Еще история из Саяно-Шушенского заповедника – про снежного барса Монгола.

Сергей Истомов стоит на четвереньках, изображая, как снежный барс делает поскребы – едва заметные царапины на земле или на стволах деревьях. Я стою рядом, держась за ветки кустов, на узкой «барсиной тропе», идущей по краю обрыва.

Сергей выслеживает ирбисов так давно, что сам стал похож на барса - но видел зверя на воле лишь однажды. Дикие кошки умеют быть незаметными, каждая встреча с ирбисом становится легендой.

Долгое время всю информацию давали следы, поскребы и такие легенды – пока в 2008 в заповеднике не появились фотоловушки. Мы пробираемся к одной из сорока фотоловушек, чтобы сменить аккумуляторы. Это скрытая в камнях коробочка с инфракрасным датчиком движения и объективом. Если кто-то проходит, ловушка делает кадр. Удобней всего ставить камеру на мочевых точках, заметных участках рельефа, к которым подходят оставить отметины и понюхать новости и барсы, и волки, и медведи, – «это звериный интернет», поясняет Истомов. Установить фотоловушку в правильном месте может только опытный следопыт, «протропивший» ирбиса – то есть выяснивший, по каким тропам он ходит. Снежный барс очень консервативен и всегда перемещается одними и теми же путями – и из-за этого легко становится жертвой браконьеров, расставляющих ловушки-петли на барсиных тропах.

- Историй у нас не шибко – мы ведь ирбисов не видим, - говорит Сергей в ответ на мою просьбу рассказать «барсиные истории». - Идет работа в стандартном режиме, я ж не Сетон-Томпсон, чтобы фэнтези писать. Приехали на зимние полевые работы. Вышли на след, протропили, нашли мочевую точку, поставили там камеру – вот и вся история. Начинаем с выяснения, проживает ли вид на данной территории. Расспрашиваем людей, тех же браконьеров. Потом ищем следы жизнедеятельности: поскребы, экскременты, жертвы. Зимой месяцами сопли морозим, ползаем, тропим, - ведь зимой намного лучше видны следы.

Благодаря фотоловушкам выяснилось, что в заповеднике живет семья из пяти барсов во главе с самцом Монголом и самкой Старой. Еще узнали, что ирбисы любят выгуливать котят и совсем не боятся воды – нередко на фотографируются мокрыми.

- О, есть свежий барс, тепленький, - радуется Сергей, - Монгол, кстати. Как всегда, снимок ночной. Барс – ночное животное. Только в период гона он активен в дневное время, спать некогда – надо демографическую ситуацию улучшать.

Сергей не на шутку переживает за демографическую ситуацию у барсов.

- Положение аховое, - повторяет он, - этих барсов могут уничтожить за один сезон. Стоит барсу переплыть реку – и он не в заповеднике, вокруг люди, которые живут охотой и тайгой, а его шкура стоит десятки тысяч долларов!

На нескольких новых снимках - ирбис в ошейнике, знаменитый Монгол. Ошейник должен был передавать сигналы на спутник, чтобы отслеживать перемещения, но сломался.

- Монгол был первым барсом, с которым мы познакомились, - рассказывает Сергей. - Мы чаще всего встречали его следы – ведь он доминирующий самец, самый активный. Его и сняли первым. Он и сейчас в камерах чаще всех появляется – все время обходит свою территорию, метит её. И все несчастья собирает на себя: и браконьерские петли, и наши камеры. Он еще в силе! Мы его постоянно видим и лучше всех барсов знаем. Не удивительно, что когда мы решили отловить ирбиса и надеть ошейник, в петлю попался Монгол.

- Звучит жестко.

- Это не охотничья петля, которая на шее затягивается, а на ногу. Она ложится на землю горизонтально, а когда зверь в неё наступает, петля подскакивает, и захватывает его выше запястья. Такой петлей ученые и тигров отлавливают, и вообще крупных хищников по всему миру.

В общем, поймали мы его, арестовали, усыпили, спустили с горы вниз, и стали изучать, биологические пробы брать. Кстати, ни одной болезни у него не нашли, ни одного паразита! Он недолго пролежал, минут через двадцать одыбался, открыл глаза, стал головой вертеть.

Окончание (там самое интересное) – в комментарии, сюда не помещается. Фото с Истомовым мое, остальные с ловушек.

Новый уровень четкости в изображении солнечной короны получен благодаря специальной оптической системе, устраняющей размытость изображений, вызванную атмосферой Земли, - в результате детализация подскочила сразу на порядок. Пушистая на вид поверхность Солнца покрыта «спикулами», короткими недолговечными струями плазмы.

В центре видео (составленного из отдельных кадров) протуберанец, а справа на поверхность Солнца льет корональный дождь. Он образуется, когда раскаленная плазма в солнечной атмосфере немного остывает и становится плотнее. Подобно каплям дождя на Земле, корональный дождь тянется к поверхности под действием гравитации. Но поскольку плазма электрически заряжена, капли не падают по прямой, а следуют линиям магнитного поля, образующим огромные дуги и петли. Каждая капля – размером с город.

