В эти дни августа 2023 года в Jaromír Hladík press вышли две поэтические книги, одна из которых была для меня большой радостью и утешением в преддверии войны, а вторая стала большим, как ни странно, педагогическим событием уже во время. Обе — переводы с идиша. Первая «Сонеты для моего брата Нотэ» Ицика Мангера, которые я начал переводить летом 21-го, болтаясь в поездах между дачей и городом. Вторая — цикл «1919» Лейба Квитко, переведенный семинаром, который я вел (или который вел меня) в ЕУ по приглашению Валерия Дымшица. Я вообще никогда ничего до этого не вел, и не умею этого совершенно, но как-то моим дорогим коллегам удалось до конца не разочароваться во мне, и у нас, у них получилось расширить общее читательское знание о Льве Квиткó (Лейбе Кви́тко) ровно на целую вторую, вернее первую его жизнь, прожитую до того, как он стал великим советским еврейским детским поэтом в переводах советских поэтов. «Сонеты для моего брата Нотэ» допереведены тоже нашим семинаром.

Вот что я говорил на презентации «1919» и советов Мангера осенью 23-го:

«В июле прошлого года мы опубликовали готовые к тому времени переводы из "1919" Лейба Квитко в журнале "Кварта". Публикация вызвала очень большой интерес. Судя по всему, от советского детского поэта Льва Квитко такого никто не ожидал. Мне запомнился один комментарий к моему посту в фб об этой публикации: "Это же само нутро насилия, потрясающие стихи". Я тогда еще подумал что-то типа: нам удалось дать русский голос самому нутру насилия, чтобы оно сейчам говорило из самого нутра насилия. Я очень признателен переводчикам, которые смогли дотянуть этот проект до завершения. Хочу перечислить моих коллег, трудившихся над книгами "1919" и "Сонеты для моего брата Нотэ": Ольга Аникина, Ксения Викторова, Гермина Гордиенко, Валерий Дымшиц, Дарья Зуева, Елена Клочковская, Елена Марченко, Дарья Мезенцева, Илья Нахмансон».

Валерий Дымшиц, из послесловия к поэтическому циклу Лейба Квитко «1919»:

«Стихи Квитко с их темной, непрозрачной образностью, написанные то на мотив уличной песенки, то необязательным хореем (размер — пустая, случайная оболочка), то сложным полиметрическим стихом, то верлибром — образец модернистской поэтики, не находящей аналогов в современной им еврейской и русской поэзии. Растерзанная плоть стиха вопиет над растерзанной человеческой плотью. Отдаленные аналогии возникают с поэзией немецких и австрийских экспрессионистов. Стихи из книги "1919" — это не перекличка с настоящим, а пророчество о будущем, эхо еще не написанных стихов Пауля Целана».

Лейб Квитко, из «1919»:

* * *
В сутках много ли часов?
В часе много ли секунд?
Страхи тарахтят в колесах,
и с собой меня везут.

Крутим-мутим — о-го-го!
Страх — меня, а я — его.
Тыща против одного!
Раз — мгновенья перелом,
два — и я вишу на нем:
напоролся на него!

Где тут камень, где тут пух?
Где тут тело, где тут дух?
Все — как за стеклом в бутылке.
Где глаза, а где затылки?
Я — личина? Лик ли, чин?
Шелудивый сучий сын?
А?

(Перевод с идиша Ольги Аникиной)

Ицик Магнер, «Мой дед»

Мой дед Авром, балагола из деревни Стопчéт,
запрягает лошадок, и вот мы помчали –
мимо канувших лет, в дальние дали;
облака и птицы летят наперегонки нам вслед.

Мой дед молчит. А тоска его – нет:
«Нет розы без шипов, нет любви без печали,
Колосья падают под звон веселой стали.
Ты́ это сочинил, сумасшедший поэт?»

И дальше мы едем. По горам и долам,
мимо мельниц, мелющих мелким помолом
мукý и мýку для каждого на земле.

Вечер темнеет. Дедушка, где ты?
На жертвеннике я лежу раздетый
и вижу тени лошадей твоих во мгле.

