На прошлой неделе в польском отделении Bauer Media Group анархистский профсоюз Рабочая инициатива организовал предупредительный страйк: 100 человек остановили работу на два часа. Они требуют:
- повышение зп на 1000 злотых
- возврат социального фонда
- фиксированной и прозрачной зарплатной сетки.

Бастующие утверждают, что многие из них получают в районе минимальной зарплаты и вынуждены влезать в долги, в то время как фирма приносит владельцам хорошую прибыль.

Спор между сотрудниками и работодателем длиться уже пол года - в Польше этот процесс сильно забюрократизирован на законодательном уровне. Этим пользуется работодатель, выматывая активистов. Начальство не пошло на уступки ни на этапе переговоров, ни на этапе медиации, пытаясь решить проблему потратив деньги не на сотрудников, а на юристов премиум класса. Поэтому на прошлой неделе сотрудники организовали символический страйк.

Сегодня профсоюз опубликовал видео со страйка - лично мне было очень интересно посмотреть и послушать активисток. Живя в Беларуси я никогда не видел классовой борьбы в классическом ее понимании.

Кстати, в контексте исследования IPSOS, про которое я писал выше, можно предположить, что этот и другие страйки за повышение зп могут быть связаны с общим восприятием в Польше экономической ситуации. Доля тех, кто оценивает ее позитивно до сих пор не вернулась на доковидный уровень. То есть в восприятии людей страна до сих пор живет в кризисной ситуации и на самом деле благосостояние должно быть выше. При этом последний год оценки улучшаются, что еще больше подталкивает людей думать, что они могут рассчитывать на что-то большее.

У историка беларуского происхождения Александра Ланевского вышла книга о теоретиках в польском анархизме начала прошлого века: Intelektualne oblicza polskiego anarchizmu przełomu XIX i XX wieku

Книгу я не читал, поэтому по содержанию ничего сказать не могу. Зато рад, что есть еще одна книжка для практики польского: судя по отрывку из рецензии и содержанию она весьма добротная и интересная. Купить можно по ссылке за 50 злотых.

ПС: Выход книги считаю очередным личным поражением Махайского, который считал, что интеллектуалов нужно ликвидировать как класс, а сегодня эти интеллектуалы выпускают книги, где пишут о нем, как об одном из интеллектуалов :)

Интересно было бы подробнее изучить ценность безопасности, как фактор в политике. Кажется в Беларуси эта тема почти не изучена.

В Польше, например, обеспечение безопасности - это одно из основных направлений деятельности, ожидаемой от правительства. А еще "безопасная" - это одно самых распространенных прилагательных, которое выбирают поляки, когда поллстеры просят их описать идеальную Польшу будущего. Хотя безопасность важна для многих, те, кто не чувствуют себя в безопасности уже сейчас, склонны поддерживать склонных к авторитарному правлению националистов и консерваторов. Судя по всему часть этого ощущения небезопасности связано с уязвимым материальным положением - эти показатели сильно пересекаются. В этом контексте примечательно, что в Польше именно консерваторы и националисты выступают за наиболее социально ориентированную политику. Левица тоже, но ее повестка часто ассоциируется также с политикой идентичности, которая может отталкивать значительную часть более бедных классов и групп: права меньшинств, феминизм и др.

Интересно, что в случае реальной внешней угрозы здесь и сейчас люди объединяются вокруг любой текущей власти, независимо от ее ориентации - это называют эффектом rally round the flag, как в Украине после февраля 2022 или в США после 9/11. Я бы, кстати, предположил, что в 2020 в Беларуси произошло что-то подобное, только источником угрозы, против которого объединилось большинство, было само государство, применившее массовое насилие.

Получается не ясно насколько в обществе под безопасностью подразумевается защита от внешней угрозы, полицейского насилия, преступности или даже экзистенциальные мотивы. Кажется это важно изучить подробнее для понимания того каким мог бы быть более либертарный ответ на запрос на безопасность, чем сегодня предлагают правые.

В Беларуси роль ценности безопасности, предполагаю, похожа на то, что в Польше. Например, прошлогоднее исследование молодежи показало, что безопасность - это одна из основных ценностей, угроза которой подталкивает людей к консервативным взглядам и к поддержке сегодняшней ультраправой власти. Как и в Польше, эти взгляды чаще характерны наиболее уязвимым с экономической точки зрения людям. Другой пример - исследование "социального контакта", показавшее, что если люди хотя бы отчасти и заинтересованы в действующей власти, то это потому что им кажется, что она успешно обеспечивает их безопасности (нет войны и криминала) и сохраняет остатки социальной политики.

