Женщины Украины. Татьяна, Харьков/Испания:
«Меня зовут Татьяна. С 12 лет я жила в Харькове, до этого моя семья жила в Волгограде. Моя семья — это дети, партнёрка, мама и собака.
Я живу (жила) на восточной окраине Харькова. 24 февраля в 5 утра увидела на горизонте, там, где была военная часть, зарево пожара и столб дыма. Из соседней комнаты прибежала мама: «Это война?..»
Сначала казалось, что все неправда. Потом взорвали школу старшего сына. Попали во двор садика младшей дочери. Вот уже нет и нашего магазина на районе. При обстрелах у детей начинались панические атаки, младшая начала заикаться, мы прятались в подвале нашей деятиэтажки.
С каждым днём бои подходили ближе. Пропало электричество, отопление, вода. Невозможно было купить продуктов, лекарств, бензина. С первого дня мы с партнеркой остались без работы и зарплаты. Цены подскочили, и мы всерьез обсуждали, как будем отлавливать бездомных животных, чтобы накормить детей. Как хорошо, что моя бабушка, пережившая Сталинградскую битву, не дожила до этого... Помню её рассказы про съеденных животных и суп из травы.
Стали бежать из города друзья и соседи. Нам некуда было бежать. Но когда видишь истребители над своим кварталом, страх берет тебя и несёт. Последней каплей были вопросы моей 8-летней дочери: «Мама, а умирать больно?»
На остатках бензина мы добрались до вокзала. В тот день уже бомбили центр. Мы стояли на перроне и не знали, прилетит или нет. Поезда подавались каждые 3 часа. Никаких объявлений не было, нельзя было отойти даже в туалет. Нам удалось попасть в четвертый поезд. Было неважно, куда он едет.
Так началась наша эвакуация длиною в 7 дней. Поезда, электрички, пешие переходы. С детьми, мамой (71 год), большой собакой. Не имея возможности поспать, помыться, поесть. Мы уехали настолько далеко, насколько сил хватило. Сейчас мы в Испании.
Нас распределили в городок под Валенсией, в социальную квартиру. В пяти комнатах живёт 11 человек и 2 собаки. Пособий Испания не платит. Работы нет. Но есть кров и еда.
Начиная от границы с Польшей, мы перемещались и питались только благодаря помощи стран ЕС и волонтеров. Они выдавали все: бутерброды, чай, средства гигиены, корм собаке. Проезд по Европе сделали бесплатным для украинцев, европейцы делились интернетом, чтобы мы могли написать своим. Поляки дарили детям игрушки, сладости. Собаке в Берлине подарили ошейник, миски и даже пакетики для сбора экскрементов. Поддержка колоссальная, до слез и кома в горле.
В Испании мы с 10 марта. Я начала говорить. До этого не могла ни говорить, ни писать, плакать тоже. Все тело и лицо будто закаменели. В зеркале был кто-то другой, не я. Полнейшая деперсонализация.
В социальном жилье у нас четкий порядок: в понедельник на собрании обговариваем, кто и что будет готовить, распределяются обязанности по уборке. На прошлой неделе я мыла санузлы, на этой — готовлю ужины.
День начинается в 7 утра, я поднимаю детей и отвожу в школы. Они учатся в разных концах городка, поэтому отвожу по очереди. После этого веду гулять собаку, параллельно провожу рейд по мусоркам. Боже, стыдно это писать, но так и есть. В Испании на мусорках можно найти практически все. Отделений Красного креста у нас нет, гуманитарки тоже, для этого надо ехать в город побольше, но проезд платный, нам это дорого. Это сложно — понимать, что ты, человек с высшим образованием и некогда стабильной жизнью, теперь копаешься, оглядываясь, по мусоркам.
Прихожу домой, разбираю «добычу», стираю ее. Перед обедом учу испанский, идёт туго. Детям домашних заданий не задают (или они мне так говорят). Проверить не могу: в школы из-за пандемии зайти нельзя, телефон учитель не даёт. В школе дети общаются на пальцах.
Конечно, домой хочется. Но дом разбомблен, окон нет, мародёры могли похозяйничать, инфраструктуры тоже нет, территория может быть заминирована. Триггерит и свой опыт переезда в 12 лет, когда мама вышла замуж и забрала меня из Волгограда. Мне долгие годы снились улочки родного города, помнился запах города, утренней Волги, мокрого песка на пляже. Может, второй раз отрубать корни будет легче?»
#женщиныукраины
«Меня зовут Татьяна. С 12 лет я жила в Харькове, до этого моя семья жила в Волгограде. Моя семья — это дети, партнёрка, мама и собака.
Я живу (жила) на восточной окраине Харькова. 24 февраля в 5 утра увидела на горизонте, там, где была военная часть, зарево пожара и столб дыма. Из соседней комнаты прибежала мама: «Это война?..»
