​​«Ребята, нас обманули!», Светлана Бойм (пер. Натальи Стругач и Александра Стругача)

— Но в русском языке у нас есть пословица: «Я— последняя буква алфавита».
— Никаких «но», а также избегайте и пословиц. Их никто не понимает.
— Но может быть...
— И еще одно: никогда не пытайтесь шутить. Вы и так забавные.

Светлана Бойм была антропологом и теоретиком культуры, профессором Гарвардского университета и автором ряда научных монографий. А еще эмигранткой из СССР, прекрасным другом и, к сожалению, жертвой онкологического заболевания, с ужасающей скоростью унесшего ее жизнь в 2015 году. На русском языке было издано несколько ее исследований, и все они так или иначе связаны с темами памяти и ностальгии, которые она могла позволить себе рассматривать сразу с нескольких точек зрения - и отстраненно-научной, и сугубо индивидуальной.

Этот дуализм заложен и в сборнике ее автобиографических эссе и рассказов «Ребята, нас обманули!». Предисловие к нему написала близкая подруга Светланы Наталья Стругач - предисловие личное куда в большей степени, чем обычно ожидаешь от текстов такого жанра, горячее, страстное, не смирившееся с уходом самого близкого и находившегося на максимальном физическом расстоянии человека. Через эту завесу любви и горечи сложно прорваться - кажется, что тебе не место здесь, в этих текстах, что и дальше тебе предстоит быть скорее случайным свидетелем разговора двух старинных подружек, но, к счастью, это ощущение развеивается уже к концу первого эссе.

Впрочем, приложить какой-то конкретный жанр или форму к текстам Светланы Бойм и остаться полностью довольной такой классификацией проблематично. В каждый текст, считающийся художественным, она добавляет очевидно автобиографические детали, делая слепок утраченной или наблюдаемой реальности, а структура микроисследований советской и/или американской повседневности напоминает скорее трехактную драму. Если же постараться поискать какой-то общий знаменатель всех вошедших в сборник текстов, то им может стать мемуарность высказываний Светланы: ее тоска по утраченному и жажда выплеснуть из себя все накопленные истории, наблюдения и связи, которые она, как истинный ученый, не может не видеть и не фиксировать.

Несмотря на то, что все вошедшие в сборник тексты были написаны в разное время и при разных обстоятельствах (какие-то - в перерывах между учебной деятельностью, другие - уже в больнице на исходе лечения от онкологии и отпущенного времени), они все укладываются в общий исповедальный нарратив, раскрывающий большую часть биографии Светланы, становясь одним из самых интересных автофикциональных произведений, переведенных и написанных на русском за последние несколько лет. Этот тезис легко подтверждает последняя новелла сборника «Мои значимые другие: Зенита, Сусанна, Иланка» - в ней Светлана передала слово целому хору своих субличностей, каждая из которых несла свое имя и свою функцию в одной большой и сложной жизни автора, не терпящей как в детстве, так и во взрослом возрасте обмана и всегда готовой вступиться за «ребят», так легко ведомых толпой, лозунгами и вождями, оставаясь в тени, наедине со своими сомнениями и попытками с ними разобраться, в своей внутренней эмиграции, которая, даже став вполне внешней, никогда так и не завершилась.

Литература предоставляла нам возможность ускользнуть от повседневной советской жизни, которая порою казалась нечитабельным миром двойственных формулировок и компромиссов, где едва ли перекликалось между собой то, что произносилось вслух, и то, что при этом имелось в виду.

#взрослое
Издано в @bibliorossika

​​«Гомер навсегда», Ласло Краснахоркаи (пер. Юрия Гусева)

… они не хотят уступать ни толики, будто им велено не закончить дело, не поставить жирную точку, а никогда не завершать преследование, думать не о результате, не о том дне, когда он будет у них в руках и они с ним покончат, а лишь о том, чтобы не прозевать, не потерять его и виду, следовать за ним неотрывно, как тень, чтобы он ни на миг не забывал, что жизнь его есть не что иное, как быть преследуемым, что жизнь эту, его жизнь, у него в конце концов отнимут - если догонят.

Безымянный герой безумно, но далеко не бездумно, бежит - сквозь Европу, сквозь свой страх и свои мысли. У него нет никаких сомнений в преследовании и его цели - где-то там позади, то ли прямо за спиной, то ли на почтительном расстоянии, которое могут себе позволить только не сомневающиеся в своем превосходстве охотники, даже не особо скрываясь, ждут любой его осечки гонители. И это почти все, что мы знаем (и узнаем) о сюжете экспериментального романа лауреата Букеровской премии.

Этот эксперимент можно трактовать по-разному - как и каждый роман, выдержанный в несколько притчевой манере, когда в небольшом массиве текста явно слышен голос автора, чувствуется вся мощь его перста указующего, способного в один ход спутать все планы на развитие шахматной партии своего противника - и, кажется, противником автора здесь выступает читатель, а не персонажи и даже не мироустройство.