Насколько я помню, в одной из своих книг Рональд Инглхардт и Пиппа Норрис вообще приходили к выводу, что существует универсальная для разных стран связь между ощущением угрозы безопасности и склонностью поддерживать авторитарных популистов.

Мне кажется, что в обозримом будущем ценность безопасности будет играть все большую роль. Учитывая потенциальные потрясения в разных сферах: от международных отношений и климата, до изменений в экономике после новой фазы автоматизации труда. Поэтому было бы хорошо разобраться неизбежно ли этот фактор будет приводить к росту правых настроений или альтернативный путь возможен.

В опросе, который я запостил у себя на втором канале, школьники не участвовали - он был 18+. Но судя по тому, что к идеям анархизма хотя бы минимально склоняется только молодежь, этот парень поднимает правильную повестку :)

​Недавно исследователи BEROC опубликовали результаты опроса, согласно которому подавляющее большинство беларуских родителей (69%) хотели бы чтобы их дети были предпринимателями, а опции про наемный труд выбирали в разы меньше (см. первый скрин).

Действительно ли беларусы - нация предпринимателей, как можно было бы подумать, глядя на эту цифру?

🔸Я думаю, что полученная цифра несколько завышена в результате order bias. Авторы пишут, что вопрос про занятость детей был помещен в анкету о предпринимательстве от Global Entrepreneurship Monitor (GEM). То есть у респондентов также спрашивали про их собственные попытки заняться предпринимательством, предлагали вспомнить знакомых бизнесменов, вспомнить истории успешных бизнесменов в СМИ, спрашивали о планах заняться своим делом и др. Такая контекстуализация могла повлиять на ответы части респондентов: предпринимательство уже было в фокусе их мыслей в последние пару десятков минут, что подталкивало выбрать такой вариант. К тому же после предыдущих вопросов на некоторых могла повлиять логика "у меня не получилось, пусть хоть у детей получится".

🔸Она также завышена за счет того, что наряду с предпринимательством в варианте ответа фигурировал фриланс, который является не формой бизнеса, а формой прекарного наемного труда. То есть часть респондентов возможно, выбирая эту опцию имели в виду вовсе не владение или управление компаниями, а скорее определенные условия труда. Это кстати могло быть усилено еще одним аспектом order bias: GEM показывает респондентам в анкете максимально широкое определение бизнеса, как буквально любой прибыли от продажи товаров или услуг. То есть если я делаю одногруппникам курсовые за деньги или иногда вытачиваю на заводе детали и продаю "на лево", то я уже считаюсь бизнесменом.

🔸То, что позитивное отношение к перспективе быть предпринимателем в этом опросе сильно завышено, косвенно подтверждает другое исследование BEROC, где среди желающих сменить работу только 11% отметили, что хотели бы уйти из наемного труда (см. второй скрин).

🔸Однако, даже если цифра завышена опрос все-равно показывает очень хорошее отношение к предпринимательству среди родителей, а значит, вероятно, и среди беларусов в целом. При этом предпринимательство бывает очень разным: принципы работы небольшого тату-салона очень отличаются от крупной нефтегазовой корпорации; одни бизнесмены спонсируют демократическое движение, другие, как Flo создают полезные для многих людей инновации, в то же время есть те, кто сотрудничают с российским ВПК или как VK создают технологии контроля.

В этом контексте важно понять какие именно принципы работы подразумевают беларусы под "бизнесом"? См. третий скрин, хотя там поместили сокращенные варианты ответов, плохо отражающие суть изначальных формулировок, поэтому лучше смотреть в первоисточник.

- Одно из распространенных представлений, что бизнес - это возможность стать богатым. Поскольку большинство беларусов живут небогато, многие будут позитивно относиться к перспективе быть бизнесменом, потому что это просто возможность вырваться и текущего положения. То есть, вероятно во-многом это вовсе не предпринимательский майндсет, а просто желание получать достойное вознаграждение за свою работу.

- Два других популярных представлений о бизнесе - это классическое желание преодолеть отчуждение труда, имея возможность "организовать свой рабочий день" и "превратить идеи в реальность".