Сначала казалось, что все неправда. Потом взорвали школу старшего сына. Попали во двор садика младшей дочери. Вот уже нет и нашего магазина на районе. При обстрелах у детей начинались панические атаки, младшая начала заикаться, мы прятались в подвале нашей деятиэтажки.
С каждым днём бои подходили ближе. Пропало электричество, отопление, вода. Невозможно было купить продуктов, лекарств, бензина. С первого дня мы с партнеркой остались без работы и зарплаты. Цены подскочили, и мы всерьез обсуждали, как будем отлавливать бездомных животных, чтобы накормить детей. Как хорошо, что моя бабушка, пережившая Сталинградскую битву, не дожила до этого... Помню её рассказы про съеденных животных и суп из травы.
Стали бежать из города друзья и соседи. Нам некуда было бежать. Но когда видишь истребители над своим кварталом, страх берет тебя и несёт. Последней каплей были вопросы моей 8-летней дочери: «Мама, а умирать больно?»
На остатках бензина мы добрались до вокзала. В тот день уже бомбили центр. Мы стояли на перроне и не знали, прилетит или нет. Поезда подавались каждые 3 часа. Никаких объявлений не было, нельзя было отойти даже в туалет. Нам удалось попасть в четвертый поезд. Было неважно, куда он едет.
Так началась наша эвакуация длиною в 7 дней. Поезда, электрички, пешие переходы. С детьми, мамой (71 год), большой собакой. Не имея возможности поспать, помыться, поесть. Мы уехали настолько далеко, насколько сил хватило. Сейчас мы в Испании.
Нас распределили в городок под Валенсией, в социальную квартиру. В пяти комнатах живёт 11 человек и 2 собаки. Пособий Испания не платит. Работы нет. Но есть кров и еда.
Начиная от границы с Польшей, мы перемещались и питались только благодаря помощи стран ЕС и волонтеров. Они выдавали все: бутерброды, чай, средства гигиены, корм собаке. Проезд по Европе сделали бесплатным для украинцев, европейцы делились интернетом, чтобы мы могли написать своим. Поляки дарили детям игрушки, сладости. Собаке в Берлине подарили ошейник, миски и даже пакетики для сбора экскрементов. Поддержка колоссальная, до слез и кома в горле.
В Испании мы с 10 марта. Я начала говорить. До этого не могла ни говорить, ни писать, плакать тоже. Все тело и лицо будто закаменели. В зеркале был кто-то другой, не я. Полнейшая деперсонализация.
В социальном жилье у нас четкий порядок: в понедельник на собрании обговариваем, кто и что будет готовить, распределяются обязанности по уборке. На прошлой неделе я мыла санузлы, на этой — готовлю ужины.
День начинается в 7 утра, я поднимаю детей и отвожу в школы. Они учатся в разных концах городка, поэтому отвожу по очереди. После этого веду гулять собаку, параллельно провожу рейд по мусоркам. Боже, стыдно это писать, но так и есть. В Испании на мусорках можно найти практически все. Отделений Красного креста у нас нет, гуманитарки тоже, для этого надо ехать в город побольше, но проезд платный, нам это дорого. Это сложно — понимать, что ты, человек с высшим образованием и некогда стабильной жизнью, теперь копаешься, оглядываясь, по мусоркам.
Прихожу домой, разбираю «добычу», стираю ее. Перед обедом учу испанский, идёт туго. Детям домашних заданий не задают (или они мне так говорят). Проверить не могу: в школы из-за пандемии зайти нельзя, телефон учитель не даёт. В школе дети общаются на пальцах.
Конечно, домой хочется. Но дом разбомблен, окон нет, мародёры могли похозяйничать, инфраструктуры тоже нет, территория может быть заминирована. Триггерит и свой опыт переезда в 12 лет, когда мама вышла замуж и забрала меня из Волгограда. Мне долгие годы снились улочки родного города, помнился запах города, утренней Волги, мокрого песка на пляже. Может, второй раз отрубать корни будет легче?»
#женщиныукраины
😢909❤167👍79😱21😁4🤔4🔥1👏1
Женщины Украины. Женя, Гостомель:
«Война застала меня на вокзале в Киеве. 24 февраля в 05:52 у меня был поезд во Львов, чтобы на следующий день выступить на конференции — я руководитель благотворительного фонда. В 5:30 я сидела в новом зале ожидания, когда увидела, что мне звонит сестра. Подумала, что это глюк телефона, ведь она никогда не звонит так рано. Отвечаю. Сестра кричит: «Женя, он начал войну, бомбят Борисполь!».
