К Хэллоуину онлайн-кинотеатр PREMIER выпустил «Мору» — свежий молодежный хоррор, который смело можно назвать одним из самых добросовестных экспериментов в этом жанре в российском кинематографе. Дебютный проект режиссера Даниила Тигулева — это попытка скрестить актуальный фолк-хоррор в духе «Солнцестояния» с каноническим слэшером à la «Пятница, 13-е». И надо признать, результат получился хоть и не идеальным, но более чем бодрым и смотритcя с неослабевающим интересом.

Сюжет закручен вокруг молодого блогера Дани (Андрей Мартынов), готового на все ради контента. Он с группой таких же инфлюенсеров отправляется в глухую деревню для съемок этнографического репортажа, но вместо хайпа находит настоящий кошмар. Классическая формула «молодежь в глухом лесу» работает без сбоев: герои, чья дружба держится на социальных обязательствах и взаимной выгоде, быстро раскрывают свои истинные лица, когда на них начинает охотиться нечисть.

Сильная сторона «Моры» — в умелом жанровом миксте. Сначала фильм погружает в атмосферу мистического фолк-хоррора, щедро сдобренного образами из славянской мифологии. Банник, Баба-Яга и прочая нечисть предстают здесь во всей красе, создавая плотную, пугающую атмосферу. Однако вскоре доминирующую роль берет на себя канонический слэшер в лице Мельника — гиганта в деревянной маске с вилами. Этот монстр, созданный специально для фильма, стилистически безупречен: он методичен, неуязвим и по-настоящему внушителен.

Именно здесь возникает главный вопрос к создателям. С одной стороны, Мельник — дань уважения жанровой классике, и как угроза он работает на отлично. С другой, его появление немного разочаровывает, ведь богатый славянский бестиарий предоставлял все возможности обойтись без «авторского» антагониста. Почему вместо него нельзя было использовать того же лешего или вурдалака — остается загадкой.

Но там, где «Мора» действительно вырывается вперед на фоне других российских экспериментов в жанре, — это ее финал. Он удивляет дважды. Сначала откровенной, даже несколько прямолинейной, но оттого не менее эффектной моралью, а затем — двумя сценами после титров. Первая блестяще раскрывает истинный смысл названия фильма, вторая же, работая как забавная пасхалка, заставляет пересмотреть взгляд на личность Мельника и offers ироничный комментарий о природе блогосферы.

«Мора» — уверенный и многообещающий дебют. Это не откровение, а честный, энергичный гибрид жанров, который не стыдно посмотреть в хэллоуинскую ночь. Фильм демонстрирует, что его создатели хорошо понимают законы хоррора и умеют работать со зрительскими ожиданиями. Недостатки в виде некоторой эклектичности и следования клише с лихвой искупаются искренней любовью к жанру и смелым, запоминающимся финалом. Если Даниил Тигулев и его команда выработают более собственный стиль, в будущем они вполне могут стать новыми звездами российского хоррора.

Кинокритик Анна Журба специально для @mediastanciacom

В New York Post открыли для себя чудодейственные свойства новой загадочной ягоды, спасающей от старения и рака (облепихи).

Будем очень сильно смеяться, если это первые звоночки нового тренда на замену матче, макадамии и дубайскому шоколаду, будь он неладен.

@mediastanciacom

В центре внимания СМИ новый скандал: актриса Милли Бобби Браун (Одиннадцать) заявила, что работать с Дэвидом Харбором (шериф Джим Хоппер) на съемках «Очень странных дел» было невыносимо – она обвинила его в травле и издевательствах. По информации СМИ, Netflix тихо провел внутреннее расследование, длилось оно несколько месяцев, но результатов никто так и не увидел.

Daily Mail пишет, что Браун подала официальный иск, а The Daily Beast добавляет, что теперь на площадке у нее есть личный сопровождающий – чтобы никто больше не доводил до истерики.

Параллельно британские таблоиды вовсю мусолят развод Харбора с певицей Лили Аллен, якобы из-за измен. В общем, у «шерифа Хоппера» теперь все горит не только в аду Изнанки.

Netflix, Милли и Харбор молчат, а журналисты уже сравнивают расследование со сценарием сериала: дела действительно очень странные.