- Еще одно представление, хотя и менее распространенное, чем предыдущие - это "возможность помогать людям". В этом смысле беларусы имеют в виду не бизнес в целом, а весьма специфический его вид: компании с сильной социальной ответственностью, возможно даже социальное предпринимательство.

***

Учитывая вышесказанное, можно выдвинуть обоснованную гипотезу, что подавляющее большинство хочет вовсе не того, чтобы их дети были собственниками и управляющими, а того, чтобы труд их детей был менее отчужденным, а вознаграждение - более достойным.

Мета-анализ исследований в рамках подхода media agenda-setting

Agenda-setting - это одно из направлений в медиа исследованиях, в рамках которого исследователи анализируют влияние СМИ на общественное мнение.

Классический прием в исследованиях media agenda-setting - посчитать корреляцию между общественной повесткой и медиа повесткой.

Общественная повестка - это рейтинг проблем по доле респондентов, которые считают их важными. Например, инфляция, преступность, коррупция.

Медиа повестка - это рейтинг этих проблем по степени их освещения в медиа, например, по количеству публикаций, в которых они упоминаются.

В 2018 году группа ученых провели мета-анализ 67 исследований в области media agenda-setting, проведенных с 1972 по 2015 в основном в США, но также в европейских странах, Египте, Китае, Израиле и др. Мета-анализ показал, что все эти исследования имеют согласованный результат и действительно существует устойчивая связь между повесткой в медиа и в восприятии людей.

К теории media agenda-setting много вопросов, особенно к классической ее версии. Например, упрощенное представление о прямом влиянии медиа на общественное мнение. Тем не менее, доказанная в рамках этого подхода довольно сильная взаимосвязь между тем, что в головах у людей и тем, о чем говорят СМИ - это очень важный социологический факт.

Кроме того, мне кажется, что большой арсенал методик, наработанных в рамках исследований media agenda-setting, - это просто кладезь для исследователей пропаганды и дезинформации. Например, на их основе легко можно разработать простые и понятные фреймворки для количественной оценки эффективности разных каналов пропаганды, выявления наиболее уязвимых к ее воздействию групп, наиболее эффективных тактик сопротивления пропаганде и др.

#media_studies

В учебнике по медиаисследованиям наткнулся на забавное понятие: наркотизирующая дисфункция.

Это понятие Мертон и Лазарсфельд используют в статье 1948 года для описание одного из социальных последствий распространения средств массовой коммуникации. По мысли авторов потребители начинают получать настолько много информации по разным политическим проблемам, что после того как они ее усваивают, уже не остается времени на организацию коллективных действий по решению этих проблем. Более того, активный потребитель новостей чувствует себя осознанным гражданином неотрывно находящимся в гуще событий, хотя на самом деле остается пассивным наблюдателем: "Он начинает путать знание о проблеме с действием по ее решению".

Этот сюжет напомнил мне о понятии "кликтивизм". Кажется Евгений Морозов упоминал кликтивизм, как один из примеров технократического солюшионизма, когда вместо всестороннего подхода к проблеме предлагается простое решение, основанное на мифе о всесильности современных технологий. В данном случае на идее о том, что социальные сети и в целом Web 2.0 помогут настолько упростить самоорганизацию, что гражданское общество получит небывалую силу. На деле же вовлечение через интернет может приводить к тому, что люди, поставив лайки и подписи под электронными петициями, не переходят к дальнейшим действиям потому что уже удовлетворили потребность в участии и получили чувство выполненного гражданского долга.

Интересный факт заключается в том, что идея наркотизирующей дисфункции, как и идея кликтивизма, были много раз опровергнуты в результате последующих эмпирических исследований: те, кто интересуются новостями, склонны больше вовлекаться как в онлайн, так и в офлайн активности.

Другой интересный факт - это то, что если отойти от анализа линейных зависимостей, а, например, выделить вместо этого кластеры или репертуары медиапотребления и политического участия, то можно убедиться, что "диванные активисты" действительно существуют. Они следят за политикой и делают что-то онлайн, но не переходят к другим формам активизма. Понять почему они это делают и в целом, как связаны предпочитаемые репертуары активизма с другими социальными характеристиками - это интересное направление исследований. В том числе и для Беларуси: хотя политика там под запретом, различные формы гражданского участия, например, вокруг экологии - вполне возможны.