(Перевод мой)

Книги на сайте Jaromír Hladík press:
https://jaromirhladik.com/tproduct/639376944-214743842621-1919

https://jaromirhladik.com/tproduct/639376944-242524882261-soneti-dlya-moego-brata-note

В ЦЕЗАРЕ МОРД — СЛОМ СИЛЫ

Одной из первых книг Jaromír Hladík press, вышедших в марте 2019 года, был трактат Ханса Беллмера «Малая анатомия физического бессознательного, или Анатомия образа». Книга эта давно стала редкостью. Заказать ее можно на сайте издательства в формате pdf.
https://jaromirhladik.com/tproduct/639376944-840420050461-pdf-malaya-anatomiya-obraza

Ханс Беллмер (1902–1975) — немецкий график, скульптор, фотохудожник, писатель, близкий к дадаистам и сюрреалистам, автор иллюстраций к произведениям Сада, Лотреамона, Арагона, Буске, Кревеля, Батая, Уники Цюрн. В «Малой анатомии образа» (1957) Беллмер анализирует свой художественный опыт как опыт бессознательного, пытаясь под образом тела обнаружить тело образа, подвергая радикальному пересмотру «нормальные» представления о подобии и идентичности.

Ключевую роль в поисках тела образа играет у Беллмера понятие «пермутации». Беллмер пишет:

«Вряд ли кому удастся легко избавиться от обобщенного образа Евы, образа мучительного и страдательного в силу своей невозможной формулы: любовь без любви особи без сердца, у которой — для того, чтобы быть, — есть лишь голова и нижние конечности. Но еще до того, как родиться в результате вычитания и деления, образ этот берет начало в соединении нескольких приемов, в том числе того, который математики называют «пермутацией». Для четкого и точного представления скажем так: тело сравнимо с фразой, которая, кажется, только и ждет расчленения, дабы всякий раз вновь — через череду бесконечных анаграмм — складывались ее истинные содержания».

В качестве примера пермутации Беллмер приводит стихотворения, созданные им из анаграмм французской и немецкой фраз ROSE AU CŒUR VIOLET и ROSEN MIT VIOLETTEM HERTZ (роза с лиловым или фиолетовым сердцем).

В приложении к «Малой анатомии образа» ее переводчик Валерий Кислов приводит свою головокружительную версию пермутаций фразы РОЗА С ФИОЛЕТОВЫМ СЕРДЦЕМ:

В ларце-сефироте — дым, осмоз,
Две флоры: се острец, мимоза.
Реверсы ладом. Истец-фомоз
Цифры морд еле смоет с воза.
Аз есм — в сером лице — фото дыр:
Морфео в МИДе сосцы терзал;
Орфео сыр мздоимцев тесал;

Теософ — вырез лица — смердом
Все моторы фемид созерцал
В омытом офисе среди зерцал.
О, мы — демос! Флер — царствие Оз!
Целым составом — рефери доз!
Вести: Мордор! Мезоцефалы-с…
Вы, сердце, — слои метаморфоз…

Видео с ферм соц.зла — теоремы…
Цели, средства — зоо-морфемы.
Змее-формы вод — если с торца…
О, мир фацет! О, дым в росе слез!
О, фарс! Место вроде землицы;
В лес цедры — оси метаморфоз…
О, Омфал! О, в мездре сестрицы!

Средство — зима (целое формы);
Цели — дев сферы, а место — мороз.
В СИЗО — лед. Сам отец реформы,
Феод, моет — в смысле цирроза —
Фриз содома: лес, море, цветы,
Цедры словес и метаморфоз…
С фиолетовым сердцем роза…

Я тоже решил тогда попробовать силы в пермутации, и вот что у меня получилось:

Роза с лиловым сердцем

Мир сед. Мы — слов зерцало.
Зри, дверцы сем сломало.
Зад вырос ремеслом лиц.
Мелос выл разор седмиц.
Смерд целовал зимы сор.
Молил: «Рцы! Аз ем свод, сер!»
Мороз цедил всем с рыла.
В цезаре морд — слом силы.

На сайте Jaromír Hladík press открыт предзаказ на книгу:

Василиса Шливар
Десакрализация молчания.
О блокадных стихотворениях Геннадия Гора

Книга прослеживает механизмы создания/деструкции поэтического мира в блокадном цикле стихотворений Геннадия Гора (1907–1981). Тщательное всматривание в слово, темы и мотивы помогает понять, как в этом своенравном и как бы вырвавшемся из-под контроля лирическом крике отражен путь поэта, во многом определенный небывалой катастрофой. Тесно сопряженные слово — тело — мир претерпевают тотальный крах на всех уровнях существования. В языковой трансгрессии слышится хруст раскалывающегося на части мира. Осознавая свою немощь, поэт погружается в молчание. История берет верх над вечностью. Воскресший на мгновение авангард снова умирает. Документальное свидетельство этого трагического чуда — автографы блокадного цикла, воспроизведенные в приложении.