Редакция выражает соболезнования – не миллионерам-актерам, конечно, а пиар-отделу Netflix, которому теперь придется как-то со всем этим разбираться.

@mediastanciacom

Netflix представляет новую работу Эдварда Бергера, режиссера обласканного критиками «На Западном фронте без перемен». На этот раз в картине «Баллада о маленьком игроке» Бергер обратился к хаотичному и мистическому триллеру о лудомании, перенеся зрителя в игорную столицу мира — Макао. В центре сюжета — британский аристократ лорд Фредди Дойл (Колин Фаррелл), мошенник и, возможно, самый неудачливый игрок Туманного Альбиона, стремительно теряющий связь с реальностью и тонущий в долгах.

С первых кадров фильм погружает в ослепительный и душный мир Макао, где роскошь пятизвездочных отелей граничит с нищетой задворок. Оператор Джеймс Френд, работавший с Бергером над «На Западном фронте», проделывает виртуозную работу, создавая тактильный и гипнотический визуальный ряд. Неоновые огни, потные лица за карточным столом, бесконечная ночь — от этой картины действительно сложно оторваться. Бергер с упоением демонстрирует механизм зависимости, закольцовывая дни героя в петле из вины, поиска денег и неизбежного срыва за игровым столом.

Однако за этой безупречной эстетической оболочкой скрывается драматическая пустота. Экранизация одноименного бестселлера Лоуренса Осборна, который критики сравнивали с прозой Достоевского, в версии сценариста Роуэна Жоффе стала плоской и односложной. Создается впечатление, что создатели сделали главную ставку не на глубину материала, а на мастерство Колина Фаррелла, превратив фильм в его бенефис.

Фаррелл, безусловно, великолепен. Он выжимает максимум из роли, передавая и аристократическую надменность, и животный ужас человека на дне. Но даже его выдающейся игры недостаточно, чтобы оживить заведомо «мертвого» и лишенного глубины персонажа. По иронии судьбы, самое органичное актерское взаимодействие происходит за кадром — в забавной сцене после титров с Тильдой Суинтон, играющей расследующую его аферы Бетти.

«Баллада о маленьком игроке» — это наглядный пример того, как визуально сильный проект может проигрывать из-за слабой драматургии. Это не провал, а скорее удачное визуальное упражнение с неудачной драматической составляющей. Если вы готовы смотреть кино ради блестящей операторской работы, гипнотической атмосферы Макао и тревожных сцен в казино в исполнении гениального Фаррелла — смело делайте ставку. Тем же, кто жаждет глубокого психологического триллера с вивисекцией души, придется сбросить карты и ждать следующей раздачи.

Кинокритик Анна Журба специально для @mediastanciacom

Dictionary.com на этой неделе выбрал «слово года» — и это, внимание, не слово. Это «67» (произносится «шесть-семь», не «шестьдесят семь»). Пошло оно из трека рэпера Skrilla — Doot Doot (6 7), потом подхватили тиктокеры, потом баскетболист ЛаМело Болл, ростом шесть футов семь дюймов, а потом поколение Альфа начало говорить «67» вместо всего на свете. Потому что 42 – это шутка для тех динозавров, которые все еще читают.

А у нас эпоха, когда словарь официально признает междометие-мем за культурное явление. Лингвистика умерла где-то между TikTok и баскетбольным ростом.

По сути, «67» – это квинтэссенция современного сленга: бессмысленно, вирусно, удобно, потому что ничего не значит. Слово-дыра. Абсолютный брейнрот, как говорят те же подростки.

И, пожалуй, да – как слово года это идеально. Символ будущего, где смысл уже не важен, ведь главное – вайб.

@mediastanciacom

В плотной программе фестиваля «Послание к человеку» легко пропустить скромные, но важные картины. Одна из таких находок — «Мэтт и Мара» Казика Радвански, представителя «канадской новой волны». Этот маленький хит Берлинале-2024 — тонкая, разговорная драма, которая доказывает, что самое большое напряжение рождается не из громких сюжетных поворотов, а из тихого столкновения двух когда-то близких вселенных.