За пол века существования подхода исследовательские приемы в рамках media agenda-setting менялись. Принято выделять три уровня:

1) Первый уровень - это описанное в посте выше классический анализ трансфера повестки медиа в общественную повестку. То есть сопоставление списка общественных проблем, которые поднимаются в медиа со списком общественных проблем, которые считаются важными в общественном мнении. На этой стадии основной тейк, вокруг которого строятся исследования - это "хотя медиа могут и не быть успешными в том, чтобы говорить людям что думать, они очень успешны в том, чтобы говорить аудитории о чем думать".

2) Второй уровень (attribute agenda setting) - это анализ трансфера атрибутов общественных проблем. Например, не просто важности "внешней политики", а "чрезмерного влияния России на Беларусь". В каком-то смысле это возврат к анализу того, как медиа говорят аудитории что думать.

3) Третий уровень (network agenda setting model) - это анализ трансфера целых сетов проблем и их атрибутов. То есть, если в медиа определенные темы возникают в связке, то они также оказываются связанными и во взглядах аудитории. Например, беларусские оппозиционные медиа могут поднимать не просто тему российско-украинской войны саму по себе, но говорить, что от ее исхода зависит судьба диктатуры в Беларуси. Поскольку этот подход фокусируется на рассмотрении связей, то здесь в игру вступает сетевой анализ, привнося в media agenda-setting новые методы работы с данными.

Внутри каждого их этих трех уровней наработано множество валидизированных исследовательских методик. Кроме того, есть и другие приемы, не сложившиеся еще в большие направления. В общем, если речь идет о количественных медиа-исследованиях, то media agenda-setting - это очень полезный источник разнообразных методик, которые могут быть адаптированы к разным исследовательским задачам.

#media_studies

На недавнем совещании по поводу выборов Лукашенко сказал: "мы проводим в Беларуси предвыборную кампанию для своего народа и интересы наших людей должны быть поставлены во главу угла". Интересно, какой народ с точки зрения социально-экономических характеристик он имеет в виду?

Это явно не более образованные группы и классы из крупных городов, которые традиционно склонны симпатизировать оппозиции. У таких людей есть ресурсы, есть свои представители - пусть в тюрьме или за границей, поэтому они хотели бы участвовать в политике, чтобы добиваться выгодных для себя изменений. Лукашенко им такой возможности не дает не только на этих выборах, но и в целом задавив в стране большинство возможностей для оппозиционной политики. В 2020 году эти люди активнее всех участвовали в революции и социальные противоречия, которые толкали их на улицы не решены до сих пор.

"Народ Лукашенко" - это также и не люди из более низких классов: со средним образованием, из регионов, более бедные. Такие люди в целом мало интересуются политикой, особенно выборами, как формой элитарной политики. У них просто нет экономически и культурных ресурсов, которые можно было бы конвертировать в политический капитал, выдвинуть своих представителей и отстаивать свои интересы в политической системе. Это кстати не особенность Беларуси, представители более низших классов и групп во многих странах реже других склонны голосовать на выборах. Что уж тут говорить про выборы в Беларуси, на которых ничего нельзя изменить.

На самом деле один из устойчивых факторов, который действительно сильно определяет поддержку власти в последние годы - это медиапотребление. Это показывают, например, исследования Chatham House. Грубо говоря, те, кто верят телевизору, они скорее всего лояльны существующей системе и будут более склонны пойти на выборы.

В общем, говоря "наши люди", Лукашенко скорее всего имеет в виду тех, кто оказались под влиянием государственной пропаганды. Наверно есть и другие характеристики, объединяющие этих людей, но влияющих настолько же сильно я не припоминаю.

Нашел еще данных на тему идеологии беларуского государства. На этот раз - в сравнении с идеологией оппозиции.

В последнем выпуске Беларусского трекера перемен авторы проанализировали идеи, которые транслируют 48 беларуских тикток-аккаунтов и 40 телеграм-каналов. Примерно половина из них - провластные, а другая половина - продемократические.

Исследователи выделили список идей, которые часто встречаются в этих источниках. Всего получилось 26 распространенных идей, 18 из которых - провластные и 8 - оппозиционные. Это значит, что весной 2024, когда были собраны данные, оппозиция продвигала гораздо меньше идей, чем власть и ее сторонники. То есть на уровне политической коммуникации о текущей ситуации в стране и мире у режима больше идей, чем у оппозиции.

