Кампейн в запрещенке
Гальяно в Маржела - это если бы у Лантимоса с Триером был ребенок
Гальяно в Маржела - это если бы у Лантимоса с Триером был ребенок
Не в моем стиле, но пока что это лучшее на просторах сети на тему GJ 😂
Даша Косинова - бюро юмора.
Просто в голос!
Даша Косинова - бюро юмора.
Просто в голос!
Forwarded from fashionchain
Бренд NiiHAi = knee high 2024
С моей любимой circus girl, тонна стайлинговой свежатины (style by Ota)
Естественно, что мы с Семеном @maybeart протащились от быка и матадора здесь: я больше всего от челки в виде рогов, а Семён от кружевных капри.
С моей любимой circus girl, тонна стайлинговой свежатины (style by Ota)
Естественно, что мы с Семеном @maybeart протащились от быка и матадора здесь: я больше всего от челки в виде рогов, а Семён от кружевных капри.
Блин( я такое не люблю.
Ну поместите это уже все в другой контекст, дайте нового имиджа.
Я, как пересмотревший этот показ несколько раз, вижу тут лишь сплошную усталость, вызванную ленью. Типа, давайте, пока накрасились и нарядились, все вопросы разом закроем.
Хотя, Мейзел в целом уже не один год снимает «постеры».
Ну поместите это уже все в другой контекст, дайте нового имиджа.
Я, как пересмотревший этот показ несколько раз, вижу тут лишь сплошную усталость, вызванную ленью. Типа, давайте, пока накрасились и нарядились, все вопросы разом закроем.
Хотя, Мейзел в целом уже не один год снимает «постеры».
Telegram
shoes&drinks
Сказочная съемла Стивена Мейзела. Почему-то вспомнилась аудио-сказка Оле Лукойле, которую я заслушивала в детстве до дыр: именно так я себе и преставляла героев ночного Копенгагена.
Maison Margiela Artisanal 2024 by John Galliano by Steven Meisel for Vogue…
Maison Margiela Artisanal 2024 by John Galliano by Steven Meisel for Vogue…
Один из тех случаев, когда незаслуженно забыт.
Geoffrey Beene 1983 год. Рассмотрите подробнее женское тело на самом платье. Это не принт
Geoffrey Beene 1983 год. Рассмотрите подробнее женское тело на самом платье. Это не принт
У Ван Аша это были, конечно, не югославские футбольные фанаты, а роттердамские габберы и слэм. Но находясь сейчас в Белграде, даже будучи пассивным курильщиком культуры балканского старшего брата, и без того любимая коллекция Hardior стала еще объемнее на уровне чувств. Все-таки опыт — это уникальная часть понимания.
Из ревью sybaritic escapism of hard-core boy clubbing.
Да) и рукав три четверти ❣️
Из ревью sybaritic escapism of hard-core boy clubbing.
Да) и рукав три четверти ❣️
Когда-то уже писал, почему конусы Готье и Ива не сравнимы. По-прежнему считаю это ярчайшим лакмусом в fashion между популяризацией моды как «красивого» и исследованием.
А то, что никто из современников не попрекал, правда, удивительно.
А то, что никто из современников не попрекал, правда, удивительно.
Telegram
Maybe Art
Африканская коллекция Ива Сен - Лорана 1964 года вдохновлённая племенами северо-западной Африки и деревянной скульптурой народов Мали - Bambara. Экстремально острый конус на груди за 20 лет до коллекции Готье с первым конусовидным бра.
И нет, это не плагиат.…
И нет, это не плагиат.…
Мы живем во времена необитаемых платьев на красных дорожках.
Таскал эту мыслю, пока Элизабет Уилсон из London College of Fashion наконец не вытянула её из меня.
Опираясь на исследование Ричарда Мартина «Fashion & Surrealism», где он пишет, что «модный объект, подобно модному механизму, обладает исключительной способностью одновременно деконструировать фигуру и хранить память о её присутствии», Уилсон делает вывод, что одежда и тело образуют неделимое единство и не являются завершёнными и полноценными друг без друга. В контексте моды, разумеется.
Короче, в платье нужно обитать, а платью нужно делать то, что Мартин прописал. И тогда получается спектакль — зрелищность соития тела и платья.
Но последние годы я вижу тенденцию явления необитаемых платьев. Факт ношения не означает факт преображения. Сейчас платье — это скорее вместилище, как банка для огурцов. Тело и одежда автономны друг от друга, а значит независимы и полноценны. Возможно, это стремление последних лет дать телу карт-бланш. Мет Гала будет ярчайшим примером, но и по отдельности видно. Гвасалия, Андерсон, жутчайший Макгир для McQueen, Вун, Кадволладер, Розберри, Рустен, Прада с Симонсом отчасти — это лишь из очевидного.
Тут важно сказать, что необитаемое платье не равно плохое. Просто в случае автономности к нему меняется императив. Если платье вне тела и видит его как фон, то пусть выступает искусством на этом фоне. Поэтому мы имеем либо гарнитуры поверх человека и людей, которые в платье обитают, как в хате (Макгир), либо произведения с людьми (Андерсон).
Таскал эту мыслю, пока Элизабет Уилсон из London College of Fashion наконец не вытянула её из меня.
Опираясь на исследование Ричарда Мартина «Fashion & Surrealism», где он пишет, что «модный объект, подобно модному механизму, обладает исключительной способностью одновременно деконструировать фигуру и хранить память о её присутствии», Уилсон делает вывод, что одежда и тело образуют неделимое единство и не являются завершёнными и полноценными друг без друга. В контексте моды, разумеется.
Короче, в платье нужно обитать, а платью нужно делать то, что Мартин прописал. И тогда получается спектакль — зрелищность соития тела и платья.
Но последние годы я вижу тенденцию явления необитаемых платьев. Факт ношения не означает факт преображения. Сейчас платье — это скорее вместилище, как банка для огурцов. Тело и одежда автономны друг от друга, а значит независимы и полноценны. Возможно, это стремление последних лет дать телу карт-бланш. Мет Гала будет ярчайшим примером, но и по отдельности видно. Гвасалия, Андерсон, жутчайший Макгир для McQueen, Вун, Кадволладер, Розберри, Рустен, Прада с Симонсом отчасти — это лишь из очевидного.
Тут важно сказать, что необитаемое платье не равно плохое. Просто в случае автономности к нему меняется императив. Если платье вне тела и видит его как фон, то пусть выступает искусством на этом фоне. Поэтому мы имеем либо гарнитуры поверх человека и людей, которые в платье обитают, как в хате (Макгир), либо произведения с людьми (Андерсон).
Для Хантер достали со складов Armani 2011 год. Единственный Privé отпечатавшийся в памяти навсегда.