нырять с головой в акселерационистский поток техносингулярности, но лишь подступиться к нему, сохранив тело. Можно представить себе, что тысячи современников Лэйн испытывали наряду с технооптимизмом относительно новых коммуникативных пространств и и здоровый скептицизм к скорости подобных изменений. Этот скепсис и сегодня присутствует в критике алгоритмов автоматизации письма и изображений, в имплицитном недоверии к восторженным отзывам о DeepSeek, ChatGPT и Gemini.

Из статьи «Цифровая меланхолия».