В издании вопроизводятся 93 автографа стихотворений Геннадия Гора из архива его внучки Киры Гор (США) и 2 автографа (с. 126 и 129) из рукописной тетради Гора, хранящейся в отделе рукописей Российской национальной библиотеки (ф. 1311, оп. 1, ед. хр. 100). Не воспроизводится автограф стихотворения «Мне Гоголь сказал по секрету...», обнаруженного Андреем Муждаба и включенного им в сборник прозы и поэзии Геннадия Гора «Обрывок реки» (Издательство Ивана Лимбаха, 2021. С. 402). Стихотворения блокадного цикла записаны в основном на листках двух размеров — 145×200 мм и 100×200 мм. Часть стихотворений датирована (1942-м и 1944 годом). Это беловые автографы (судьба черновиков неизвестна), но отдельные тексты содержат правку. Порядок стихотворений соответствует изданию: Гор Г. Капля крови в снегу. Стихотворения 1942–1944. М.: Гилея, 2012.

200 с., 150х210, мягкий переплет, иллюстрации

Предзаказ на сайте издательства:
https://jaromirhladik.com/tproduct/639376944-701625508302-desakralizatsiya-molchaniya-o-blokadnih

На сайте Jaromír Hladík press открыт предзаказ на книгу:

Соня Дымшиц
Господин советник

Как работает манипуляция? Можно ли обмануть человека с помощью правды? «Господин советник», ремейк пьесы Хенрика Ибсена «Столпы общества» в брехтовском духе, с зонгами и разрушением «четвертой стены», — попытка ответить на эти вопросы.

96 с., 125х200, мягкая обложка

https://jaromirhladik.com/tproduct/639376944-459607244312-gospodin-sovetnik

В этой книге есть две странности. Книга называется "Разговоры с дьяволом", но это не разговоры, не диалоги. Это монологи. Святой отец Бернард, вероятно, Бернар Клервоский, проповедует пастве. Орфей выступает перед своим концертом в аду. Святой Петр слышит обращенную к нему речь искусителя. Элоиза, невеста Абельяра беседует с Богом, молится. Артур Шопенгауэр излагает одиннадцатисложником свою теорию толпы. Лютер как будто говорит с дьяволом, а потом, как и полагается, запускает в него чернильницей, но только разбивает свое отражение в зеркале. И, наконец, сам Демон дает пресс-конференцию в Варшаве 20 ноября 1963 года, но сам же и задает себе вопросы относительно своей природы.
20 ноября 1963 года – это второй странный момент. Почему именно эта дата? Как оказалось, с ней ничего не связано, ни в большой истории, ни, со слов вдовы Колаковского Тамары Колаковской, в их личной истории. Мы с Юрием Чайниковым, переводчиком этой книги, пытались разгадать эту загадку, но безрезультатно. И тогда Юрий Викторович предположил, что эта дата произвольна, но не просто произвольна, а намеренно произвольна. Почему? И тут мне вспоминается вопрос из зала, заданный на презентации этой книги в Петербурге в сентябре 2019 года польскому философу Павлу Клочовскому: "Но ведь дьявол у Колаковского – это метафора, имеется в виду зло?" На что мы с ЮВ одновременно сказали вслух: "А какая разница?" Именно так и говорит дьявол на своей пресс-конференции. Какая разница? Верите вы в меня или не верите. Мне все равно. Я существую. В виде пугала с рогами и копытами, или в виде математической формулы, или в виде агрессивного влечения. Я объективен, я – вещь, потому что зло – это вещь (говорит Колаковский), очень простая, банальная, оно материально, и уж это-то вам доказывать не надо. Значит, и я материален. Зло не несчастье, не чье-то дурное намерение, не то, что можно исправить. Это реальность, оно вшито в материю повседневного, это ваш ежедневный опыт, это вы сами. Для того, чтобы говорить со мной вам не обязательно вступать со мной в диалог.
Дата 20 ноября 1963 года – просто привязка к человеческому времени, календарю, истории. Это может быть любая дата, и любая дата будет точной, потому что она объективна, потому что это место в истории, а история – поприще дьявола.
В этой связи вспоминается история, рассказанная философом Тони Джадтом о лекции "Дьявол в истории", прочитанной Колаковским в Гарварде в 1987 году. "Основные течения марксизма" только что вышли, Колаковский был на пике популярности. Аудитория была переполнена. В зале царила напряженная, внимательная тишина. Но странным образом никто не мог уловить нить аргументации лектора, расшифровать ключевую метафору. Слушателями начало овладевать досадное ощущение мистификации. И тогда Тимоти Гартон Эш повернулся к Тони Джадту, и прошептал: "Я понял. Он действительно говорит о дьяволе". С ударением на "говорит". He is really SPEAKING of devil. Это очень в духе Колаковского. Принято говорить: дьявол в деталях. Так оно и есть: дьявол в буквах, в словах, а поэтому – и в самой способности суждения. От этого никуда не деться. С этим надо уметь жить.
Все герои "Разговоров с дьяволом", зная об этом или не зная, вольно или невольно, обнаруживают, создают своего собеседника своими словами.