Краснахоркаи через ни разу не остановившийся, не прервавшийся, выдержанный на одной панической ноте поток сознания своего бегущего и не способного ни на глубокий вдох, ни на выдох героя погружает читателя в «сейчас» - самый неуловимый период любой жизни - и заставляет переживать его снова и снова, не давая действию развиваться, показывая, что не всякое движение - это развитие. И так как «сейчас» для главного героя, от лица которого ведется повествование, - это только бегство, только страх расплаты не понятно, за что и почему, только сменяющие и неотличимые друг друга локации, то и сторонний наблюдатель теряет всякую возможность оставаться в стороне. Усиливает эффект полной сопричастности, которой хотелось бы избежать, ритм - ритм не только текста, но и заботливо предоставленного издателем саундтрека к каждой главе «Гомера навсегда».

Все вместе, текст, музыка и иллюстрации, делает роман чудом издательской мысли и одним из самых сложных, некомфортных и тревожащих художественных произведений последних лет, чем-то сопоставимым с «Герникой» Пикассо или вырванными из контекста «Жар-птицы» сюитами Стравинского, наблюдение за которыми требует от зрителя, слушателя и читателя работы не меньшей, чем та, которая была вложена их создателями.

#взрослое
Издано в @polyandria

Раз в иногда у меня находится ответ на самый сложный для любого обзорщика вопрос: «Что почитать такого, чтобы в конце не хотелось помереть?»

Ловите эту возможность, следующая предоставится явно не скоро.

Ну и заодно узнайте, что хорошего перевелось из современной немецкой литературы, а что нам еще нужно подождать.

Спасибо @booksnall, что собрала нас.

Три классных нонфикшена для самых юных читателей, а на самом деле для всех любопытных и любопытствующих.

«Это Приморье, детка!», Диана Лютер и Юлия Мусиенко

Что мы знаем о Приморье, кроме Владивостока и 2000? Уверена, не так уж мало, но, сколько всего, многое остается за скобками - мыс Брюсова и остров Томящегося сердца, озеро Ханка прямо на границе России и Китая и множество водопадов, находящихся в прямом доступе у жителей и гостей региона. И еще 11 объектов, о которых рассказала Диана Лютер, основательница почти одноименного издательства и, очевидно, фанат Приморья. Кажется, у читателей нет никаких шансов не поддаться очарованию ее крошечных зарисовок, проиллюстрированных замечательной Юлией Мусиенко.

@welcometofareast

«Убийственный стиль. Как мода калечила, уродовала и убивала людей на протяжении веков», Элисон Мэтьюс Дейвид и Сэра-Мари Макмаон (пер. Софьи Абашевой)

На вопрос «как» из названия этой книги есть довольно простой ответ - жестко и беспощадно по отношению к тем, кто бездумно примерял к своему единственному телу горящие (иногда в прямом смысле слова) новинки. Авторы рассказывают и о широко известных жертвах модных веяний (например, об Айседоре Дункан и том самом ее шарфе), и о трагедиях на производствах, которые индустрию фактически питают (обрушение целой фабрики в Бангладеш в 2013), и о калечащих фасонах юбок, ставших в начале XX века прототипами стеклянных бутылок Coca-Cola и причинами множества травм своих носительниц. Да, это далеко не самая задорная книга для юных читателей - и посвящена она не только моде, истории и правам человека, но и такой простой штуке, как человеческие тщеславие и глупость. И разговор обо всем этом, к сожалению, рано или поздно должен состояться. Наверное, лучше пораньше и с помощью такой вот книги.

@albuscorvusru

«Дом-эксперимент. Как я жил в Доме Наркомфина», Полина Покладок и Маша Пряничникова

Этот нонфикшен для самого широкого круга читателей рассказывает всего об одном доме - но каком! Построенный в самом конце 1920-х, он символизировал собой торжество инженерной мысли - внутри и снаружи его все было продумано до мелочей, все подчинялось идее воспитания идеального коммунального сообщества, которым должна была стать вся новенькая Страна Советов. Однако последнее утверждение ближе к философии, авторы же сосредотачиваются на вполне житейских вопросах и знакомят читателя с теорией и практикой архитектуры многоэтажного строительства, деталями обустройства, которыми так отличался от прочей городской застройки Дом Наркомфина, и, конечно, людьми, благодаря замыслам которых этот социальных и технический эксперимент оказался возможным.

Уже занесла в бальную книжечку ближайшей поездки в Москву посещение Дома Наркомфина, пережившего за почти сто лет своего существования примерно столько же, сколько и страна, в которой ему посчастливилось быть построенным.

@garagemca_on_paper

#детское #импортозамещение

Красочные развороты каждой книги будут ждать вас, как и всегда, в комментариях.

Подготовилась ко дню книгодарения заранее и порадовала себя старинкой @shubinabooks с тридцатью рассказами о садах и некоторым количеством иллюстративного материала.

Из ближайших планов - решить, то ли делать на книге заговоры на скорейшее приближение весны прямой сейчас, то ли законсервировать рассказы до мая, чтобы читать по одному между пикировкой томатов и базиликов.

