Сегодня 170 лет со дня рождения Артюра Рембо
Его фото стояло на письменном столе Е.Головина

АРТЮР РЕМБО
(1854-1891)
ПЬЯНЫЙ КОРАБЛЬ
Я плыл вдоль скучных рек, забывши о штурвале:
Хозяева мои попали в плен гурьбой –
Раздев их и распяв, индейцы ликовали,
Занявшись яростной, прицельною стрельбой.
Да что матросы, – мне без проку и без толку
Фламандское зерно, английский коленкор.
Едва на отмели закончили поколку,
Я был теченьями отпущен на простор.
Бездумный, как дитя, – в ревущую моряну
Я прошлою зимой рванул – и был таков:
Так полуострова дрейфуют к океану
От торжествующих земных кавардаков.
О, были неспроста шторма со мной любезны!
Как пробка лёгкая, плясал я десять дней
Над гекатомбою беснующейся бездны,
Забыв о глупости береговых огней.
Как сорванный дичок ребенку в детстве, сладок
Волны зелёный вал – скорлупке корабля, –
С меня блевоту смой и синих вин осадок,
Без якоря оставь меня и без руля!
И стал купаться я в светящемся настое,
В поэзии волны, – я жрал, упрям и груб,
Зелёную лазурь, где, как бревно сплавное,
Задумчиво плывёт скитающийся труп.
Где, синеву бурлить внезапно приневоля,
В бреду и ритме дня сменяются цвета –
Мощнее ваших арф, всесильней алкоголя
Бродилища любви рыжеет горькота.
Я ведал небеса в разрывах грозных пятен,
Тайфун, и водоверть, и молнии разбег,
Зарю, взметённую, как стаи с голубятен,
И то, что никому не явлено вовек.
На солнца алый диск, грузнеющий, но пылкий,
Текла лиловая, мистическая ржа,
И вечные валы топорщили закрылки,
Как мимы древние, от ужаса дрожа.
В снегах и зелени ночных видений сложных
Я вымечтал глаза, лобзавшие волну,
Круговращение субстанций невозможных,
Поющих фосфоров то синь, то желтизну.
Я много дней следил – и море мне открыло,
Как волн безумный хлев на скалы щерит пасть, –
Мне не сказал никто, что Океаньи рыла
К Марииным стопам должны покорно пасть.
Я, видите ли, мчал к незнаемым Флоридам,
Где рысь, как человек, ярит среди цветов
Зрачки, – где радуги летят, подобны видом
Натянутым вожжам для водяных гуртов.
В болотных зарослях, меж тростниковых вершей,
Я видел, как в тиши погоды штилевой
Всей тушею гниёт Левиафан умерший,
А дали рушатся в чудовищный сувой.
И льды, и жемчуг волн; закат, подобный крови;
Затоны мерзкие, где берега круты
И где констрикторы, обглоданы клоповьей
Ордой, летят с дерев, смердя до черноты.
Я последить бы дал детишкам за макрелью
И рыбкой золотой, поющей в глубине;
Цветущая волна была мне колыбелью,
А невозможный ветр сулил воскрылья мне.
С болтанкой бортовой сливались отголоски
Морей, от тропиков простёртых к полюсам;
Цветок, взойдя из волн, ко мне тянул присоски,
И на колени я по-женски падал сам...
Почти что остров, я изгажен был поклажей
Базара птичьего, делящего жратву, –
И раком проползал среди подгнивших тяжей
Утопленник во мне поспать, пока плыву.
И вот – я пьян водой, я, отданный просторам,
Где даже птиц лишён зияющий эфир, –
Каркас разбитый мой без пользы мониторам,
И не возьмут меня ганзейцы на буксир.
Я, вздымленный в туман, в лиловые завесы,
Пробивший небосвод краснокирпичный, чьи
Парнасские для всех видны деликатесы –
Сопля голубизны и солнца лишаи;
Доска безумная, – светясь, как, скат глубинный,
Эскорт морских коньков влекущий за собой,
Я мчал, – пока Июль тяжёлою дубиной
Воронки прошибал во сфере голубой.
За тридцать миль морских я слышал рёв Мальстрима,
И гонный Бегемот ничтожил тишину, –
Я, ткальщик синевы, безбрежной, недвижимой,
Скорблю, когда причал Европы вспомяну!
Меж звёздных островов блуждал я, дикий странник.
В безумии Небес тропу определив, –
Не в этой ли ночи ты спишь, самоизгнанник,
Средь златопёрых птиц, Грядущих Сил прилив?
Но – я исплакался! Невыносимы зори,
Мне солнце шлет тоску, луна сулит беду;
Острейшая любовь нещадно множит горе.
Ломайся, ветхий киль, – и я ко дну пойду.
Европу вижу я лишь лужей захолустной,
Где отражаются под вечер облака
И над которою стоит ребёнок грустный,
Пуская лодочку, что хрупче мотылька.
Нет силы у меня, в морях вкусив азарта,
Скитаться и купцам собой являть укор, –
И больше не могу смотреть на спесь штандарта,
И не хочу встречать понтона жуткий взор!

