кто не смог обратиться, что называется, “урби эт орби” с этой трибуны

и чье общее молчание как бы ищет и не находит себе в вас выхода.

Единственное

что может примирить вас с подобным положением, это то простое соображение

что – по причинам прежде всего стилистическим –

писатель не может говорить за писателя

особенно

поэт за поэта;

что, окажись на этой трибуне Осип Мандельштам, Марина Цветаева, Роберт Фрост, Анна Ахматова, Уинстон Оден

они невольно бы говорили за самих себя

и, возможно

тоже испытывали бы некоторую неловкость.

Эти тени смущают меня постоянно…

…смущают они меня и сегодня.

Во всяком случае

они не поощряют меня к красноречию.

В лучшие свои минуты я кажусь себе как бы их суммой

но всегда меньшей, чем любая из них, в отдельности.

Ибо быть лучше их на бумаге невозможно;

невозможно быть лучше их и в жизни, и это именно их жизни, сколь бы трагичны и горьки они не были, заставляют меня часто – видимо, чаще, чем следовало бы – сожалеть о движении времени.

Если тот свет существует…

если тот свет существует…

то они, надеюсь, простят мне и качество того, что я собираюсь изложить: