Привет-привет. Самый сложный и тонкий наш фильм (на данный момент, а может, и не на данный момент) «Путешествие на солнце и обратно» начнет появляться на Старте и других платформах послезавтра. А в субботу 19-го состоятся показы всех 7 серий залпом.

В Москве https://karofilm.ru/film/14741?date=2025-07-19

В Питере https://avrora.spb.ru/release/23841?date=2025-07-19

Пять с половиной часов нашего трипа. Говорящая лошадка, волшебные книги, юнгианские синхронии, алхимическая свадьба, театр в психиатрической больнице, пустые комнаты и зеленый огонь. Боюсь, что ничего круче не сниму, но посмотрим. Посмотрим! Доброго лета.

Лиса уже сами знаете где. Давайте, да. https://www.kinopoisk.ru/series/7585218/

“Настоящего не существует – есть только прошлое и будущее и, практически равное нулю во времени, состояние, связанное в человеке лишь с волеизъявлением, с действием, которое, пропуская будущее через себя, оставляет после себя прошлое. Математика, скорее всего, выражает не какие-то объективные законы мира, а законы человеческой психики, законы логики человеческого ума. Это, так сказать, игра ума, тем не менее, находится в странно авторитетном почтении у так называемых точных наук – физики, астрономии и прочее. Очень странно. Какое-то удивительное противоречие, я бы сказал – заблуждение.» (Дневник Тарковского 1982 года)

заблуждение, да... дневники Тарковского – это очень. Там столько удивительного... Он читал Радхакришнана и Прабхупаду и собирался снимать фильм по Кастанеде. Вместо Сталкера могло быть Учение дона Хуана. Или нет, или это оно и есть. Радхакришнан, Прабхупада, Кастанеда, математика – не наука, где-то это было, да.

За всю юность мне довелось побывать в большом театре всего лишь раз. Нас с классом повезли в большой город на электричке, в какой-то ТЮЗ. Мы ехали, смотрели в окна – кто там был из учителей, уже не помню, но кто-то грустный. Приехали, расселись в зале, посмотрели спектакль «Питер Пэн», поехали обратно. Там не было впечатлений, только общая усталость и недоумение. Затем нас повезли еще раз, но уже не в театр, а в музей, смотреть засушенных животных. Ну и третий раз, нас повезли в кино всем классом. В зале одноклассник спросил, чего я хочу в данную минуту больше всего. Ответил, что не знаю, возможно, вернуться домой. А он пояснил, что больше всего хочет, чтобы кассеты перепутали и запустили сейчас на большом экране порнуху. Не потому, что она ему так интересна, а потому, что он ненавидит все происходящее и хочет посмотреть на реакцию учителей, как они будут бегать по сцене и загораживать изображение своими телами. Но нет, там все прошло по плану, нам показали какую-то деревенскую комедию зачем-то. ("Песни джиннов")

Скоро (ночью?) на Старте появится 4-я серия Путешествия. И там театр. Настоящий театр. О театре из "Песен джиннов": Еду в поезде, за окном дождь, гигантские лопухи, а дальше непроходимая бездна. Сваленные недавней бурей деревья и темнота. Туда можно нырнуть и закопаться. Еду четырнадцать часов, глядя в окно. Уже был и рассвет, и закат, а конца не видно. Туман смешивается с тьмой во что-то серое и сырое. Это не может быть необитаемым или неразумным, там кишат лесные духи или неясные гремучие силы, у них наверняка есть воля и стремления. Скоро доеду до дома.

Уже рассказывал, наверное. Вид из окна сейчас, и вид из окна в детстве, очень похожи. Когда в гости приехал О.С., я его подвел к окну и сказал, что это тот же вид, что был тогда. Он рассмеялся и закивал. Расположение домов, подъездов, этаж, дорожки, даже мусорка.

Именно в этой комнате, тогда, в начале 80-х, я почувствовал некую достаточность. Того, что есть здесь, достаточно для восприятия. Полнота бытия явлена здесь. В этой комнате, в том же виде из окна.

Если сейчас позвонят в дверь, на пороге окажется кто-то незнакомый, он зайдет, сядет на диван, уставится. Сможешь ли ты ему все рассказать? О чувстве присутствия, о предвкушении, о том, что здесь уже собраны все будущие впечатления?

Это и есть театр. Ты находишься в месте, к тебе заходит незнакомый человек, ты ему рассказываешь что-то. Можно использовать все средства: включать и выключать свет, разыгрывать на ковре баталии с солдатиками, бить ложкой по хрустальной вазе.

Чувство места, в отличии от чувства времени, крайне сложно передать в кино. Здесь же надо не передать чувство места, а понять, чем место может помочь. Почему-то мы оказались именно здесь. Это место – твоя сцена, ты и драматург, и актер, а этот человек – зритель. У тебя часа два. Рассказывай, что хочешь.

Д. вспоминал, как один раз оказался у меня в гостях, и как я пытался его всеми силами удивить. Достал все игрушки, книжки, показал тайники, сокровенности, тетрадки бабушки с молитвами-заговорами. А в конце, чтобы добить удивление, зачем-то размазал пластилин по одеялу. Как некий провокационный жест. Кстати, я этого не помню, но допускаю, что так и было.