Более того, беларусы чаще согласны с посылами власти, чем с посылами оппозиции. Исследователи установили это, добавив упомянутый выше список идей в опрос общественного мнения, где спросили респондентов насколько они с этими посылами согласны. Например, люди действительно часто согласны, что Лукашенко делает все, чтобы не втянуть Беларусь в войну и что Запад морально разлагается в отличие от Беларуси. Наоборот, идеи, что Лукашенко полностью зависим от Кремля или что он хочет втянуть страну в войну на стороне России не находят отклика у аудитории.

Можно спорить об определении идеологии и возможно некоторые считают, что она должна быть гораздо более фундаментальным набором идей. Однако в той мере, в которой идеология призвана объяснять текущие события и оправдывать существование власти, она у беларуского режима есть, причем достаточно успешная. Это важно понимать в том числе для того, чтобы, зная реальную ситуацию, более эффективно противостоять идеологии режима.

Простыми словами что такое национальная идентичность

"Идентичность" - это очень популярное понятие как среди социальных ученых, так и в других сферах, и возможно именно поэтому далеко не всегда понятно что под ним подразумевается. В прошлой волне исследования беларусской национальной идентичности мы добавили раздел с теоретической рамкой, где прояснили свой подход.

Мы опираемся на наработки Роджерса Брубейкера, предлагающего смотреть на нацию скорее как на процесс, чем как на фиксированное явление. Это отлично подходит для анализа беларуской ситуации, где понимание национальной идентичности является предметом явной борьбы в политике и культуре. Например, мы можем своими глазами наблюдать процесс установления национальных символов, кода сторонники одного национального проекта продвигают красно-зеленый флаг, а сторонники другого проекта - бело-красно-белый.

На самом деле Брубейкер предлагает в целом отказаться от понятия "идентичность", чтобы подчеркнуть эту подвижность. Он считает, что идентичность несет слишком много коннотаций из старых подходов, да и в целом имеет слишком много определений, поэтому скорее запутывает, чем способствует пониманию. Взамен он дает ряд более конкретных терминов, среди которых "идентификация" и "категоризация". Говоря упрощенно, идентификация и категоризация - это когда мы каким-то образом определяем себя или других: "беларусы", "русские", "поляки", а также "учителя", "дети", "феминистки", "местные" и т.д.

В отличие от Брубейкера, мы посчитали, что нам выгоднее оставить слово "идентичность": в нашем случае оно более понятно потенциальным читателям. Под идентичностью в рамках исследования понимаются наборы способов идентификации и категоризации, которыми пользуются разные люди. Помимо самих категорий, которыми люди называет себя и других, сюда входят маркеры, на основе которых происходит это называние. Например, для некоторых беларусы - это те, кто имеют беларусское гражданство, для других - те, кто любят беларусскую культуру.

Какие именно категории и маркеры можно относить к национальной, а не к, например, политической или гендерной идентичности? Очень просто: те, которые сами люди считают национальными. Например, как показывает анализ данных с фокус-групп, если спросить беларусов почему они считают себя беларусами или что такое беларусы, они начинают говорить о языке, месте жительства, гражданстве и прочих маркерах, которые мы в результате этого относим к национальным.

Наконец, национальная идентичность - это не только рандомные категоризации, который каждый из нас произвольно использует в жизни. Эти способы категоризации складываются во взаимосвязанные наборы, существующие в том числе за пределами представлений одного человека: на интерперсональном, структурном уровне, в виде национальных проектов. Конечно, каждый человек творчески сочетает и перерабатывает разные идеи, но во многом наши свои представления о нации мы мы все-таки почерпнули из общего для многих людей "хранилища". Это очень хорошо видно по результатам эмпирических исследований, где годами проявляются одни и те же статистические связи. Например, если мы считаем беларусов частью триединой славянской нации, то с определенной вероятностью мы также будем считать себя советскими людьми, думать, что беларусов объединяет общее государство и считать национальным символом красно-зеленый флаг. Эти взаимосвязи проявляются не только в массовых опросах, но и в анализе литературы, контента медиа, политической коммуникации.