На последнем фото выделен сложный поток плазмы, движущийся со скоростью почти 100 километров в секунду через петли короны перпендикулярно общему танцу. Ученые, наблюдавшие подобное явление впервые, назвали загадочный поток «плазмоидом».

Изображение показывает свет водорода-альфа, излучаемый плазмой. Оно искусственно раскрашено, но основано на цвете света водорода-альфа, - во время затмений мы тоже видим корону красновато-розовой. Более темные участки — это более яркий свет.

Ученые надеются, что новый метод поможет понять, почему корона нагревается до миллионов градусов, - она намного горячее поверхности Солнца. Изображение получено Солнечным телескопом Гуда, расположенном на калифорнийском озере Биг-Беар. Постоянная температура поверхности воды помогает поддерживать воздух вокруг телескопа спокойным, уменьшая оптические эффекты от турбулентностей воздуха, которые размывают изображения Солнца.

Последняя часть сериала про Саяно-Шушенский заповедник – истории про Крокодила Данди и других браконьеров.

Мы с Тимуром стоим у борта идущего по Енисею кораблика и смотрим на проплывающие мимо горы. Куцые лишайники на скалах сменились густым лесом.

- На языке тувинцев тайга – это гора. Все названия горных хребтов в Туве заканчиваются словом «тайга». А для географов тайга - очень густой лес с преобладанием хвойных деревьев, - дает справку Тимур.

Расспрашиваю его о браконьерах. Это в основном жители местных деревень – работы там особо нет, большая часть населения кормится тайгой. В заповеднике можно добыть рога марала, струю кабарги, лапы и желчь медведя, мясо козерога. Но самая ценная добыча - шкура барса.

Главное оружие браконьеров – капканы и петли, обрекающие животных на медленную мучительную смерть. Их необходимо полностью запретить, единодушно говорят лесники. Охотничья петля – это удавка, которую размещают на тропе на уровне головы животного. Чем сильнее бьется попавший в петлю зверь, тем крепче запутывается. Монгол тоже как-то попал в петлю, выставленную для охоты на кабаргу, но сумел оборвать её.

Для тувинцев заповедник – это охотничьи угодья предков, полные дичи, которые у них по непонятным им причинам забрали. Тувинцы – прирожденные охотники, как говорит Тимур, «тувинец без лошади – это не тувинец. И без ножа. И без карамультука какого-нибудь». Так он называет самодельное нарезное оружие. Даже оштрафовать такого браконьера не выходит, сколько протоколы не составляй – их привозят в тувинскую милицию, к затьям, братьям и сватьям, те тут же рвут протоколы и отпускают своих.

Но есть и совсем другие браконьеры - отлично экипированные профессионалы, готовые идти на риск и даже убивать. У каждого из них своя территория, за которые идут войны.

- Это фанаты своего дела – они очень хорошо осведомлены и оснащены, - рассказывает Тимур. - Среди них есть уникумы. Был у нас заклятый друг, знаменитый браконьер, местный Крокодил Данди – он налегке стремительно передвигался, мог спать под любой корягой, у него по все тайге заначки. Настолько в кураж входил, что изматывал преследователей, ждал, пока они устанут и плюхнутся спать, а потом приходил, лыжи им ломал, специально старался побольше наследить – покурить, костер разжечь возле спящих инспекторов, чтобы показать им свое превосходство.

- Я его даже очень по барсам расспрашивал: где, когда, сколько поймал, - к разговору присоединяется Истомов. - Он делится информацией. Вернее, делился. Успел поделиться, скажем так.

- А что с ним сталось?

- Во время одного из рейдов его обложили со всех сторон, но он ни за что не хотел попадаться, для него это была бы полная потеря самоуважения. Он попытался прорваться через опасный брод и утонул. Уникальный человек, равных ему не было.

- Получается, вы то гонялись за ним, то мило беседовали?

- Ну, а что я в деревне могу? Приезжаю в Шушенское, он сидит на лавочке, какие к нему претензии? Все, что я могу - подойти, расспросить. Могу еще сказать - «Слушай, завязывай с этим!». Он все понимает, – «Ага, конечно, сейчас! Честное, честное пионерское!». Такая словесная игра. А завтра смотришь - он уже собрался и ушел.

Браконьера можно опередить, только если ты оснащен лучше, чем он. Я когда был начальником оперативной группы, мы проводили заброску опергруппы на вертолете – такие рейды всегда заканчивались успехом, поимкой браконьеров. Сейчас уже так плотно не занимаюсь я рейдами этими. Но когда нахожусь на территории, выполняю те же функции, что и охрана.

- А вы когда учились в институте, были готовы к тому, что вам не просто придется наукой заниматься, а стрелять, гоняться за браконьерами, выживать в тайге?

- Я старался быть готовым к этому. Охотился, проходил школу жизни. Для меня не это самое трудное, а доказать нужность каких-то действий, найти понимание со всеми коллегами. В лесу я знаю, что делать. Но к этому надо приготовиться, а согласование всех действий идет не быстро. Это всегда меня убивает. Но потом приезжаешь в горы, три дня походишь и успокаиваешься.

Кстати, с Днем эколога, ну или с Всемирным днем окружающей среды!