Там же, в тот же год, насколько помню. Мы сидим с У. на полу, и понимаем, что боимся одного и того же – взгляда портрета на стене.

Итак, заходит этот человек, плюхается на диван и смотрит на тебя, сидящего на полу. У него есть терпение, чтобы все выслушать. И никаких ожиданий. Его не надо развлекать, его не надо удивлять.

Короче, позавчера я поставил точку в кинодеятельности. Понял, что уже все. Точку поставил, да. На этом заканчиваем. Просто не вывожу всего этого. А вчера понял, что нет, надо еще кое-что сделать. Через две недели начнем съемки и зафигачим разрыв вооообще пушка жесть, идея подкидывает разум до облаков, глаза моргают от счастливых слез. Короче, еще кое-что сейчас снимем, чего ждать, соберемся бандой и зафигачим. Прямо сейчас. Пока небо смотрит. Сейчас немного руки трясутся и не попадаю по буквам, смотрите в ночи наш театр, нашего Чехова, а через две недели погоним по равнинам походу втопим новые хороводы. Давайте, да, если бы вы знали, сколько раз я ездил в Варанаси на такси. Скоро бандой-сектой-слезной общинкой соберемся и забабахаем кинопроцесс, гримеры-костюмеры-операторы-светики, все на угаре, скоро-скоро.

"Сквозь густой бред пробивается чистота и наивность – так устроены сказки. Весь этот бред оказывается декорацией или оболочкой чего-то крайне трогательного, легкого. Как будто оно само не может себя показать, как и обнаженный человек, нужна одежда. Иначе будет слишком стыдно, и тем, кто показывает, и тем, кто смотрит. " ПД

ВНИМАНИЕ!!!

Мы ищем танцовщицу 18-27 (Москва) на одну из главных ролей нашего нового фильма!

Это девушка, живущая танцами, с лютой харизмой.
Мы смотрим все стили: контемп, вог, вакинг, хилсы, брейкинг, хопчик, гого, особенно экспериментал. Если вы крутите сальтухи или разрывали баттлы, напишите об этом отдельно.
Если вы не танцовщица, а актриса, любящая танцевать, тоже можете написать, но сами поймите, у нас предполагается крайне сложная хореография и участие в реальных танцевальных баттлах.

Наш фильм будет о танцах, о танцорах, о культуре танцевального андера, о баттлах, о жизни танцевальных общин.
Съемки в августе-сентябре в Москве. Если вам интересно, присылайте видео со своим танцем и видео со стихотворением на почту [email protected].

Наша команда отберет заинтересовавших ее людей и позовет на днях на очную встречу в Москве.

Прошлый раз, когда мы опубликовали похожее объявление, за сутки получили пару сотен заявок. Сами понимаете, мы не в состоянии уделить всем должного внимания и заранее благодарим вас за интерес к нашим делам.

Еще раз. Нас на данный момент интересуют танцоры, желающие ворваться в независимое кино и готовые серьезно работать. Нас не интересует ваш уровень медийности или политическая ориентация, интересует лишь талант, харизма, оригинальность и желание работать в команде.

Да! Анархо-коммунисты и капиталисты, пофиг кто, только бы жил танцами. Если кто готов съесть танцпол ртом или с разбега зафигачить двойную сальтуху прямо в яму с опилками, короче, самые психи-танцоры — туда пишите. И самые грациозные тоже. И у кого есть тайные танцевальные коды, кто видел во сне Весну Священную или кто просто ненор, но танцует как угашенная фея. Катхакали, бхаратнатьям или хэдсипины — неважно сейчас, там будет фильм про странный угар.

Это не танцы на телевизоре и не фокстроты Андрея Белого в берлинских кафе, и даже не хлыстовские радения. И не танцы закрытых клубов или больничные дискотеки.............................................................. че я пишу тут уже второй день!!!!!!!!!!!!

Последние дни были как воронка. Показалось, что это похожее состояние на сентябрьское, только без дрожи и паники. Просто смысловая воронка, в которой почти все высказывания делают лишь хуже; можно таиться, но когда вылезаешь наружу, что бы ты ни орал, лишь усугубит ситуацию. Как будто по венам разливается неизвестный наркотик, он обездвиживает и объясняет, что если резко дергаться, придется тяжело. Лучше тихо лежать. Может, удастся переждать.

В этих состояниях тяжело вспоминать и смотреть сны о прошлом. Как будто прошлое заболело и прикосновения к нему стали болезненными.

Дни и ночи работаю над пьесой, и утра-вечера тоже, уже два месяца. Висит некая ответственность, не перед людьми театра, а перед самой жизнью. Будто тогда, сорок лет назад, тот самый зритель посмотрел мой беспомощный спектакль на ковре, снисходительно покивал и сказал, что еще будет шанс все исправить.