Пытаюсь отвечать спокойно, что это невозможно, но сама понимаю, что не чувствую ноги, руки не держат телефон. Вызываю такси домой, плачу и молюсь. Таксист смеётся, говорит, что это все бред, везде же тихо. Пока еду домой, мне звонят друзья, пишет команда — все слышат взрывы в Киеве.
Я еду домой, в Гостомель, это 10 минут от Киева. Три города рядом: Ирпень, Буча, Гостомель. Вы точно о них слышали из новостей, они закрывали собой Киев как щит. Все они разрушены российскими войсками.
Приезжаю в 6 утра, обнимаю спящего мужа, говорю: «Виталик, началась война». Вижу из окна, как соседи массово выезжают из жилого комплекса. Читаю новости, готовлю кашу для ребёнка. Вижу в чате дома, что открыли подвал.
Я пока не соображаю, что все всерьёз, кажется, что к вечеру все закончится. В 11 утра ко мне пришла соседка с ребенком, чтобы дети поиграли. Сидим на кухне, смотрю в окно... и вижу, как больше 20 вертолётов начинают бомбить аэропорт Антонов в паре километров от нас. Беру телефон, снимаю это на видео и понимаю, что авиация летит прямо над моим домом. Бегу к ребёнку, накрываю собой, мне кажется, сейчас снесут крышу. Мы бежим в подвал.
В подвале человек 70, все с детьми и животными. Там холодно, мужчины кладут на пол пенопласт, соседи принесли одеяла, чай, еду. Дети играют, рисуют на стенах мелом. Я просидела на стуле часов шесть не вставая, я слышала бомбы и авиацию.
Ночь была холодной и полной страшных звуков. Мой малыш перед сном спросил: «Мама, мы будем тут зить?». И это порвало меня на куски: мой малыш, 3 года, счастливый мой малыш, такой долгожданный, в 2022 году, в Европе скрывается в подвале от бомбежки России.
В 4 утра мы вернулись домой. На улице тихо. Я не знаю, что делать. Это мой дом, я не хочу уезжать. Я стою в ванной, смотрю на себя, опухшую от слез, у меня нет сил помыться. В зеркале вижу Женю, которая вчера была успешной CEO компании, а сегодня не может принять решение.
Я слышу, как снова бомбят, беру вещи ребёнка, себе две футболки, документы, котов в клетку, собак на поводки, складываю в мешочек украшения. Закрываю двери своей двухэтажной квартиры с огромной террасой и говорю себе, что я вернусь сюда. Мы садимся в машину, выезжаем и слышым взрыв . Это был мост на Киев, в 1 км от нас.
Сегодня месяц, как у меня украли прежнюю жизнь. В Гостомеле — кладбище. Когда смотрю на фото убитых людей, танки на улице, взорванные мосты, это не где-то там далеко, это мой город, мои улицы, мои соседи. Все, что было мне дорого.
Русские войска мародерствуют, вывозят машины, выносят из квартир все вплоть до ковров. Это орки, бедные ментально и физически. Воры, воры жизни, воры судеб. Все, к чему прикасается Россия, превращается в пустыню. Но на земле Украины Россию ждёт смерть.
Имея возможность уехать, я принимаю решение остаться в Украине. Внутри меня все плачет, мне больно за наших детей, за наших родителей, за украденную молодость. Боль за Мариуполь, боль за Харьков. Но я точно знаю, у этой Жени — Великое Будущее. У этой Жени есть жизнь и есть такой долгожданный малыш».
#женщиныукраины
«Война застала меня на вокзале в Киеве. 24 февраля в 05:52 у меня был поезд во Львов, чтобы на следующий день выступить на конференции — я руководитель благотворительного фонда. В 5:30 я сидела в новом зале ожидания, когда увидела, что мне звонит сестра. Подумала, что это глюк телефона, ведь она никогда не звонит так рано. Отвечаю. Сестра кричит: «Женя, он начал войну, бомбят Борисполь!».
Пытаюсь отвечать спокойно, что это невозможно, но сама понимаю, что не чувствую ноги, руки не держат телефон. Вызываю такси домой, плачу и молюсь. Таксист смеётся, говорит, что это все бред, везде же тихо. Пока еду домой, мне звонят друзья, пишет команда — все слышат взрывы в Киеве.
Я еду домой, в Гостомель, это 10 минут от Киева. Три города рядом: Ирпень, Буча, Гостомель. Вы точно о них слышали из новостей, они закрывали собой Киев как щит. Все они разрушены российскими войсками.
Приезжаю в 6 утра, обнимаю спящего мужа, говорю: «Виталик, началась война». Вижу из окна, как соседи массово выезжают из жилого комплекса. Читаю новости, готовлю кашу для ребёнка. Вижу в чате дома, что открыли подвал.