Пока лучшие умы человечества рассуждают, окончательно ли умерла толстожунальная литературная критика или все же частично трансформировалась в телеграм-блоги (что, конечно, далеко не всегда значит, что блогеры право какое-то там имеют), модная журналистика уверенно перекочевала в видео-формат.

На YouTube, довольно бодро скачущего с помощью костылей, которые нынче нельзя называть, можно найти эссе на любой вкус и цвет - об антропологии, истории модных домов, актуальных тенденциях и причинах их появления (с обязательным прогнозом на скорейшее отмирание), о персоналиях, кующих индустрию, а если сильно повезет, то и о сугубо-технологических процессах, стоят за которыми сотни тысяч людей, обеспечивающих своим копеечным трудом высочайшую маржу для нескольких десятков гремящих из каждого утюга (но отнюдь не из каждого шкафа) брендов.

Если из всего списка выше вам ближе самый первый пункт, а видео, например, Ланы Нисневич пересмотрены вдоль и поперек, смело рекомендую вам обратиться к книгам (ого, вот это поворот - на книжном-то канале!) и получить море исследовательского удовольствия от новинки @nlobooks.

Так получилось, что ровно год назад я решила, что могу годно и доступно писать не только про книги.

И так получилось, что моя гипотеза оказалась верна.

По такому случаю я прямо сейчас делаю две вещи - наливаю праздничный бокал красного сухого и отправляю этот пост с приглашением в мир денежки, которая не только разлетается то туда, то сюда, но и дарит порой приятные (не очень тоже бывает) впечатления, задерживает возрастные изменения, избавляет от сомнений и ненужных разговоров с зеркальцем и воспламеняет пятую точку. Некоторую часть проверенных классных штук уже сейчас кладу в коробочку, которую разыграю через неделю (разыграю и отправляю, да, это тоже нужно прописать).

Хороший получился год. И канал тоже.

@lenochkadenezhka

Закрыла один из тысяч пробелов в познании современной литературы и прослушала «Сезон отравленных плодов» Веры Богдановой - не знаю, что мне мешало это сделать раньше, наверное, только то, что никто не говорил об упоминаниях Воронежа в этом романе. Да, меня легко купить.

Добавить к многочисленным рецензиям и обзорам на «Сезон» мне, пожалуй, нечего - сюжет рассказан, пересказан и пересобран сотни раз (и это цифра только из Лайвлиба, сколько рецензий таит в себе Телеграм, я боюсь представить).

Отмечу только, что роман прослушался как сильное, громкое и безапелляционное высказывание о мире, в котором насилие победило любовь. Насилие по-тихому бытовое и глобально-террористическое, насилие репродуктивное и традиционно-ценностное, насилие, постоянная угроза которого находит самые слабые точки каждого хотя бы немного сомневающегося человека и корежит его жизнь в моменте и на долгие годы вперед.

Это были отличные и очень тревожные несколько часов моей единственной жизни, зато теперь можно с чуть меньшей опаской присоединяться к разговорам в приличном обществе.

Посылка от локальных фермеров @tsvetopole напомнила, сколько силы кроется в маленьких и сухих лишь до поры семенах и как сильно наше завтра зависит от дня сегодняшнего.

И, конечно, о том, что я до сих пор не рассказала про самую летнюю из зимних новинок @polyandria, хоть и времена года и время вообще в ней почти никак не соотносятся с нашими представлениями о них.

«Побеги», Ирина Костарева

Мир Горячего, поселка, возведенного вокруг завода, понятен и предсказуем, он как будто создан для того, чтобы проиллюстрировать круговерть «дом-работа-дом». Именно по этому принципу живут населяющие поселок женщины, однако это только кажется. На месте дефисов между домом и работой они сажают сад, который становится и их убежищем от бытовых невзгод, и питающей душу отрадой. Здесь они, вместе или по отдельности, могут не стесняться себя, не бояться окружающего мира и бурлящих внутри них суперсил.

Этот сад открыт для каждой жительницы Горячего и принимает горести и надежды двух поколений женщин - конца 1990-х и буквально наших современниц. Казалось бы, интервал в 30 лет должен был что-то изменить, поправить или, наоборот, разрушить в общем поселковом или сугубо частном быте, однако надеяться на это, конечно, бессмысленно, и в центре внимания автора были и остаются внешние и внутренние конфликты, возникающие из-за невозможности принять себя, другого и навязанные кем-то явно глумливым правила игры.

«Побеги» — роман о мягкой силе, способной дать мощный отпор внешним угрозам, силе до поры скрытой от стороннего взгляда, как тот самый сад, словно потерянный осколок рая, затерянный между панельными домами. Сад, который, как и «своя комната», точно нужен каждому созидающему человеку.

#взрослое #импортозамещение
Издано в @polyandria

Этой фотографией я просто напоминаю вам ходить не только в ближайшие ПВЗ маркетплеса на выбор, но и в независимые книжные вашего города, чтобы потом не блуждать по Авито в поисках той самой книги за тысячи тысяч рублей.

@eleftheria_vrn