Оперное пение слишком напористо, оно как психоделическая атака. Один раз, зимой. Мы пошли на оперу. Полный зал, все торжественно. Началось представление. Что со мной случилось? Да, полились слезы, это был катарсис. Такой кондовый аристотелевский катарсис. Как у древних греков на склоне акрополя. Ждешь вкрадчивости, тактичного введения в историю, а тут к тебе подбегают и сдирают кожу, заполняя всю слышимость то ли чудесным, то ли ужасным звучанием. Если бы все закончилось за пять минут, я бы выбежал из этого здания и макнул голову прямо в сугроб, признавая, что это был самый сильный спектакль, что видел в жизни. Но дальше все продолжилось. Еще четыре часа. И это было изнурительно так, что слезы почти лились, но не от умиления или восторга, а от невозможности там быть. Тебя привязали к стулу и принялись в лицо прекрасно орать. К такой культуре надо привыкнуть, а если не привык, это становится дикой пыткой.

(Возможно, от тебя скрывают правду не корыстно, а потому, что берегут. Ну, и еще не знают, что сказать. Все тебя успокаивают.)
Написал самую лучшую свою пьесу. Единственная пьеса, которая будет открыто опубликована. В январе-феврале выйдет спектакль, а потом можно будет ее опубликовать. Эдуард Петрович сможет с ней поработать, к примеру. Или темные филологи. (Темное мышление – это то, что происходит в предсонных состояниях, там свои причины и вдохновения, они часто растворяются, когда дергаешься и возвращаешься в чистое сознание. Темная филология – там же. Она как раз становится похожей на детектив. Ты бредешь на ощупь, без фонарика, распутывая на ходу появляющиеся связи. Распутывать получается лишь с закрытыми глазами, открываешь их – и все испаряется. )

Нам прислали столько заявок, что вообще. И все настолько крутые, что вообще. И вообще это кайф, что наш движ так радует людей и люди хотят поработать. Но я сейчас в колодце. В колодце. Отсюда видны звезды, был не в состоянии даже прочесть письма, поэтому доверился хореографам — они посмотрели и позвали кого-то. Мы скоро снимем фильм про танцы. Быстро, на угаре, про всех этих странных людей, что тренируются днями, закручиваются в своих руках, подпрыгивают, приземляются на спины и каким-то чудом выживают. Вчера познакомился с самыми крутыми брейкерами, с какими-то уникумами вообще, чисто такими на движе — мы скоро все соберемся, возьмем камеру и зафигачим кино. Танцевальный артхаус, чистый как слеза, танцоры-тигры, Багх Бахадур по-русски. Только так.

Ф.Г., разбирая универсальные грамматики, отмечает ситуации детей-аутистов, говорящих на своем языке, при этом, прекрасно понимающих, что им говорят окружающие. Но вместо того, чтобы принимать язык окружающего мира, они предлагают миру свой. Затем происходит ломка: мир не принимает этот внутренний язык, додавливает, скручивает, ломает волю, приходится принять язык мира, слить его со своим мышлением. Они проигрывают войну за язык. Следующее поражение приходит в войне за текст. Множественные миры, записанные в тетрадях, оказываются неинтересны вовне, мир предлагает написание иного текста, объясняет, как нужно это делать. Не плодить однообразные рисунки, а идти по принятым канонам. Люди-знаки, люди-рупоры добродушно кивают, направляют туда, где можно выжить. Поражение в войне за карту [и за представления о пространстве] уже не столь заметно и менее травматично, если ты разумно говоришь и пишешь, и при этом странно рисуешь или обозначаешь местность, мир вряд ли будет тебя репрессировать, просто намекнет, что лучше запомнить номера домов, направления движения, маршруты автобусов. — ИК.

Сейчас мы показываем наше кино.

был на таком мероприятии. Темный зал с колоннами, человек сто, половина из которых совершала странные движения. Нас было трое, три судьи, вместе со мной именитые танцоры-хореографы. Нам нужно было отобрать сначала тридцать, затем двенадцать, затем троих. Меня почему-то позвали судить чужие танцы и перемещения. Гремела музыка, люди извивались, прыгали, а некоторые весьма изящно танцевали. Иногда подходили к микрофону и пели или издавали звуки, похожие на голоса чаек. Это было похоже на сон, казалось, что вот-вот открою глаза и увижу белый потолок или деревья за окном. Не было, кстати, никакой тревожности – благостная атмосфера какого-то телесного созидания. Не так просто было отделить серьезных танцоров от тех, кто просто пришел поваляться в лучах. Потом я их долго расспрашивал про жизнь, стремления и мечты. И благодарил за этот опыт. Некое благостное дионисийство с легкими сектантскими ощущениями.

В 14 лет мне подарили книгу «Рождение трагедии из духа музыки». Это к слову о дионисийстве. Решил сейчас перечитать.

«Зачарованность есть предпосылка любого драматического искусства.»

“Сияющие пятна, исцеляющие взор, измученный ужасами ночи.»

«Музыка—это язык, который способен к бесконечному означиванию.» (это не оттуда)

(и еще о природе речитатива)

Гремучий текст. Он мне не намного понятнее, чем в 14 лет.