В недавнем посте о папах Львах я писал, что одним из первых последовательно отстаивать идею примата папы стал Лев I Великий. Начиная с раннего периода истории Церкви авторитет римского епископа признавался вместе с убеждением, что у него нет реального права вмешиваться в дела других епархий или самовольно пересматривать судебные решения поместных епископов. В III веке эту мысль отстаивал Киприан Карфагенский (ок. 200-210 – 258), используя при этом древнегреческое представление о тирании. На Карфагенском соборе 256 года при его председательстве было зафиксировано:

«Никто из нас не должен делать себя епископом епископов или тираническими (курсив мой – Т.Ш.) угрозами принуждать своих коллег к необходимости подчинения, потому что каждый епископ в силу свободы и власти имеет право своего собственного выбора, и как не может быть судим другим, так и сам не может судить другого; но будем же все ожидать суда Господа нашего Иисуса Христа, Который один только имеет власть поставить нас для управления Своей Церковью и судить о наших действиях» (Sententiae episcoporum // PL. 3. Col. 1054)

Церковь, как известно, впитала в себя огромное множество понятий и ключевых концепций, выработанных греко-римской цивилизацией в предшествующие века. Попробую раскрыть не самые очевидные из них в следующих постах.

#history #culture #Antiquity

Известно, что для понимания общественных и межличностных отношений в Античности фундаментальным является понятие «чести» (лат. honor), которую требовалось постоянно оберегать как мужчинам, так и женщинам. Майкл Геддис в одной из глав «Справочника по Поздней Античности»* утверждает, что эта культурная парадигма также может быть применима к христианской Церкви. Например, если речь заходит о ересях или богохульстве, которые угрожают или оскорбляют Церковь, это не должно остаться без ответа со стороны ревностных христиан – равно как и мужчина, движимый благородным гневом, не имел права не защищать честь себя или свой семьи (в том числе с оружием в руке) в ответ на унижение или оскорбление. Только ревнители веры защищали не столько свою честь и гордость, сколько – по их представлениям – честь и гордость Господа. Здесь можно заметить некоторое противоречие, ведь христианский аскетизм утверждал смирение как одну из главных добродетелей и предостерегал от гордыни, в которую мог впасть всякий, кто излишне ревностно относится к своему доброму имени или одержим «божественным гневом». Женская честь была прежде всего завязана на брачной верности и сексуальной нравственности. Поэтому нередко те же ереси, отступничество и богохульство могли осмысляться христианскими авторами и проповедниками в категориях женской измены: члены христианской общины «впадали в искушение», подстрекаемые «обольстителями»-ересиархами. В глазах клира община верующих имела скорее женские черты, и ее, как и женщину, необходимо было оберегать от искушений и наставлять на истинный путь.

* A companion to Late Antiquity, edit. by Philip Rousseau, 2009, pp. 512–525.

#culture #Antiquity #Church

​Богословские и доктринальные споры – отличительная черта истории Церкви в принципе. Особенно острыми они были в эпоху семи вселенских соборов (325–787). В условиях существования прямо диаметральных концепций на природу Христа и Троицы и непримиримого (порой даже кровопролитного) противостояния сторонников этих концепций задачей соборов было выработать богословски безупречный компромисс и утвердить его соборным решением епископов при поддержке римского императора. Выработка компромисса, как правило, шла в русле аристотелевской традиции поиска середины между двумя крайностями. Особенно важным это было для соборов IV–V веков. Безусловная поддержка какой-либо из радикальных концепций – будь то арианство, сабеллианство, несторианство или монофизитство – привела бы к обострению противоречий и спровоцировала бы новые конфликты в момент, когда Церкви наряду с доктринальным требовалось и институциональное единство внутри Империи (о чем написал уважаемый А.В. Марей в своем недавнем посте). Обращение к классической эллинской идее «золотой середины» здесь оказывалось наиболее оправданным вариантом.