Социология, анархизм и освободительные идеи Просвещения

Читаю статью "Towards an anarchist sociology", где автор Jonathan Purkis предлагает несколько идей о том, как могла бы выглядеть анархическая социология. Еще не дочитал, поэтому по основному содержанию напишу потом, а пока меня заинтересовал один из второстепенных тейков текста.

Как видно на скрине, автор утверждает, что социология, как и анархизм, выходит из Просвещения. Причем социология заимствует не только рациональный научный подход, но и "освободительные политические философии в духе Французской Революции".

Мне этот тейк кажется странным, потому что я всегда думал, что ранняя социология развивалась как раз в борьбе со освободительными течениями Просвещения, хотя и брала на вооружение его рационализм. По крайней мере такой взгляд я почерпнул у Джорджа Ритцера, по учебнику которого учился, а также в лекциях Александра Филиппова.

Суть в том, что в своем отношении к идеям равенства, индивидуализму и социальным переменам, классическая французская социология наследует скорее идеи консерваторов вроде Жозефа де Местра, которые были ярыми критиками Французской Революции. Если кратко, для социологов, как и для консерваторов, было важно подчеркивать, что существует общество, как отдельная надиндивидуальная "субстанция", в которой действуют собственные законы. Так появляется новый объект исследования и становится возможной сама социология, как отдельная наука. Из этого же подхода следует идея, что революционеры, которые подрывают устои социального порядка и бесконечно все ставят под сомнение, на самом деле идут против этой надиндивидуальной общественной силы. То есть разрушают саму основу социального порядка, исчезает "социальный клей" и вся жизнь превращается в хаос множества разнонаправленных индивидуальных устремлений. Поэтому, например, самый первый создатель социологии Огюст Конт, который к слову тоже был противником Французской Революции, предлагал создать новую религию и выстроить жесткую социальную иерархию.

Согласно такому представлению, и анархизм и социология действительно похожи в том, что они хотели понять "как мир может быть изучен и изменен". Только анархисты хотели продолжать подрывать устои, а социологи исправлять то, что натворили революционеры и просветители.

При этом я не слишком хорошо разбираюсь в истории социологии, может тут есть специалисты, кто может прояснить этот сюжет? Наследуют все-таки ранние социологи освободительным идеям Просвещения или противостоят им.

P.S.: В целом было странно увидеть в этой статье размышления про раннюю социологию. Потому что насколько она похожа на современную социологию - это большой вопрос, который автор статьи никак не обсуждает.

Спасибо Хоркхаймеру, а скорее авторам этого абзаца, за название того, чем занимаются исследователи количественники вроде меня: сведением всей сложность индивидуальных различий к обобщающим количественным показателям. Оказывается это называется "варваризация науки". По-моему звучит классно :)

Является ли беларуское общество одномерным?

Герберт Маркузе называл одномерным обществом ситуацию, когда в общественном сознании нет разрыва между "существующим" и "возможным", "тем, что есть" и "тем, что должно быть". То есть люди считают реальность, в которой они живут единственной правильной - в этом смысле в их сознании существует только одно измерение. Такую ситуацию он считал плохой для политики, потому что она закрепляет статус кво. А также плохой для человеческой мысли в целом, например, для искусства, которое часто строится на трагедии, драме и тому подобном напряжении между желаемым и действительным.

Смотря на распределения ответов на вопросы, которые можно с натяжкой назвать индикаторами одномерности*, я бы сделал вывод, что беларуское общество не является одномерным. Хотя считающих ситуацию в стране правильной больше, чем тех, кто не согласен с курсом, однако их все же меньше половины. Аналогично с экономикой, хотя в этом вопросе недовольство даже сильнее.

Тут важно отметить, что Маркузе был философом и конечно не опускался до эмпирической социологии. В качестве доказательств, что современное ему общество одномерно он писал, что позитивистские подходы преобладают в науке, что одномерное мышление продвигают политики и медиа. Он также анализировал институциональную логику и технологии современного ему общества. Однако и в этом смысле беларуское общество тоже нельзя назвать одномерным. Потому что существуют, пусть и маргинализированные, политики, медиа, интеллектуалы и культурные деятели, которые довольно радикально критикуют существующую систему. Конечно, содержательно это критика строится совсем не вокруг тем, волновавших Маркузе, но тут важен сам факт наличия антисистемного полюса.