PDF книги на сайте издательства:
https://jaromirhladik.com/tproduct/639376944-331695977761-pdf-razgovori-s-dyavolom

Тело письма у Клода Луи-Комбе неизбежно оборачивается письмом тела, человеческим телом как таковым, говорящим собой, пишущим собой, затягивающим внешний мир в свою вязкую, отталкивающую, сладостную, стыдную, темную и светоносную грамматику.

///

Говорить трудно. Трудно устам духа смыкаться с губами лица, внятно произрекать на их манер многообразный поток мысли. Это становится ясно, когда речь затопляет меня до самых темных глубин моего существа, когда влага слов наполняет мне рот грезами и на кончике языка я побуждаю к жизни слоги. Подстрекаю их к крови, подстрекаю к крику. По сю сторону губ пребывает одно, по ту – другое. Проблематичен здесь переход. Настолько ненадежный, настолько чреватый неожиданностями и случайностями, что я практически отказалась его преодолевать. Чаще всего я останавливаюсь на том, что правит у меня внутри рта: неначатые, незаконченные, принципиально незавершаемые фразы, небывалая словесная музыка, недоношенные словеса. Семью семьдесят семь раз я прохожусь языком до самой сердцевины фонем и понуждаю, пока не закружится голова, подняться в себе звуковые частицы науки и поэзии, все то, что позволяет рассказать историю, провозгласить законы, воспеть услады и горести, – все здание культуры, так распыленное, сведенное к изначальной фонетической необоснованности, которое я разминаю в бездне рта, перетряхиваю как золотоносный песок, единственно ради радости моего языка, ради удовольствия моих сомкнутых уст.
Говорить трудно. Уже давным-давно, когда вещица из сладостно теплой плоти носила лицо и звала «мама! мама!», мне стоило бесконечного времени ответить, отыскать среди запаса слов несколько подходящих: «Сейчас! иду! что ты хочешь? в чем дело?..» По большей части, слова приходили слишком поздно, ребенок засыпал, или исчезал, он ускользал, впрочем, это не играло роли, ему было хорошо, он отлично знал, что вне меня, в чуждом пространстве, в котором он тогда развивался, его поджидают разве что разлад и расстройство. Он хорошо это знал. Он отлично это усвоил, дабы стать наконец сладенькой теплотой в общем-то лишенной самотождественности вещи.

Книга доступна на сайте издательства только в формате pdf:
https://jaromirhladik.com/tproduct/639376944-569762080531-pdf-tsetse

Архивный текст Василия Бородина о книге Ханса Беллмера «Малая анатомия образа» (Jaromír Hladík press, 2019).

https://syg.ma/@jaromirhladik/naivnaia-nauka-khudozhnika

Книга в формате pdf на сайте издательства:
https://jaromirhladik.com/tproduct/639376944-840420050461-pdf-malaya-anatomiya-obraza

Лучшая русскоязычная проза последних пяти лет — "Хочется только спать" Василия Бородина (Jaromír Hladík press, 2021).

