Вообще, с аргументацией у философов бывает по-разному. Тот же Нозик начинает «Философские объяснения» с торжественного обещания объяснять, а не аргументировать. Мотивирует он это тем, что аргументы и доказательства направлены на то, чтобы принудить кого-то считать так, а не иначе. Нозик считает, что в этом проявляется и не лучшее отношение к другим людям, и ставка на не самый рабочий подход, поскольку в конце концов всех участников события, с его точки зрения, ожидает фрустрация (одних от того, что их в чём-то пытаются убедить против собственной воли, а других от того, что первые не убеждаются).

Точно так же, как человека невозможно принудить быть свободным, по Нозику, невозможно понять (и ввиду этого принять) позицию только из-за аргументов в её пользу. Нужен персональный философский интерес, возникающий из рефлексии над парадоксами и проблемами уже принятой системы убеждений. Нозик полагает, что такому интересу способствует философствование по модели объяснения, когда главный акцент делается на составлении гипотез о том, как нечто возможно. Чем более правдоподобными оказываются такие гипотезы, тем лучше мы понимаем, каким должен быть мир, чтобы объясняемое имело место.

Нетрудно заметить, что Нозик в конце концов – не релятивист. Для него всегда кто-то прав, а кто-то неправ. Философское объяснение смещает акцент с субъекта, который заблуждается будто бы только из-за собственного недостатка интеллектуальных усилий, на мир, в котором просто не исполняются условия, делающие убеждения субъекта истинными.

Весь этот начальный сегмент в книге Нозика привлекает внимание и по содержанию, и по стилю письма. Я думаю, что ему удается правдоподобно описать характер философского интереса. Особенно, если подумать о том, что привлекает людей на этапе их знакомства с философией, когда сила аргументов им ещё неведома, а внимание без зазрений совести обращается на субъективно интересное.

Но не забываем, что после введения есть ещё вся книга и… В общем, примерно никто не понял, как же ориентация на объяснение была реализована на практике. Некоторых критиков и рецензентов это даже сподвигло на утверждения о том, что «Нозик полон аргументов». Трудно спорить с тем, что по большей части текст «Философских объяснений» мало чем отличается от обычных текстов аналитических философов тех лет.

Было ли это гениальным байтом на поиск аргументации в книге или Нозик действительно не совладал с философией без аргументов – решайте сами. Моё же дело – только предложить скромное объяснение первому предложению этого поста.

Панпсихизм — это наиболее провокационная позиция в современной философии сознания, которая утверждает, что психические свойства являются фундаментальными или вездесущими. В своей статье Матвей Сысоев рассказывает об основных разновидностях панпсихизма, аргументах за и против него.

Математика всегда была одним из главных кандидатов на роль первого научного знания, которое способно предвосхищать события, а не плестись за опытом (как, например, реальная первая наука – материаловедение). Участок земли, мера зерна (взятая как плата/налог или данная в рост) и золотая монета научили цивилизованное человечество обращать внимание не только на речи о качествах, но и на скромные измеримые показатели. Измерять, впрочем, нужно было только то, что можно соединять и разделять, о чём всегда знали ростовщики, фальшивомонетчики и менялы. Ни астрология с нумерологией, ни философия с религией никогда не мерили людей количеством. Не знала подобных мерок и медицина до конца Средних веков. Если где и считали людей по головам, то только в битвах, а точнее после. Но хронисты были людьми заинтересованными, поэтому безбожно завышали или занижали цифры. Да и «большие батальоны» в те времена привлекали богов войны и удачи меньше, чем подготовка и мотивация воинов.

Только на рубеже Нового времени Западная цивилизация по-настоящему открыла для себя силу подсчётов. Вопреки древней пифагоро-платонической традиции речь шла уже не столько о постижении этой или иной реальности, сколько о выработке простых средств контроля, которые практически не лгут, не ошибаются, не порождают сомнений и толков. Пока учёные и философы рассуждали о том, что «книга природы написана языком математики», не менее серьёзную экспансию во все сферы жизни произвели банкинг, практики инженеров, артиллеристов, картографов, купцов, маркитантов, а позже работников фискальных органов и больших армейских штабов. Часть этих идей поддержала механистическая картина мира, одним из лозунгов которой по праву должно было стать изречение: «Всё, что можно измерить – нужно измерить. Всё, что измерить нельзя – нужно сделать измеримым». Поистине тектонические сдвиги произошли в западной культуре XVI-XIX веков под знаком веры в то, что измерить что-то – значит, получить власть над этим.

Из статьи «Стойте спокойно, я вас считаю. Об эффективном альтруизме и системах социального скоринга».

Что отличает насилие от принуждения? Является ли насилие морально нейтральным? Каким бывает пацифизм? Почему пацифист Бертран Рассел допускал возможность оправданной ядерной войны? На каких основаниях современные пацифисты считают те или иные проявления насилия недопустимыми? Вместе с Константином Морозовым и Василом говорим о пацифизме и насилии в новом выпуске нашего подкаста.

https://youtu.be/VsFgwJr4S-M

Если в первых сериях нового сезона «Пацанов» и есть что-то интересное, так это почва для нетривиального эпистемологического вопроса. Кто умнее – самый умный человек на Земле или тот, кто достаточно умён, чтобы использовать ум «самого умного»?

Немного контекста: в новом сезоне появляется супергерой Сестра Сейдж, чьей суперспособностью является естественный интеллект на максималках. Пока что её умение продемонстрировали так, что она пользуется вполне ординарными когнитивными способностями, ограниченными её телом и мозгом. На том и сойдемся, что никакого магического подключения к информационным потокам или дара предвидения здесь нет. Просто человек, который является самым умным в том смысле, что обладает отточенными до совершенства когнитивными способностями.