#history #Church

«У византийцев не было понятия “Поздняя Античность” или “поздняя Римская империя”, поскольку они все еще жили в Римской империи. Однако обращение Константина и основание Константинополя стали поворотным пунктом в их восприятии имперской истории, и христианская Римская империя от Константина до Ираклия впоследствии воспринималась как превосходящая и языческую империю, которая была до этого, и ослабленную империю, которая появилась после. Так возникло ощущение христианско-римского золотого века, который совпал с тем, что мы называем Поздней Античностью. Византийские императоры стремились подражать своим позднеантичным предшественникам в различных отношениях, особенно Константину и Юстиниану. Их город, дворец и собор (Святая София) были позднеантичными сооружениями, а византийская церковь, ее администрация и каноны – позднеантичными институтами. Этот период также отличался созданием основополагающих христианских текстов в области богословия, экзегетики, агиографии и литургии. Во всех этих областях, включая светское право, поздние византийцы писали исключительно в рамках параметров, заданных поздней античностью, так же как в области риторики они следовали правилам, заложенным в комментариях и учебных пособиях. В общем, Византия как цивилизация брала свои ориентиры в основном из поздней, а не из классической Античности».

Anthony Kaldellis, Late Antique Literature in Byzantium. In "A Companion to Late Antique Literature", edit. by Scott McGill and Edward J. Watts, 2018, p. 557.

#culture #Byzanium #books

Крайне любопытная заметка о характере поздних романо-персидских войн. Вопросы престижа, защиты чести и достоинства нередко имели особо важное значение в контексте военных конфликтов в домодерную эпоху. Даже в середине XVII века русский царь Алексей Михайлович объявлял войну Речи Посполитой, обвиняя ее в недобросовестном написании его титула в дипломатических грамотах, и подчеркивал это в своих посланиях к европейским монархам. А для таких грандиозных по своей мощи соперников, какими были Рим и Сасанидский Иран в позднеантичную эпоху, вопрос морального и "идеологического" превосходства стоял еще более остро.

Как известно, исламские завоевания VII в. стали возможны лишь в свете ослабление двух величайших держав своего времени: римской и иранской. Последняя война между ними длилась 26 лет и обернулась истощением ресурсов, политической и административной дестабилизацией. К тому же, конфликт был частью более масштабного военного противостояния, тянувшегося около 70 лет (почти непрерывно с 540 г.)

Рассматривая эти события, мы часто приписываем "рациональные" и сугубо прагматические мотивации обеим сторонам, якобы направленные на получение существенных материальных выгод — внушительных контрибуций и территориальных приобретений.

Вместо этого, однако, есть все основания считать, что война 540 г., окончательно прервавшая мир на пограничье, была развязана без надежд на территориальные успехи или наложение особо крупных даней. Нет никаких свидетельств того, что Сасаниды планировали постоянные завоевания к западу от Евфрата: «вместо этого Хосров I стремился приумножить свою славу, унизив римлян (...) и Юстиниана лично, продемонстрировав превосходство династии». Когда иранцы достигли древней Селевкии Пиерии близ Антиохии, Хосров умылся в водах Средиземного моря и совершил маздейский ритуал в центре христианской империи, население которой было незамедлительно переселено в Месопотамию. В Апамее «насмешки над римским императором достигли апогея», и царь царей устроил цирковые представления, заняв императорскую ложу.

Именно эти прецеденты навсегда закрепят за Ираном образ "вечного врага" Imperium Romanum, где «до середины VI в. существовал и позитивный образ персов». Столкновение 540 г. откроет череду непрекращающихся войн, в ходе которых Сасаниды и римские правители неизменно будут стремиться либо подчеркнуть своё превосходство, либо отомстить за унижения, при этом по-разному объясняя одни и те же события. К примеру, ежегодные унизительные выплаты Сасанидам, воспринимавшиеся в Риме как плата за мир, в Иране будут интерпретироваться как дань, символизирующая имперскую гегемонию.

— Börm H. Kavad I, Khosrow I and the Wars with the Roman Empire // Brill's Companion to War in the Ancient Iranian Empires / Ed. by J. Hyland & Kh. Rezakhani. Brill, 2025. pp. 566-599.

​Драгоценность из Руси в короне французских королей

19 мая 1051 года в Реймсе произошла торжественная церемония по случаю женитьбы французского короля Генриха I на Анне, дочери «короля Рутенов» Ярослава Мудрого. Она была коронована и помазана миром и елеем из Святой Стеклянницы – одной из главных реликвий французской средневековой монархии. Этот сосуд был впоследствии утрачен во время событий Французской революции.