Книга доступна на сайте издательства только в формате pdf:
https://jaromirhladik.com/tproduct/639376944-236895659351-pdf-hochetsya-tolko-spat

///

Вообще — огромное счастье высвободившихся животных: в половине пятого, задолго до рассвета, уже кричит синица где-то глубоко в пятой октаве, а утром после дождя по безлюдной скамейке скачут воробьи; вчера ночью перед ранним утром снился давно уже регулярный сон, что обрушились и наш дом, и все соседние дома, и мимо голодных кошек с котятами и огромных собак со щенками летит и всё время кричит сумасшедшая ворона, а по земле катаются обрывки плоского скомканного железа. Вместо этого наяву — какой-то ежедневно уточняющийся хрупкий мир-мiръ в режиме «добрый ослик без меня»: все дворовые старые кошки живы; молодая жена дворника переписывается в смартфоне, сидя на скамейке, потому что никто за весь день даже окурка не бросил мимо урны, и как будто все глубоко чуждые и безразличные друг другу люди заново каждый день ухитряются подружиться в мерцающем режиме прощания и внезапной счастливой встречи.

///

Сегодня в чужом дворе человек с длинным кудрявым лицом в пластмассовых очках, сравнительно молодой, семитический и похожий на моих лучших друзей, долго разговаривал, как сначала показалось, по телефону с другом-коллегой (сценаристом? соавтором-эссеистом?) — спокойным и умным голосом человека, прочитавшего десять тысяч книг, редко общающегося не по переписке и боящегося девушек, говорил о том, что Россия — это совершенно не то, что о ней думает кто бы то ни было. Внезапно он стал взрываться неожиданным механическим смехом: «Им кажется, что Россия — это алкоголики? ХА-ХА-ХА! Им кажется, что Россия — это бандиты?» Потом он немножко пел что-то чистым и верным контртенором на непонятном языке, съел пирожок, с яростью разодрав прозрачную упаковку и отрывая зубами куски этого пирожка, как гепард; потом сказал, тоже как бы другу: «Ну, нам пора» — и только когда стала видна вся его фигура со спины — серая куртка из 90-х годов, клетчатая, из тех же годов, большая сумка на плече, незастёгнутые и торчащие, как взрыв, чёрные сапоги на липучках, с синтетической ватой внутри — стало понятно и что говорил он не по телефону, а с кем-то невидимым, приставив к правому уху указательный палец.

Летом 1957 года поэт Кит Уолдроп нашел в букинистической лавке Данвилла (Иллинойс) книгу Джона Бартона Вольгамота "In Sara, Mencken, Christ and Beethoveen there were men and women". В книге было 128 страниц, на каждой — одно длинное предложение, в основном состоящее из имен, известных и неизвестных. При ближайшем рассмотрении оказалось, что структурно это одно и то же предложение с несколькими переменными. Книга начиналась так:

In its very truly great manners of Ludwig van Beethoven very heroically the very cruelly ancestral death of Sara Powell Haardt had very ironically come amongst his very really grand men and women to Rafael Sabatini, George Ade, Margaret Storm Jameson, Ford Madox Hueffer, Jean-Jacques Bernard, Louis Bromfield, Friedrich Wilhelm Nietzsche and Helen Brown Norden very titanically.

А заканчивалась так:

In its very truly great manners of Ludwig van Beethoven very heroically the very distinguishably Second Coming of Jesus Christ had very ironically come amongst his very really grand men and women to Gregorio Martínez Sierra, Franz Liszt, Oliver Hazard Perry La Farge II, Jean Baptiste Siméon Chardin, Madison Julius Cawein, Vicente Blasco Ibáñez, Edgar Evertson Saltus, André Paul Guillaume Gide, John Van Alstyn Weaver, Richard Henry Stoddard, Walter Dumaux Edmonds, Katherine Anne Porter, Ernest Augustus Boyd, Émile Gaboriau, Felix Salten, Marcel Proust, Diego María Rivera and Gertrude Allain Mary McBrady very titanically.

126 промежуточных вариантов включали кластеры имен, на первый взгляд никак друг с другом не связанных, к примеру, Томаса Гоббса, Стефана Малларме и Alexei Maximovitch Pyeshkov.

Книга была издана в 1944 году за счет автора. Через несколько лет Уолдорп показал книгу Вольгамота своему другу композитору Гордону Мамме, а тот — композитору Роберту Эшли. В конце 60-х Уолдорп и Эшли (который решил написать на текст книги "оперу") нашли Вольгамота: он работал управляющим кинотеатром Little Carnegie в Нью-Йорке, был очень элегантен, выглядел моложаво и охотно комментировал свое творение.