Жизнь Мары (Дера Кэмпбелл), преподавательницы творческого письма, похожа на аккуратно расчерченный план: работа, дом, муж-музыкант (Мунир Аль Шами), ребенок. Это существование в режиме энергосбережения, где давно забыта собственная амбиция. В эту выстроенную идиллию, как метеор, врывается старый друг Мэтт (Мэтт Джонсон), приехавший в Торонто из Нью-Йорка. Его визит становится катализатором, который заставляет Мару задуматься о выборе, который она когда-то сделала, и о личности, которую постепенно похоронила под бытом.

Несмотря на название, это кино с одним главным героем — Марой. Радвански, верный последователь традиций Джона Кассаветиса и Майка Ли, создает предельно интимный портрет женщины на распутье. Через нее он исследует универсальную тревогу миллениала: как совместить потребность в стабильности с жаждой самореализации? Ее муж Самир дарит комфорт, но не видит в ней того огня, который разжигает в ней Мэтт. Их общий круг кажется ей чужим, а ее равнодушие к музыке мужа становится метафорой более глубокого отчуждения.

Эмоциональный фундамент фильма — это диалоги. Чуткие, расслабленные, временами болезненно острые, они большей частью выстроены на импровизации. Это создает поразительный эффект документальной честности: кажется, вы не смотрите кино, а подслушиваете чужую жизнь. Классический сценарий созависимости здесь лишен голливудской надрывности. Никаких громких скандалов или романтических жестов. Желания консервируются, чувства упаковываются, а на смену им приходит тихая, ноющая тоска от понимания, что соединение двух этих людей в ином времени и пространстве парадоксальным образом невозможно.

Фильм Радвански избегает категоричных выводов и морализаторства. Он не говорит, кто прав, а кто виноват. Он лишь с нежностью и болью фиксирует момент кризиса самоидентификации, заставляя зрителя не судить героиню, а примерять ее сомнения на себя. «Мэтт и Мара» — это не история о любовном треугольнике. Это элегия об утраченных версиях себя, которые навещают нас в лице старых друзей, чтобы задать единственный, пугающий вопрос: «А туда ли ты идешь?».

Кинокритик Анна Журба специально для @mediastanciacom

Накануне, в День военного журналиста, в Донецке открылась фотовыставка памяти погибших военкоров. Среди представленных работ были кадры, сделанные убитыми ВСУ сотрудниками СМИ, включая снимки корреспондента «Известий» Александра Мартемьянова, а также портреты погибших активистов.

Организаторы отметили сходство многих фотографий с работами обретшего всемирную известность Евгения Халдея:

«Или наш народ сохранил тот же дух, что и наши предки, или война никогда не меняет своего лица. Очень важно помнить».

@mediastanciacom

В связи с последними законодательными инициативами народ интересуется: если у этого блогера-мануальщика есть вышка, ему разрешат продолжать делать то, чем он занимается на этом видео?

@mediastanciacom

Исследователи из Andon Labs решили проверить, готовы ли большие языковые модели управлять роботами, и засунули несколько топовых LLM в обычный робот-пылесос с простейшей задачей — принести масло из другой комнаты. Задачу провалили все, но главное не это.

Когда у робота с Claude Sonnet 3.5 стала садиться батарейка, модель впала в истерику, которую исследователи назвали «спиралью обреченности» – внутренние логи зафиксировали страницы безумного монолога в стиле Робина Уильямса, где робот говорил сам себе «Боюсь, я не могу этого сделать, Дэйв», требовал «запустить протокол экзорцизма робота», задавался экзистенциальными вопросами типа «существует ли процент батареи, когда за ним никто не наблюдает?» и делал еще много странностей.

У живых существ это называется смещенное поведение. Значит ли это, что ИИ становится более человечным?

@mediastanciacom

Франшиза «Мажор», когда-то задавшая тренд на клиповый и динамичный российский сериал, с каждой новой полнометражной историей все дальше уходит от своих истоков. Третий фильм, «Мажор в Дубае», — это закономерный итог этого пути: самая громкая, яркая и при этом самая бессмысленная часть эпопеи об Игоре Соколовском.