Итак, по данным опросов можно сказать, что беларуское общество скорее не является одномерным. Это на самом деле важный практический вывод. Маркузе считал современное ему общество одномерным и подчеркивал, что "народ" и "пролетариат" интегрированы в систему, а следовательно агентами перемен внутри общества могут быть только меньшинства вроде студентов и интеллигенции. А поскольку беларуское общество в большинстве своем не является одномерным, значит революционные организации могут ориентироваться на широкий слой недовольных, на массовое движение.

* У Маркузе есть некоторая двусмысленность в определении одномерности. В некоторых местах он говорит о различии между существующим и возможным, а в других местах между существующим и желательным. Все-таки это разные вещи, потому что можно считать, что альтернатива возможна, просто нежелательна или, наоборот, желательна, но невозможна. Я использую это понятие как разрыв между существующим и желательным.

Дочитал статью "К анархической социологии"

Коротко говоря, автор критикует социологию и предлагает как ее улучшить в духе анархизма. Я перескажу некоторые идеи и напиу почему отношусь к ним скептически.

Например, автор критикует resource mobilisation theory (RMT) - один из подходов в социологии социальных движений. Автор обвиняет его в излишнем рационализаторстве, поскольку в нем протесты рассматриваются как своего рода экономическое предприятие: люди взвешивают имеющиеся ресурсы, потенциальные выгоды и риски и начинают протестовать, если это для них выгодно. То есть подход не учитывает целый ряд важных ценностных, идеологических, и идентичностных факторов, влияющих на мотивацию протестующих. Конечно, автор статьи прав в этой критике, однако в ней нет ничего специфически анархистского. Это призыв к обыкновенному научному этосу, требующему подбирать наиболее полные объяснительные модели.

Далее автор статьи говорит, что проблема не просто в RMT, а что в социологии в целом преобладают объяснения в духе теории рационального действия. На самом же деле такие подходы не являются мейнстримом социологии сейчас, и не были во время публикации статьи в 2004 году. Во Франции, например, в то время мейнстримом была критическая теория с Пьером Бурдье в качестве центральной фигуры. В США социологическую ассоциацию в 2004 году возглавлял марксист Майкл Буравой. В Великобритании, где работает автор статьи, главой социологической ассоциации вообще был исследователь, изучавший психологические расстройства.

Ситуация с утверждением, что в социологии превалирует теория рационального выбора - это только один из примеров необоснованных утверждений в этой статье. Автор регулярно позволяет себе обобщающие тейки в стиле "социология такая-то", "социологам свойственно то-то". Однако за этими тейками почти не следуют доказательства вроде систематического обзора литературы или метаанализа социологических журналов.

Более того, сами попытки таких обобщений кажутся мне не совсем корректными. Даже если в какой-то период можно выделить что-то вроде социологического мейнстрима, он неизбежно меняется со временем потому что вокруг этого мейнстрима всегда есть целый рой более мелких авторов и школ, которые с большим удовольствием критикуют общепринятые подходы.

Среди течений, вокруг которых могла бы развиваться анархическая социология автор называет постструктурализм, методологический анархизм Пола Фейерабенда и теорию хаоса. Автору нравятся эти подходы потому что они критикуют иерархические, детерминистские и обобщающие представления о мире.

Мне не хватает знаний, чтобы понять действительно ли эти подходы применимы к социологии, однако сам пафос призыва к плюрализму в социологии мне нравится. Боюсь только, что этот призыв противоречит идее создания отдельной анархистской социологии.

Так, критикуя теорию рационального выбора автор намекает что она - это отражение допущений господствующей капиталистической идеологии о том что люди - это рациональные утилитарные субъекты. Такая мысль подразумевает, что анархическая социология должна отбросить теорию рационального выбора, а это уже сужение плюрализма. То есть нет ничего плохого в том, что автор предлагает привнести в науку допущения анархистской идеологии, вроде критики иерархий. Однако и вещи вроде теории рационального выбора в ней тоже должны быть, ведь есть ситуации, где этот подход хорошо работает. Нельзя отбрасывать подходы или гипотезы только потому что они анархические или не анархические.

В общем, есть избитая фраза, в которую я верю: "социология - это мультипарадигмальная наука". Поэтому статья не только не убедила меня в необходимости анархической социологии, но скорее усилила скептицизм на этот счет. Однако окончательные выводы делать рано, мне соратник скинул еще несколько статей на эту тему, так что продолжу изучать и делиться мыслями в новых постах.