В 1929 году Вольгамот впервые услышал Героическую симфонию Бетховена. Во время концерта он пережил странную галлюцинацию: над оркестром, окруженное сиянием появилось лицо Бетховена, а в голове у Вольгамота зазвучали имена, большинство из которых он никогда не слышал. Некоторые из них Вольгамот впоследствии нашел в биографии Бетховена. С тех пор его не оставляла мысль о поэтическом сочинении, главным материалом которого стали бы имена, связанные друг с другом тонкими фонетическими ассоциациями. Десять лет у Вольгамота ушло на создание формы идеального предложения, которое, каждый раз наполняясь новыми именами, не значило бы ничего и значило бы всё.

Отправная точка его сочинения — имя Сары Пауэлл Хардт, писательницы, активистки движения за права женщин, которая вышла замуж за известного литературного и художественного критика Генри Менкена и умерла в 1935 году от туберкулеза. Волгамот никогда не встречал Сару Менкен, но в книге они связаны некой фонетической (и не только) симпатией.

Сочинение Вольгамота нельзя отнести ни к стихам, ни к прозе. Скорее это ряд сцен или групповых фотографий, участники которых связаны каждый раз одним и тем же синтаксисом и бесконечным разнообразием одному автору ведомых ассоциаций (которые, судя по записям бесед Эшли с Волгамотом, есть и составляют главную тайну текста).

"Опера" Роберта Эшли "In Sara, Mencken, Christ and Beethoveen there were men and women" была записана в 1972 году.

Об этой записи Элвин Люсье пишет в своей книге "Музыка 109":

"Боб отметил, что в тексте нет точек и других знаков препинания, показывающих читателю паузы, только запятые между именами. После этого он решил читать каждый станс на одном дыхании. Он записал их все, вырезал паузы, и получилось единое чтение без перерыва. Это не дает слушателю вздохнуть и тем самым создает неприятное ощущение. Вместе с композитором Полем де Маринисом Боб разработал семь модулей для синтезатора "Moog", то есть фильтры-анализаторы для семи компонентов его голоса, в том числе основных частот, атак и обертонов.

По мере того, как его вокал проходит через эти фильтры, они генерируют электронные звуки, создавая богатое и разнообразное звуковое полотно. Голос Эшли становится аккомпанементом. Запись длится примерно сорок минут.

Американцы любят перечни. Экспедиция Льюиса и Кларка на Запад составила перечень всех встреченных по дороге цветов. "In Sara" — это перечень имен. Четырнадцать из них — семь мужских и семь женских — повторяются часто, остальные — по несколько раз, несколько сотен имен возникают однократно, и это создает иерархию имен, что предполагает форму, не вполне ясную для слушателя. Так или иначе, Эшли добился настоящей красоты".

Текст книги Волгамота и mp3 "оперы" Эшли:
https://www.poetryfoundation.org/harriet/2007/03/in-sara-mencken-christ-and-beethoveen-there-were-men-and-women-1944

"In Sara" на YouTube:
https://youtu.be/sWpzzG7Rwjs

Книга Элвина Люсье в формате pdf на сайте Jaromír Hladík press:
https://jaromirhladik.com/tproduct/639376944-884660871641-pdf-muzika-109-zametki-ob-eksperimentaln

Эти поздние тексты Беккета написаны после нескольких лет прозаического молчания (в 70-е Беккет не писал прозу, занимался в основном театром) и в каком-то смысле из молчания как такового. И при этом они как бы уходят в молчание, истончаются, почти что исчезают по мере чтения, истекают, как истекает жизнь их автора. То есть эти текст лежат на очень узкой границе между двумя молчаниями — предпоследним и последним, окончательным. Можно сказать, что это квинтэссенция Беккета, чья проза, чья драматургия и поэзия растут не из желания и возможности говорить, а — парадоксально — из невозможности не говорить при почти полном отсутствии внутренней потребности в этом.

"Тихие трепыхания" (Stirring Still) Беккета на сайте Jaromír Hladík press в pdf-формате:

https://jaromirhladik.com/tproduct/639376944-318287039751-pdf-tihie-trepihaniya

Евг. Вензель
Стихи
Jaromír Hladík press, 2022

Жизнь Евгения Вензеля (1947-2018), как и его творчество, парадоксальна. Злой эпикуреец, нежный алкоголик, эпатирующий домосед, спортсмен и завсегдатай Малой Садовой, столяр и посетитель «Сайгона», задира и меланхолик, составитель антологии мировой поэзии, владелец автомобиля, использующий его только для курения, обладатель знаменитой стремительной походки и ряда пишущих машинок, печатавший на них для заработка статьи половины сотрудников Пушкинского Дома. «Даже в кругу изгоев, какими были и слыли подпольные поэты шестидесятых-семидесятых, Евгений Вензель казался и был изгоем, аутсайдером, одинокой вороной» (Виктор Топоров). При жизни печатался в сам- и тамиздате, выпустил две тонкие книжки стихов, оставив внушительное собрание для предполагаемого третьего сборника, а также блестящую прозу, которая ждет своего часа. [И, похоже, в скором времени дождется.]