Хоумлендер делает её частью своей команды, чтобы посредством ума Сейдж реализовывать свои планы. Позволю себе, вероятно, слишком специализированный, но, может, для кого-то и понятный комментарий о том, почему создатели скорее всего не вытащат свой же лор: дело в том, что в число способностей Хоумлендера входит x-ray (он, например, видит опухоли в мозге других людей), который по trust & glue условию Кларка делает Сейдж не более, чем калькулятором или записной книжкой Хоумлендера; имея возможность принудить «самого умного» работать на себя, Хоумлендер из-за характера своих способностей сам становится самым умным, если верен тезис расширенного познания; предположу, что создатели не знали о такой опции, а поэтому здесь в плане оригинальности выдумка скорее всего проиграет реальности.

Соответственно, мы должны сделать выбор, что для нас важнее – автономия в познании (это то, в каком смысле Сейдж является самой умной) или познавательно-эффективное манипулирование средой (это то, в каком смысле самым умным может оказаться Хоумлендер)? Причем, здесь зашито сразу два вопроса. Чисто эпистемический вопрос о том, что в большей степени способствует познанию истин о мире? И этический вопрос о том, что в познании мы считаем ценным и достойным похвалы?

Несмотря на то, что вопросы относятся к разным областям философии, они естественным образом смешиваются из-за общей области применения. Ввиду этого и происходит столкновение интуиций. С одной стороны, если нам важен результат в виде достижения знания, то манипулирование средой выигрывает у автономии. В пользу этого говорит коллективное устройство и организация практически всех исследований. С другой стороны, мы склонны ценить и даже взращивать в людях познавательную автономию. Ученика хвалят, когда он считает в уме, а не использует калькулятор. Ввиду этого на практике мы сталкиваемся с двойным посланием – эпистемический результат является необходимым условием для признания ваших заслуг в познании, но хвалят вас далеко не всегда за те практики, которые более всего достижению этого результата способствуют.

Как бы то ни было, за тем, кто не только готов признать ум другого, но и видит, как им воспользоваться для себя, можно признать некоторую мудрость. По крайней мере в сравнении с эпистемическим эгоистом, который не готов признавать никакого ума, кроме своего собственного.

Сам же выбор между автономией и манипулированием средой, на мой взгляд, не так уж и очевиден. Одно лишь можно сказать точно – Хоумлендеру приписали какое-то невероятно мудрое для этого персонажа решение.

Духовный человек верит в то, что «денежный поток» прямо связан с умением слышать голос Вселенной и поиском своего «распределения», и что с ним не случится ничего плохого, поскольку «Вселенная его бережет». Он предпочитает экзотические формы туризма с посещением «мест силы» и проведением практик, «расширяющих сознание» для выхода на «тонкие планы» и «астральные уровни» — в основном после употребления курительных смесей и специальных отваров. Именно в лесах Амазонии или на руинах древних храмов Юго-Восточной Азии он переживает особенный опыт (духовного перерождения, а то и перезачатия!), который чужд обывательскому прозябанию и повседневной рутине больших городов. Там у него открываются чакры, и он вспоминает как был «десницей Будды» или другом Дона Хуана в прошлых воплощениях.

Он искренне верит, что его стакан «всегда наполовину полон», а вода в нем появляется исключительно благодаря успешной материализации намерения. Ему важно начать утро с правильной «аффирмации» и практик благодарности. Его не особенно интересуют счета за воду, исправность водопровода, качество питьевой воды, ее мировые запасы, и, главное, как он на самом деле может на эти вещи влиять, а в особенности — как не может. Человек осознанный, преисполнившись вселенской благодати, продолжит визуализировать свой наполовину полный стакан, вместо того, чтобы вовремя оплатить квитанцию ЖКХ или отремонтировать смеситель. Он понимает, что его духовная миссия — быть выше всей этой мещанской суеты и двигаться к «реке просветления» как безупречный воин.

Из статьи «Закат человека разумного. Учебник (не) фантастической антропологии».

Немногие последователи «современного стоицизма» принимают космологию античных стоиков. Так происходит по той причине, что космология стоицизма кажется довольно причудливой для большинства современных людей. Самые грозные соперники античных стоиков, эпикурейцы, отрицали любое вмешательство богов в человеческие дела. Тем временем стоики, напротив, твёрдо верили в идею Божественного Провидения. Стоики верили не только в то, что вселенная управляется Провидением, но также и в то, что вселенная сама по себе в некотором роде живое существо.

Античные стоики верили в цикличность вселенной, нежели в её строгую вечность. Согласно философии античных стоиков в конце времён вселенная будет полностью уничтожена пожаром, который известен под названием ἐκπύρωσις (ekpýrōsis). Затем, как только вселенная будет поглощена огнём, она возродится в том самом виде, в котором существовала изначально в ходе захватывающего космического события, известного, как ἀποκατάστασις (apokatástasis).

Античные стоики верили, что в данной вселенной история повторится вновь так, как это происходило бесконечное множество раз до этого. В каждой из этих новых итераций каждый человек, который жил в прошлой версии Вселенной, будет перерождён так же, как и раньше, проживёт такую же жизнь, как и в прошлой Вселенной и умрет так же, как и в прошлой версии вселенной.

Из статьи «Является ли стоицизм полезной философией для современного мира?».

То, что сегодня чаще всего называют «философией», представляет собой смесь теплых вод здравого смысла, желания поступать правильно и предполагаемого знания механизмов мира. Хотя именно эти понятия «здравого смысла», «добра» и «знания» занимают самое шаткое положение, а то и вовсе проваливаются в посмертие.

Жан-Люк Нанси