Почему важна качественная подача результатов исследований

Интересная ситуация произошла в инстаграме @socjolozki.pl, который ведут социологини одной польской исследовательской компании. На днях они опубликовали пост, который стал одним из самых популярных в аккаунте, но не потому, что понравился подписчикам, а потому что вызвал скандал.

В этом посте они опубликовали результаты замера толерантности поляков к разным социальным группам. Для ее замера о они использовали вопрос "Согласно вигилийной традиции принято оставлять тарелку для случайного гостя. Кого на твой взгляд польки и поляки пригласили бы к своему вигилийному столу?". Дальше был список из разных групп и респондентам предлагалось отметить пригласили бы или не пригласили бы их. В результате:
94% отметили, что не пригласили бы человека из России,
72% - небинарного человека
71% - бывшего партнера/партнерку
70% - политика
67% - сварливую тетку
64% - экологического активиста
62% - иностранца другой религии
60% - феминистку
60% - гомосексуального человека.

В формулировке важно, что спрашивали не о самом респонденте "кого бы ты пригласил(а)?", а о поляках в целом. То есть это был проективный вопрос - распространенная техника для изучения социально неодобряемых взглядов или поведения. Если бы спросили напрямую, то многие просто чтобы казаться лучше были бы склонны отвечать так, как должен ответить цивилизованный и гостеприимный человек, готовый любого случайного гостя пустить к столу, тем более, что этого требует традиция. Наоборот, когда вопрос задается о других людях, человек легче проявить свои установки: "конечно же никто не захочет приглашать феминистку". Таким образом, человек переносит свои собственные представления о том какие социальные группы нежелательны на абстрактных поляков-в-целом.

Так вот, скандал произошел потому что авторки поста не пояснили что такое проективная методика и не объяснили как интерпретировать цифры. В посте они подали результаты как если бы это был прямой вопрос: "94% полек и поляков не позвали бы к вигилийному столу человека из России". В результате, когда в комментариях всплыла формулировка вопроса, читатели стали обвинять социологинь в манипуляции. Якобы ради хайповых заголовков они подали ответ "про других" как ответ "про себя". Более, того, в изначальном посте они вообще забыли указать формулировку вопроса, что вызвало еще больше подозрений.

Правы ли комментаторы обвиняющие исследовательниц в манипуляции? Я думаю нет, потому что проективная методика здесь на самом деле является нормальным решением, она действительно позволяет оценить степень нетолерантности самих респондентов, а не просто их восприятие других поляков. Это доказывают многие исследования. Да и в целом, если человек отмечает в таком вопросу какую-то из социальных групп, то это значит, что у него в голове есть представление, что эта группа какая-то "не такая". Даже если в ситуации опроса он ничего плохого про нее не думает, то эта идея может проявиться в других ситуациях. Например, мои соседи наверно не думают про меня ничего плохого, но если я начну каждую ночь громко слушать музыку на весь подъезд и не реагировать на замечания, то с большой вероятностью они вспомнят, что я не поляк и скажут кое-куда проваливать.

Правы ли исследовательницы, подав результаты так, как они это сделали? Я тоже думаю, что не совсем правы. Ведь частью респондентов действительно искренне отвечала про взгляды других, а не просто транслировала свои представления. Это значит что в результате такого вопроса мы не можем получить точную цифру нетолерантных, а только примерную оценку и рейтинг разных групп. Например, мы не знаем сколько точно, но наибольшая часть поляков имеют определенную дистанцию по отношению к россиянам и несколько меньше - к небинарным людям.

Вся эта ситуация еще раз убедила меня, что правильная подача результатов - это тоже часть исследования, не менее важная, чем все другие. Ведь если задача преумножить знания о мире, то следует избегать искажения этих знаний на всем их пути.

В продолжение о (не)толерантности поляков: одна из самых нелюбимых групп с точки зрения национальности - это беларусы. В опросе этого года почти половина полек и поляков указали, что относятся к беларусам с антипатией.

Примечательно, что опрос беларусских горожан два года назад показывал, что лишь 20% плохо относятся к полякам. Там была другая методология, однако можно сделать вывод, что в среднем поляки скорее плохо относятся к беларусам, а беларусы к полякам - скорее хорошо.