///

Лихо на болоте серый пел кулик,
вышибая звуки носом о кадык.
Что же ты распелась, птица, мать твою?
Отвечала птица: со стыда горю.
Петь я не умею, но имею страсть
сидя на болоте песни распевать.
Молча подивившись наглости такой,
наподдал я птице левою ногой.
Сломанное тело, перия в крови,
но сказала птица: Чёрт вас побери!
Я над ним склонился, глянул в мёртвый лик.
Ах ты, неудачник! – прошептал кулик.

60-е гг.

///

Книга на сайте издательства в формате pdf:
https://jaromirhladik.com/tproduct/639376944-831449727121-pdf-stihi

На сайте Jaromír Hladík press открыт предзаказ на книгу:

Рахиль Беспалова
Об "Илиаде"

Перевод с французского Алексея Макушинского

Рахиль Беспалова (1895–1949) почти неизвестна в России. Мыслительница, причисляемая к экзистенциальным философам, ученица Льва Шестова, оказавшая значительное влияние на Альбера Камю, она писала на разные темы и о разных авторах, однако знакомство с ней стоит начать с книги «Об „Илиаде“» (1943). Серия кратких портретов главных персонажей великого эпоса постепенно перерастает в рассуждения о гомеровском и библейском началах европейской культуры, их очевидных противоречиях и глубинном родстве.

https://jaromirhladik.com/tproduct/639376944-878513427272-ob-iliade

В Jaromír Hladík press вышел ремейк пьесы Хенрика Ибсена "Столпы общества", адаптация в духе брехтовского кабаре, сделанная неутомимой и прекрасной Соней Дымшиц.

https://jaromirhladik.com/tproduct/639376944-459607244312-gospodin-sovetnik

31 августа. Благотворительный поэтический вечер в поддержку фонда AdVita.

Билеты, если приходить живьем:
https://spb.radario.ru/events/2517838/tickets

Билеты, чтобы подключиться к трансляции онлайн:
https://event.advita.ru/lect-59

Место: СПб, рюмочная на Фонтанке, 69.
Начало в 17.00

Участвуют Вячеслав Попов, Иван Давыдов, Дарья Мезенцева, Игорь Булатовский.

Ведет вечер Елена Грачева.

Приходите, пожалуйста, билеты заканчиваются.

Репосты важны.

На больничной койке я почувствовал потребность вести дневник.

Зачем предварять его воспоминаниями? Тогда, в январе, после больницы, особенно хотелось оглянуться назад. Свет, идущий из прошлого, казался не таким жестоким, как в настоящем, в этом черном омуте, из которого я едва начинал выбираться.

Но не стоит искать в этой книге меня всамделишного. Ясно, что помню я теперь только самые мрачные события; и всей картины моего существования здесь не увидеть. Слишком мало здесь радости, слишком мало настоящих удовольствий.

Лишь калейдоскоп беспощадных рельефных образов — ведь в те мгновения, когда стирается даже время, одно важно знать наверняка: это еще не смерть.

27 апреля 1967 года

Роман-дневник французского драматурга Артюра Адамова «Человек и дитя» на сайте Jaromír Hladík press в бумаге и pdf:
https://jaromirhladik.com/tproduct/639376944-531828383001-chelovek-i-ditya