Я пока не соображаю, что все всерьёз, кажется, что к вечеру все закончится. В 11 утра ко мне пришла соседка с ребенком, чтобы дети поиграли. Сидим на кухне, смотрю в окно... и вижу, как больше 20 вертолётов начинают бомбить аэропорт Антонов в паре километров от нас. Беру телефон, снимаю это на видео и понимаю, что авиация летит прямо над моим домом. Бегу к ребёнку, накрываю собой, мне кажется, сейчас снесут крышу. Мы бежим в подвал.
В подвале человек 70, все с детьми и животными. Там холодно, мужчины кладут на пол пенопласт, соседи принесли одеяла, чай, еду. Дети играют, рисуют на стенах мелом. Я просидела на стуле часов шесть не вставая, я слышала бомбы и авиацию.
Ночь была холодной и полной страшных звуков. Мой малыш перед сном спросил: «Мама, мы будем тут зить?». И это порвало меня на куски: мой малыш, 3 года, счастливый мой малыш, такой долгожданный, в 2022 году, в Европе скрывается в подвале от бомбежки России.
В 4 утра мы вернулись домой. На улице тихо. Я не знаю, что делать. Это мой дом, я не хочу уезжать. Я стою в ванной, смотрю на себя, опухшую от слез, у меня нет сил помыться. В зеркале вижу Женю, которая вчера была успешной CEO компании, а сегодня не может принять решение.
Я слышу, как снова бомбят, беру вещи ребёнка, себе две футболки, документы, котов в клетку, собак на поводки, складываю в мешочек украшения. Закрываю двери своей двухэтажной квартиры с огромной террасой и говорю себе, что я вернусь сюда. Мы садимся в машину, выезжаем и слышым взрыв . Это был мост на Киев, в 1 км от нас.
Сегодня месяц, как у меня украли прежнюю жизнь. В Гостомеле — кладбище. Когда смотрю на фото убитых людей, танки на улице, взорванные мосты, это не где-то там далеко, это мой город, мои улицы, мои соседи. Все, что было мне дорого.
Русские войска мародерствуют, вывозят машины, выносят из квартир все вплоть до ковров. Это орки, бедные ментально и физически. Воры, воры жизни, воры судеб. Все, к чему прикасается Россия, превращается в пустыню. Но на земле Украины Россию ждёт смерть.
Имея возможность уехать, я принимаю решение остаться в Украине. Внутри меня все плачет, мне больно за наших детей, за наших родителей, за украденную молодость. Боль за Мариуполь, боль за Харьков. Но я точно знаю, у этой Жени — Великое Будущее. У этой Жени есть жизнь и есть такой долгожданный малыш».
#женщиныукраины
❤770😢461👍95🤬14🤔12🤯5😁3
Женщины Украины. Оля, Днепр/Германия:
«Спасибо большое, что публикуете истории украинок. Поняла, что хочу написать и свою тоже.
Я из Днепра, но сейчас в Германии. Мы (я, мой 10-летний сын, сестра и ее будущая невестка) уехали после того, как обстреляли АЭС в Энергодаре. До этого никто из нас уезжать не собирался, так как наш город далеко от линии боевых действий, хотя в первую же ночь и у нас прогремели взрывы.
Дома у каждой из нас остались мужчины: кто в армии, кто в территориальной обороне. В день моего отъезда мой супруг отправился в часть, а за два дня до этого его отец, прошедший Афган, тоже пошел защищать страну. Одна из моих подруг, переехавшая из зоны, оккупированой в 2014 году, тоже дала присягу.
С другой стороны, дома остался мой отец, верящий пропагандонским СМИ, уверенный, что раз пуйло сказал, что по мирным жителям не стреляют, то так и есть. Ради каналов «Культура» и «Наука 2.0» я не пыталась ограничить доступ к спутниковым российским каналам, и за 8 лет отцу полностью вымыли мозги и лишили критического мышления. Каждый наш разговор заканчивается бредом, который он ретранслирует из российских СМИ.
Сестра сделала максимум — она увезла меня и моего ребенка. Дорога до волонтеров, которые нас приютили, заняла 7,5 суток. Я даже представить себе не могу, насколько тяжело ей было оставлять мужа и взрослого сына.
Даже уехав, мы продолжаем видеть сигналы сирен в чатах и каналах города. Через неделю после отъезда, после первой пятичасовой тревоги, я поняла, что правильно уехала и увезла сына. Но как же хочется вернуться домой, взять оружие... Я проклинаю свой чертов пацифизм, из-за которого в свое время не стала поступать на военную кафедру.
От начала войны до отъезда время прошло в работе. На выходных — приготовлении коктейлей Молотова и безуспешная попытка сдать кровь на донорство. Было столько желающих, что в банках крови были огромные очереди, а 1 и 2 группы вообще не принимали. Такого народного единения я не видела до этого никогда. Все, кто остался, в свободное время волонтерят.