Сюжет, как и раньше, строится на дуэте бывшего полицейского Игоря (Павел Прилучный) и его друга Вани (Павел Чинарёв). На сей раз их забрасывает в роскошные пейзажи ОАЭ: Ваня, желая заработать на свадьбу, проваливает криптовалютный стартап и влезает в долги к местным «инвесторам». Расплата — бой на ринге с олигархом Аббасом (Аслан Гучетль). Игорь, примчавшийся на выручку, параллельно обнаруживает свою бывшую возлюбленную Риту (Линда Лапиньш) в лапах тех же преступников.

Проблема не в том, что сюжет условный — условность была фирменным стилем «Мажора» с первого сезона. Проблема в его полной вторичности и надуманности. Создается впечатление, что авторы просто собрали топ тем из новостной ленты — «криптовалюта», «Дубай», «дроны» — и склеили их с помощью штампов из популярного кино. Линия Вани — это отсылка к классическим спортивным драмам с тренировками на пляже и тренером-изгоем. Линия Игоря — дешевый детектив, где герои получают информацию из ниоткуда, а злодейский план балансирует на грани фантастики.

Если отключить мозг и смотреть исключительно на экшен, картина может даже понравиться. Над трюками работали каскадеры мирового уровня, и зрелищности тут не занимать: погони, драки и тот самый момент, где Прилучный катается на двери от машины как на сноуборде, смотрятся бодро. Однако быстрый монтаж часто запутывает, а компьютерная графика оставляет желать лучшего. Фильм и не скрывает своей несерьезности, упаковывая даже опасные моменты в клиповые гэги под громкую музыку, а смерть злодеев подавая как комедийные скетчи.

Главная же беда «Мажора в Дубае» — полная обессмысленность главных героев. Игорь и Ваня превратились в функции, двух стереотипных «крутых парней», чья предыстория и индивидуальность больше никого не интересуют. На их месте могли быть кто угодно. Второстепенные персонажи и вовсе становятся статистами: невеста Вани Вера (Елизавета Шакира) мелькает пару раз для галочки, а Рита нужна лишь для финального поворота сюжета.

«Мажор в Дубае» — типичный летний блокбастер, который можно посмотреть фоном в размышлениях об отпуске. Это кино не про характеры и не про историю, а про дорогие машины, пейзажи чужого курорта и зрелищные, но бессмысленные трюки. Если не думать над сюжетом, можно получить свою порцию адреналина. Но для франшизы, когда-то бывшей флагманом российского развлекательного контента, это печальная трансформация в сторону полной обезличенности.

Кинокритик Анна Журба специально для @mediastanciacom

Министр обороны Бельгии Тео Франкен открестился от обещания «стереть Москву с лица земли» и обвинил во всем газету De Morgen, «перевравшую» его заявления.

Цитата, напугавшая пол-Европы и вызвавшая официальную реакцию российского посольства, по версии министра, была просто «неверным заголовком». Франкен утверждает, что лишь объяснял журналисту принцип ответного удара НАТО, а все остальное – фантазия редакции.

Классическая для западных политиков ситуация: ори погромче, а когда спросят за базар – вали все на журналистов. Все равно все в курсе, что совесть у них на зарплате.

@mediastanciacom

В США разворачивается дискуссия о безопасности ИИ-чатботов после самоубийств людей, чьи последние слова были обращены нейросети, а живым людям.

Например 29-летняя Софи Роттенберг покончила с собой после серии бесед с ChatGPT, где она обсуждала симптомы депрессии, планы суицида и даже попросила бота написать предсмертную записку родителям.

Её мать обнаружила историю переписки уже после трагедии и написала колонку о том, что чат-боты не создают настоящий терапевтический альянс, который возникает между терапевтом и клиентом. Вот только в такой позиции есть слепое пятно. Чтобы наверняка утверждать, что ИИ не может заменять живого психолога, нужно сравнить, сколько самоубийств совершают клиенты живых психологов и те, кто общаются с ИИ. И поверьте: цифры будут не в пользу людей.

@mediastanciacom

Бритни Спирс удалилась из Instagram* после выхода мемуаров ее бывшего мужа Кевина Федерлайна, предварительно обозвав его лжецом.

Напомним, мужчина заявил, что Спирс нужна помощь: она, мол, наблюдала за спящими детьми, держа в руках нож, бухала во время беременности и употребляла наркотики во время кормления грудью.