Перевод с французского Е.Витковского

Перевела для вас его стихотворение

АРТЮР РЕМБО
ГЛАСНЫЕ

Когда-нибудь и я раскрою их рожденье:
А — черное как ночь, Е — белое как день,
И — красное как страсть, в корсете мух круженье
Велюровом, и У — зеленое как тень,

Мир мрака и болот, О — синее как небо,
Е — это горний мир, где пар и снег, туман,
Свет истинных царей, И — пурпур, кровь, и гнева
Улыбка и вина чарующий обман.

У - цвет морской волны, божественные циклы,
Вращение миров, спокойствие полей,
Алхимика чело, в морщинах, что привыкли
Сбираться от забот и призрачных идей.

О — резкий звук трубы, высокий голос горна,
И — странный медный звон, и ангелов полет,
Что тишину пронзил, молчание покорно
Омеге, чьи глаза — его лиловый лед!

Перевод Екатерины Дайс

Три перевода знаменитого стихотворения Артюра Рембо "Гласные"...

Николай Гумилев

А - черно, бело - Е, У - зелено, О - сине,
И - красно… Я хочу открыть рождение гласных.
А - траурный корсет под стаей мух ужасных,
Роящихся вокруг как в падали иль в тине,

Мир мрака; Е - покой тумана над пустыней,
Дрожание цветов, взлет ледников опасных.
И - пурпур, сгустком кровь, улыбка губ прекрасных
В их ярости иль в их безумье пред святыней.

У - дивные круги морей зеленоватых,
Луг, пестрый от зверья, покой морщин, измятых
Алхимией на лбах задумчивых людей.

О - звона медного глухое окончанье,
Кометой, ангелом пронзенное молчанье,
Омега, луч Ее сиреневых очей.

***

В переводе В. Дмитриева в Полном собрании сочинений Ги де Мопассана (М., 1947, т. X) впервые соблюдена сонетная рифмовка четверостиший
А - черный; белый - Е; И - красный; У - зеленый.
О - синий; тайну их скажу я в свои черед.
А - бархатный корсет на теле насекомых,
Которые жужжат над смрадом нечистот.

Е - белизна холстов, палаток и тумана,
Блеск горных ледников и хрупких опахал.
И - пурпурная кровь, сочащаяся рана
Иль алые уста средь гнева и похвал.

У - трепетная рябь зеленых вод широких,
Спокойные луга, покой морщин глубоких
На трудовом челе алхимиков седых.

О - звонкий рев трубы, пронзительный и странный,
Полеты ангелов в тиши небес пространной,
О - дивных глаз ее лиловые лучи.
***
Перевод с французского В.Микушевича. Издательство Московского Университета. 1993 год
"А" черный, белый "Е", "И" красный, "У" зеленый,
"О" голубой — цвета причудливой загадки:
"А" — черный полог мух, которым в полдень сладки
Миазмы трупные и воздух воспаленный.

Заливы млечной мглы, "Е" — белые палатки,
Льды, белые цари, сад, небом окропленный;
"И" — пламень пурпура, вкус яростно соленый —
Вкус крови на губах, как после жаркой схватки.

"У" — трепетная гладь, божественное море,
Покой бескрайних нив, покой в усталом взоре
Алхимика, чей лоб морщины бороздят;

"О" — резкий горний горн, сигнал миров нетленных,
Молчанье ангелов, безмолвие вселенных:
"О" — лучезарнейшей Омеги вечный взгляд!

Вот такие отзывы мне нравятся) Понимаю, что это звучит нескромно, и сама очень люблю Гумилева, но это напомнило время, когда мне было 16 лет, я училась в РГГУ у Ирины Протопоповой. Она у нас вела древнегреческий и немножко латынь (которую я к тому времени учила четвертый год). И вот дает она на перевод одно стихотворение Катулла, я его перевела, это было несложно, а Протопопова мне и говорит:

— Катя, но это же лучше чем у Пиотровского!

Я стою такая, мне 16 и меня с директором Эрмитажа сравнили. На самом деле нет, это другой Пиотровский, но я тогда так подумала. Оставило впечатление. Не жалейте комплиментов, это делает людей лучше и стимулирует творчество.

На самом деле надо было просто сделать гематрию. Замечали, как меняется жизнь женщины, если она после свадьбы берет фамилию мужа? Во многом это происходит потому,что меняется гематрия ФИО, а значит — в ее жизнь приходят новые смыслы, зачастую неожиданные и в корне меняющие ситуацию.

Заказать гематрию ✨@DaisEka

#гематрия

Почти как в стихотворении Рембо)))