Когда первый раз прозвучала воздушная тревога, нас с супругом не было дома. Мы позвонили сыну и сказали, куда нужно уйти. Это был самый первый раз, когда мой сын так сильно испугался. Если бы не желание спрятать его, я бы не уезжала вообще».
#женщиныукраины
«Спасибо большое, что публикуете истории украинок. Поняла, что хочу написать и свою тоже.
Я из Днепра, но сейчас в Германии. Мы (я, мой 10-летний сын, сестра и ее будущая невестка) уехали после того, как обстреляли АЭС в Энергодаре. До этого никто из нас уезжать не собирался, так как наш город далеко от линии боевых действий, хотя в первую же ночь и у нас прогремели взрывы.
Дома у каждой из нас остались мужчины: кто в армии, кто в территориальной обороне. В день моего отъезда мой супруг отправился в часть, а за два дня до этого его отец, прошедший Афган, тоже пошел защищать страну. Одна из моих подруг, переехавшая из зоны, оккупированой в 2014 году, тоже дала присягу.
С другой стороны, дома остался мой отец, верящий пропагандонским СМИ, уверенный, что раз пуйло сказал, что по мирным жителям не стреляют, то так и есть. Ради каналов «Культура» и «Наука 2.0» я не пыталась ограничить доступ к спутниковым российским каналам, и за 8 лет отцу полностью вымыли мозги и лишили критического мышления. Каждый наш разговор заканчивается бредом, который он ретранслирует из российских СМИ.
Сестра сделала максимум — она увезла меня и моего ребенка. Дорога до волонтеров, которые нас приютили, заняла 7,5 суток. Я даже представить себе не могу, насколько тяжело ей было оставлять мужа и взрослого сына.
Даже уехав, мы продолжаем видеть сигналы сирен в чатах и каналах города. Через неделю после отъезда, после первой пятичасовой тревоги, я поняла, что правильно уехала и увезла сына. Но как же хочется вернуться домой, взять оружие... Я проклинаю свой чертов пацифизм, из-за которого в свое время не стала поступать на военную кафедру.
От начала войны до отъезда время прошло в работе. На выходных — приготовлении коктейлей Молотова и безуспешная попытка сдать кровь на донорство. Было столько желающих, что в банках крови были огромные очереди, а 1 и 2 группы вообще не принимали. Такого народного единения я не видела до этого никогда. Все, кто остался, в свободное время волонтерят.
Когда первый раз прозвучала воздушная тревога, нас с супругом не было дома. Мы позвонили сыну и сказали, куда нужно уйти. Это был самый первый раз, когда мой сын так сильно испугался. Если бы не желание спрятать его, я бы не уезжала вообще».
#женщиныукраины
❤478😢198👍68🔥5😁4🤯2🤔1🤬1
«Я чувствую себя приговорённой к смерти». Кардиолог Светлана осталась в родном Харькове во время войны. «Дочь разбойника» публикует ее дневники
Сегодня в рубрике #женщиныукраины особенный материал. Это дневник харьковчанки Светланы за период с 24 февраля по 30 марта 2022 года. Я считаю его важнейшим документом эпохи. Для меня честь, что Светлана дала согласие на публикацию своих заметок в моем канале. Вот отрывок из дневника:
«21 марта
Позвонила соседка, сказала, что на почте обналичивают карты. Очередь огромная. В соседней очереди выдают хлеб. На фоне — залпы, взрывы. Сквозь толпу проходит дед-калека с палкой. Здоровый дядька негодует: куда прешь, тут очередь?! Дед не обращает внимание и пытается получить свои деньги. Дядька кричит, чтобы у деда забрали документы и ничего не давали. Тот оправдывается: я инвалид, мне 90 лет, пропустите. Дядька неистовствует, пропускать не собирается. Администратор (крашеная дородная брюнетка) вступается за деда, упрекает очередь в черствости сердец. Дед наконец получает свои 2000 гривен, дядька — следом. Я стояла в очереди час, но денег мне не дают, потому что я взяла только паспорт мужа, а свой не взяла. На фоне дикие залпы, ухоженная девушка из очереди вздрагивает. От духоты, общей атмосферы сумасшествия и обиды из-за потерянного времени я очень быстро выскакиваю из здания почты. Жалуюсь маме, что вот такие ублюдки пооставались «КАК ВСЕ ОНИ», а я никак не уеду. Завывая и кривя рот, ловлю себя на мысли, что у меня истерика. Мне стыдно, но сделать я ничего не могу. Ни с ситуацией, ни со своим к ней отношением. Мне просто хочется, чтобы закончился этот день и начались следующие (много следующих дней), в которые я вытерплю войну».