Анна прибыла в незнакомую страну с богатым приданым от отца. В него входил, в частности, драгоценный камень гиацинт – крайне редкий минерал красного оттенка. Неизвестно, как он изначально оказался у Ярослава Мудрого: скорее всего, он мог быть частью дипломатического дара или же приобретен для княжеской семьи русскими торговцами. В 1137 году камень был помещен в монастырь Сен-Дени внуком Анны, королем Людовиком VI Толстым: об этом в его жизнеописании сообщает аббат Сугерий. Впоследствии камень стал частью «Священной короны», которой с XIII века короновались все французские правители вплоть до падения монархии. Корона продолжала храниться в Сен-Дени: в описи монастырской сокровищницы 1666 года корона названа именем Людовика IX Святого, а камень оценен в сто тысяч экю с указанием, что внутрь него вправлен шип из Тернового Венца. К сожалению, как и в случае со Святой Стеклянницей, во время революции корона была утеряна, а с ней и камень Анны Ярославны – редкий артефакт, связывавший далекие друг от друга Русь и Францию.

📜 Medieval Legacy
#ML_history

Разворот Реймсского Евангелия с древнерусским кириллическим (слева, датируется XI веком) и хорватским глаголическим (справа, датируется концом XIV века) письмом. Хранится во французском Реймсе, библиотека Карнеги, шифр Ms. 255.

📜Medieval Legacy
#ML_manuscripts

Потихоньку почитываю тут наш «Путеводитель по Средневековью: Мир глазами ученых, шпионов, купцов и паломников», очень нравится. Пока что там, что естественно, много всего про паломничество. И в третьей главе Энтони Бейл описывает всякие специальные значки-медальоны паломников, которые они крепили себе на посохи, шляпы и одежды.

Для паломников это был знак того, что человек совершил паломничество к определённой святыне, и у него есть такой вот магнитик на холодильник как подтверждение. Так что такие медальоны стали первым массовым туристическим продуктом (Кёльн стал одним из первых городов, где стали чеканить такие значки, это было около 1200 года). Кроме того, медальончики, даже и особенно непристойные (о них читайте в книге «Страдающее Средневековье», могли служить магическим оберегом.

А я неделю назад в Национальном музее искусства Каталонии (MNAC, великое место, пять часов бродил) увидел такого вот святого Мартина Турского, отрезающего часть своего плаща для нищего. Его написал Бласко де Граньен, главная звезда арагонской готики XV века. И что мы видим на шляпе нищего? Ракушку, которую нашивали себе на шляпы паломники, которые прошли путём святого Якова и посетили собор, в котором хранится голова этого апостола. Такая вот испанская изюминка в изображении жития французского святого.

Фрагмент одного из «равеннских папирусов» с текстом на латыни и греческом. Эти папирусы – важный и уникальный источник по истории позднеантичной и раннесредневековой Италии. Подавляющее их большинство происходит из архива Равеннского архиепископства, отсюда и название. Всего до нас дошло пятьдесят документов с конца IV до начала VIII века, при этом за VI–VII века сохранилось всего три. На фото как раз один из таких, датируемый 639 годом и представляющий собой акт дарения земли светским лицом церкви в Равенне. Тип письма – греческий и новый римский курсив. Размер самого папируса – 162 на 27.2 см. Хранится в библиотеке Джона Райландса в Манчестере, шифр Ms Latin 1. Оцифровку можно посмотреть здесь.

📜 Medieval Legacy
#ML_acts

📍Друзья, небольшая рекомендация для вас. Мы с коллегами-админами создали КультКод.

📚 Это агрегатор, в котором мы собираем и систематизируем лучшее из гуманитарных Telegram-каналов:
история, философия, язык, искусство, литература, саморазвитие. Всё, что формирует мышление и даёт опору в мире смыслов.

📝 Если вам хочется всегда иметь под рукой контент от лучших авторов в одном месте — милости прошу в наш канал.

🟤 КультКод — тихое место в Telegram, где знания не теряются в потоке.

🔔 Подписаться