У меня хранится драгоценный подарок: первое издание одного из «Четырех квартетов» Т. С. Элиота, третьего, «The Dry Salvages». Брошюра в бумажном переплете из пятнадцати страниц, издательство Faber&Faber, 1941 год. Ее подарил мне, прощаясь, мой английский друг, католический богослов, профессор Доналд Никкол. Он написал: «Во время Второй мировой войны поэзия Элиота не давала нам упасть духом (kept us in good heart). Я, молодой солдат, носил с собой все издания „Четырех Квартетов“». (Они публиковались по мере создания отдельными книгами). Читатели Элиота представляют, что его стихи ни как нельзя назвать утешительными или ободря ющими в расхожем значении. Они полны горечи и, я бы сказала, трагической сатиры. Они трудны, и вряд ли они могли открыться «молодому солдату» без какихто — и, вероятно, немалых — усилий. Но то, что эти стихи делают — «не дают упасть духом» (буквально «держат в хорошем сердце»), — они делают, я думаю, еще до того, как их более или менее удовлетворительно поймут. Они делают это своим строем, ритмом, своим напряжением, своей тягой к… скажем так, к истине. К тому, что осветит жизнь от начала до конца: от «начала, в котором конец» и до «конца, в котором начало». Как заметил сам Элиот в связи с Данте, «истинная поэзия говорит с нами прежде, чем мы ее поймем». В том обороте Доналда, который я приблизительно перевела как «не падать духом», мне слышится отзвук литургического «Sursum corda!» — «Горé имеим сердца!». Высокий модерн несет в себе это внутреннее движение; он его сообщает читателю.

Ольга Седакова. Из предисловия к ее сборнику переводов "Четыре поэта: Рильке, Клодель, Элиот, Целан" (Jaromír Hladík press, 2020). PDF книги на сайте издательства:
https://jaromirhladik.com/tproduct/639376944-576092864501-pdf-chetire-poeta-rilke-klodel-eliot-tse

Ольга Седакова
Апология разума
Jaromír Hladík press, 2019

Книга доступна на сайте издательства только в формате PDF.

В четырех классических эссе Ольги Седаковой, — главные герои которых Данте, Пушкин, Пастернак и Гете, Сергей Аверинцев, — парадоксальная, на первый взгляд, взаимообусловленность разума и поэзии, разума и веры понимается в связи с тем, что является одновременно их общим источником и следствием, — в связи с цельностью и полнотой жизни, достигаемой на пути критического различения подлинного и поддельного, на пути сообщительного внимания и понимания, на пути сопротивления мутной обыденной логике, «здравому смыслу», застарелому неврозу «иррационального» и «глупому уму» гордыни.

https://jaromirhladik.com/tproduct/639376944-564190634601-pdf-apologiya-razuma

Франсуа Федье
«Мир спасет красота». В России
Jaromír Hladík press, 2020

Два эссе философа Франсуа Федье, исследователя и переводчика трудов Мартина Хайдеггера, объединяет среди прочего анализ трудноопределимого понятия «народ» и присущей народу особой формы сопротивления власти, сопротивления, которое, с одной стороны, предполагается властью и обеспечивает ее легитимность, а с другой — позволяет народу оставаться собой, то есть избегать соблазна власти и противостоять ее демагогии.

Книга доступна на сайте издательства только в формате PDF:
https://jaromirhladik.com/tproduct/639376944-950736478341-pdf-mir-spaset-krasota-v-rossii

При рассмотрении блокадного антимира Гора как ада, над которым лирический субъект пытается смеяться, невольно вспоминается другой античный контекст — путешествие Мениппа в подземное царство. Связывая смерть и смех, Лукиан раскрывает тему свободы — духа и речи — как главной предпосылки для возрождения. Именно освобождение впоследствии, в Средневековье, становится важнейшей функцией смеха, понимаемого как победа над «страхом перед всем освященным и запретным („мана и табу“), перед властью божеской и человеческой, перед авторитарными заповедями и запретами, перед смертью и загробными воздаяниями, перед адом, перед всем, что с т р а ш н е е з е м л и». Но такое кратковременное праздничное освобождение предполагало, что на земле — «родной матери» — «не может быть ничего страшного, как не может его быть на материнском теле, где кормящие сосцы, где рождающий орган, где теплая кровь». У Гора все наоборот. Ничего страшнее происходящего на земле нет. Мертвое материнское тело становится едой для детей и крыс, грудь предлагает теща-смерть, «и в жилы мертвые уж не вернется кровь». Смех бессилен перед чрезмерным злом; вместо растворения, перерождения зла в смехе в процессе осознания умирает сам смех: «Но смех уж застыл и остыла любовь».

Из статьи Василисы Шливар «Патафизика смеха», входящей в книгу «Десакрализация молчания. О блокадных стихотворениях Геннадия Гора».

Книгу можно купить на сайте издательства по цене предзаказа:
https://jaromirhladik.com/tproduct/639376944-701625508302-desakralizatsiya-molchaniya-o-blokadnih