Целиком дневник Светланы выложен здесь. Буду благодарна, если вы прочитаете и поделитесь.
Сегодня в рубрике #женщиныукраины особенный материал. Это дневник харьковчанки Светланы за период с 24 февраля по 30 марта 2022 года. Я считаю его важнейшим документом эпохи. Для меня честь, что Светлана дала согласие на публикацию своих заметок в моем канале. Вот отрывок из дневника:
«21 марта
Позвонила соседка, сказала, что на почте обналичивают карты. Очередь огромная. В соседней очереди выдают хлеб. На фоне — залпы, взрывы. Сквозь толпу проходит дед-калека с палкой. Здоровый дядька негодует: куда прешь, тут очередь?! Дед не обращает внимание и пытается получить свои деньги. Дядька кричит, чтобы у деда забрали документы и ничего не давали. Тот оправдывается: я инвалид, мне 90 лет, пропустите. Дядька неистовствует, пропускать не собирается. Администратор (крашеная дородная брюнетка) вступается за деда, упрекает очередь в черствости сердец. Дед наконец получает свои 2000 гривен, дядька — следом. Я стояла в очереди час, но денег мне не дают, потому что я взяла только паспорт мужа, а свой не взяла. На фоне дикие залпы, ухоженная девушка из очереди вздрагивает. От духоты, общей атмосферы сумасшествия и обиды из-за потерянного времени я очень быстро выскакиваю из здания почты. Жалуюсь маме, что вот такие ублюдки пооставались «КАК ВСЕ ОНИ», а я никак не уеду. Завывая и кривя рот, ловлю себя на мысли, что у меня истерика. Мне стыдно, но сделать я ничего не могу. Ни с ситуацией, ни со своим к ней отношением. Мне просто хочется, чтобы закончился этот день и начались следующие (много следующих дней), в которые я вытерплю войну».
Целиком дневник Светланы выложен здесь. Буду благодарна, если вы прочитаете и поделитесь.
Teletype
«Я чувствую себя приговорённой к смерти». Кардиолог Светлана осталась в родном Харькове во время войны. «Дочь разбойника» публикует…
От Насти Красильниковой, создательницы телеграм-канала «дочь разбойника»: Через неделю после начала войны в моем канале, который был...
😢439❤179👍52🤯4😁1🤬1
Женщины Украины. Марина, Харьков/Кривой Рог:
«Мне до сих пор сложно писать и сложно осознавать происходящее.
23-го на работе мы читали новости о введении военного положения, о подписании президентом соседней страны какого-то указа и думали, что нас это обойдёт стороной, — попугают друг друга бумажками, договорятся и разойдутся. Потом был обычный вечер: ужин, домашка дочки, прогулка по парку. Бытовые, обыденные вещи. Но документы, которые были дома, я собрала в одну папку и оставила на столе. Так, на всякий случай.
Утром мы проснулись не от будильника, а от жутких взрывов. Дочка заплакала. Мне нужно было ее успокоить, поэтому ничего, кроме как «это мусоровоз какой-то громкий приехал», я не придумала. Завтрак, звонок директора с работы и сообщение от школьного учителя — сегодня все остаются дома. Дальше был поход по местами пустым (в 7:30 утра!) банкоматам за наличкой, очередь в супермаркете, еще одна очередь в аптеку маме-сердечнице за лекарствами. Дальше — смутно.
Помню, что где-то грохотало. Вспомнила, что в доме есть подвал. Его поиски. Поиски ключа. Исследования с соседом. Удлиннители, табуреты. Обед. Сбор сумки с продуктами, почему-то решила взять с собой кастрюльку. Становится громче. К шуму добавляется какой-то свист, и мы с дочкой и мамой уже внизу, в нашем новом «доме».
Пришли соседи. Какая-то деятельность по облагораживанию. Нашли линолеум, чтобы застелить насыпной пол и не дышать пылью. Мотались в тишину домой кто за чем. Наладили быт. Выходили на улицу с детьми гулять у подъезда. Поднимались домой помыть голову, приготовить еду, переодеться — с 4 до 8 утра, в это время всегда было тихо.
В такой же обстановке я встречала свой 35-й день рождения... У меня был шикарный стол: одна соседка испекла оладий, а у второй в загашнике оказался рулет. Это был один из самых запоминающихся дней рождения в моей жизни. Пришло понимание: мне не нужны подарки, мне не нужны торжества, главное, что мама и дочка рядом, живы и здоровы, а остальное приложится.
Соседей становилось больше. Даже самые стойкие уже ночевали с нами. А потом, на восьмой день, к нам во двор прилетел «Град» — как раз в тишину. Дочка переодевала носки в комнате, я была в туалете. Вдруг бах, свист и ребенок зеленого цвета, которого колотит! Она видела пролетающую мимо балкона ракету и думала, что уже все... Этого я не прощу никогда тем, кто нажимает на кнопки.