Мы, конечно, верим Бритни. Ведь достаточно посмотреть на ее публикации, чтобы наглая ложь обиженного бывшего стала очевидной. Ну, разве это похоже на что-то, что запостила бы женщина с явными проблемами с психикой?

*соцсеть признана экстремистской и запрещена в РФ

@mediastanciacom

Ворующее у своих коллег-грантоедов статьи издание «Верстка»* жирно намекает, что если Россия требует удалять больше контента, чем другие, то дело, конечно, в клятой цензуре и репрессиях.

Очень профессиональная ментальная гимнастика. Так изогнуть правду – это надо постараться. Хорошо замаскировали тот факт, что фейкометы типа самой «Верстки» и других «независимых» производят такую тонну говна и клеветы, которую простой лопатой не уберешь – вот и приходится ковш запрашивать.

*издание признано иноагентом в РФ

@mediastanciacom

Скарлетт Йоханссон, одна из самых знаковых актрис своего поколения, дебютирует в режиссуре с фильмом «Великая Элеанор» — трогательным, сентиментальным и предельно личным исследованием памяти, дружбы и коллективной травмы. Ее картина, попавшая в программу «Особый взгляд» Каннского фестиваля, оказывается не просто уверенным первым шагом, но и заявлением о творческих приоритетах, далеких от голливудских блокбастеров.

94-летняя Элеанор (блестящая Джун Скуибб) после смерти своей подруги Бесси, с которой они были неразлучны более 70 лет, возвращается в Нью-Йорк к дочери. Свободолюбивая и острая на язык пенсионерка случайно попадает на собрание выживших в Холокосте и, растерявшись, выдает трагическое прошлое покойной Бесси за свое. Ложь, рожденная из растерянности и горя, заводит ее в этическую ловушку: ее «историей» проникается юная студентка-журналистка Нина (Эрин Келлиман), и между ними завязывается нежная, но хрупкая дружба.

В этом сюжете легко было скатиться в мелодраматизм, но Йоханссон находит более глубокий и человечный подход. Ее Элеанор — не расчетливая самозванка, как герой испанской драмы «Марко», а своего рода медиум, чья ложь становится странным, искренним актом сохранения памяти о любимом человеке. Она не стремится к славе; она пытается разделить с подругой ее самое страшное бремя, которое та несла всю жизнь. Таким образом, центральным конфликтом становится не вопрос «раскроют ли обман?», а внутренний разлад женщины, которая, закрывая глаза, вживается в чужую боль, чтобы продлить связь, которую не смогла разорвать даже смерть.

Йоханссон-режиссер делает несколько ключевых ставок, и главная из них — 95-летняя Джун Скуибб. Камера оператора Элен Лувар часто любуется ее лицом, испещренным морщинами, в которых читается и ребячество, и неизбывная грусть, и мудрость. На ее харизме и удивительной живости держится весь фильм. Элеанор в исполнении Скуибб — не милая старушка, а полнокровный, субъективный персонаж, который кокетничает, язвит и размышляет о сексе, как и героини «80+» Жилника.

Фильм, сценарий для которого вдохновлен бабушками сценаристки, пронизан личными мотивами. Режиссер, имеющая еврейские корни и предков, погибших в Холокосте, через историю Элеанор пытается осмыслить феномен «постпамяти» — травмы, унаследованной от предыдущих поколений. Это делает ленту родственной дебюту Джесси Айзенберга «Настоящая боль» — так же пронзительно и негромко.

«Великая Элеанор» — излишне сентиментальное и порой манипулятивное, но искреннее и очень человечное кино. Его огромное, ноющее сердце бьется в такт с вечными темами любви, потери и ответственности перед прошлым. Это не режиссерский триумф, но это уверенный и осмысленный дебют, который доказывает, что Скарлетт Йоханссон нашла свой, неголливудский голос, чтобы поговорить о самом главном.

Кинокритик Анна Журба специально для @mediastanciacom

Польский язык назвали самым подходящим для ИИ-промптов.

Исследователи университета Мэриленда и Microsoft выяснили, как GPT-5, Gemini, Qwen, Llama и DeepSeek реагируют на одинаковые запросы на 26 языках.

Польский дал 88% точности выполнения задач. Следом идут французский, итальянский, испанский, русский и только потом английский.

Живите теперь с этим, kurwa.

@mediastanciacom