Снаряд попал в наш двор, припаркованные машины взорвались, огонь перекинулся на сараи. Пожар, спасатели, не до конца отошедший ребёнок. И опять я не помню почти ничего, но домой мы больше не поднимались.
На следующий день над домом летала авиация и скидывала бомбы в 10 минут пешком от нас. Мои нервы закончились, наступил день поисков: как и куда ехать? Кроме меня и малой, пожилая мама после двух инфарктов и разрыва аневризмы в голове. Какая дорога? Какая Европа? До вокзала бы довезти.
Мои друзья ехали в Днепр, было три места в машине. В Днепре у меня никого, но была подруга чуть дальше. Ждать дальше было нельзя. Я зашла домой за сумкой, и мы двинулись в путь... Мои 35 лет жизни, 11 лет жизни дочки и 64 года жизни мамы — все уместилось в маленький, для ручной клади, чемодан, спортивную сумку и дамскую сумку мамы.
Прошло уже больше двух недель Малая все еще приседает, когда слышит звук несущейся по дороге машины. В эти моменты внутри все сжимаются, и мозг переходит в режим «выжить и спасти ребёнка». Постоянный мониторинг обстановки, постоянно напряженный слух, постоянная тревога за тех, кто остался дома. И огромное желание вернуться. Я готова разгребать завалы, строить, восстанавливать все, что было уничтожено заигравшимся «освободителем», только бы вернуться в мой дорогой Харьков.
Сейчас мы учимся жить с нуля. Новый город, люди, квартира, школа — все заново. Не представляю, как сложно моей маме, если мне так тяжело. Хочу сказать спасибо моей подруге, у которой мы живём сейчас. Спасибо ребятам, которые нас привезли. Очень помогли волонтеры на первом этапе, им тоже огромное спасибо. Надеюсь, я верну вселенной долг за то, что она послала всех этих людей в мою жизнь».
#женщиныукраины
«Мне до сих пор сложно писать и сложно осознавать происходящее.
23-го на работе мы читали новости о введении военного положения, о подписании президентом соседней страны какого-то указа и думали, что нас это обойдёт стороной, — попугают друг друга бумажками, договорятся и разойдутся. Потом был обычный вечер: ужин, домашка дочки, прогулка по парку. Бытовые, обыденные вещи. Но документы, которые были дома, я собрала в одну папку и оставила на столе. Так, на всякий случай.
Утром мы проснулись не от будильника, а от жутких взрывов. Дочка заплакала. Мне нужно было ее успокоить, поэтому ничего, кроме как «это мусоровоз какой-то громкий приехал», я не придумала. Завтрак, звонок директора с работы и сообщение от школьного учителя — сегодня все остаются дома. Дальше был поход по местами пустым (в 7:30 утра!) банкоматам за наличкой, очередь в супермаркете, еще одна очередь в аптеку маме-сердечнице за лекарствами. Дальше — смутно.
Помню, что где-то грохотало. Вспомнила, что в доме есть подвал. Его поиски. Поиски ключа. Исследования с соседом. Удлиннители, табуреты. Обед. Сбор сумки с продуктами, почему-то решила взять с собой кастрюльку. Становится громче. К шуму добавляется какой-то свист, и мы с дочкой и мамой уже внизу, в нашем новом «доме».
Пришли соседи. Какая-то деятельность по облагораживанию. Нашли линолеум, чтобы застелить насыпной пол и не дышать пылью. Мотались в тишину домой кто за чем. Наладили быт. Выходили на улицу с детьми гулять у подъезда. Поднимались домой помыть голову, приготовить еду, переодеться — с 4 до 8 утра, в это время всегда было тихо.
В такой же обстановке я встречала свой 35-й день рождения... У меня был шикарный стол: одна соседка испекла оладий, а у второй в загашнике оказался рулет. Это был один из самых запоминающихся дней рождения в моей жизни. Пришло понимание: мне не нужны подарки, мне не нужны торжества, главное, что мама и дочка рядом, живы и здоровы, а остальное приложится.
Соседей становилось больше. Даже самые стойкие уже ночевали с нами. А потом, на восьмой день, к нам во двор прилетел «Град» — как раз в тишину. Дочка переодевала носки в комнате, я была в туалете. Вдруг бах, свист и ребенок зеленого цвета, которого колотит! Она видела пролетающую мимо балкона ракету и думала, что уже все... Этого я не прощу никогда тем, кто нажимает на кнопки.
Снаряд попал в наш двор, припаркованные машины взорвались, огонь перекинулся на сараи. Пожар, спасатели, не до конца отошедший ребёнок. И опять я не помню почти ничего, но домой мы больше не поднимались.
На следующий день над домом летала авиация и скидывала бомбы в 10 минут пешком от нас. Мои нервы закончились, наступил день поисков: как и куда ехать? Кроме меня и малой, пожилая мама после двух инфарктов и разрыва аневризмы в голове. Какая дорога? Какая Европа? До вокзала бы довезти.
Мои друзья ехали в Днепр, было три места в машине. В Днепре у меня никого, но была подруга чуть дальше. Ждать дальше было нельзя. Я зашла домой за сумкой, и мы двинулись в путь... Мои 35 лет жизни, 11 лет жизни дочки и 64 года жизни мамы — все уместилось в маленький, для ручной клади, чемодан, спортивную сумку и дамскую сумку мамы.
Прошло уже больше двух недель Малая все еще приседает, когда слышит звук несущейся по дороге машины. В эти моменты внутри все сжимаются, и мозг переходит в режим «выжить и спасти ребёнка». Постоянный мониторинг обстановки, постоянно напряженный слух, постоянная тревога за тех, кто остался дома. И огромное желание вернуться. Я готова разгребать завалы, строить, восстанавливать все, что было уничтожено заигравшимся «освободителем», только бы вернуться в мой дорогой Харьков.
Сейчас мы учимся жить с нуля. Новый город, люди, квартира, школа — все заново. Не представляю, как сложно моей маме, если мне так тяжело. Хочу сказать спасибо моей подруге, у которой мы живём сейчас. Спасибо ребятам, которые нас привезли. Очень помогли волонтеры на первом этапе, им тоже огромное спасибо. Надеюсь, я верну вселенной долг за то, что она послала всех этих людей в мою жизнь».
#женщиныукраины
😢723❤374👍98🤬11🔥3😁3😱1
Татьяна, Шостка/Киев/Новые Петровцы. Фотографии: Соня Пугачева
❤99👍5🤬2
Женщины Украины. Татьяна, Шостка/Киев/Новые Петровцы:
«Сегодня уже 35-й день. Считать уже не хочется. Надежда на возврат к обычной жизни практически полностью ушла.
Мне 41 год. Я из Сумской области, город Шостка. Русскоязычный регион. Мой отец русский, из Курской области. Сейчас город Шостка окружен и отрезан. На грани гуманитарной катастрофы, но не обстреливают, повезло.
С 17 лет живу в Киеве. Очень люблю его. Было много разного в жизни, сложного, но последние 10 лет все стало меняться к лучшему: появился любимый муж, друг, партнёр. Мы с ним смогли построить небольшой, но успешный и красивый бизнес. Нашей дочери 7 лет. И 1,5 года назад у меня появился наконец свой дом в пригороде Киева. Первый в жизни мой дом.
Мы работаем постоянно, и 24 февраля, как всегда, планировали проснуться в 6.40. Дочку в школу, мы на работу. Но в 5.30 проснулись от того, что дом трясется, стекла звенят. Война.
Вскочили и забегали в панике: что со школой, куда ехать, нужно собирать документы, деньги, аптечку. В 8.00 успели съездить на работу и забрать оттуда документы и сбережения (хранили в офисе). Решили остаться дома, в селе. Верилось, что это ненадолго. Верилось, что бомбить мирное население не будут.
Открыли погреб, утеплили, как смогли. Нашли свечи, фонарики. Пересчитали все запасы еды, хватит надолго. Друзья и родственники кинулись уезжать: пробки по 10 часов, нигде нет бензина. На границе по трое суток сидели и спали в машинах с детьми. Переписывалась со всеми и думала, что правильно мы остались. Почему мы должны бежать со своей земли? Мы охраняем свой дом, а он — нас. С нами мама, у нее диабет, но нам удалось достать лекарства. Через соцсети купили курицу домашнюю, картошку. Счастье, что есть свет, тепло, интернет.
Бои под Киевом слышим, в окно видны пожары и зарево от взрывов. Научились различать звуки «градов» и ПВО, знаем, когда наши. Иногда к нам долетает. В 500 м от нашего дома ракета попала в двухэтажку, погиб мальчик Стёпа 2 лет. Боль. В понедельник похоронили нашего сотрудника Ваньку. Он пошел водителем на скорую со своим отцом-хирургом. Их расстреляли на поражение, когда они вывозили раненых из-под Гостомеля. «Русские освободители» расстреляли скорую помощь. Это уже наша личная потеря, не из новостей. Боль.
Ежедневно друзья предлагают уехать в Польшу, Грецию, Болгарию, Германию. Но мы приняли решение не расставаться, быть с папой. Все единогласно. Здесь однозначно лучше, морально легче, понятнее, спокойнее. Хоть и странно звучит.
Страха нет. Есть вера в нашу армию, народ и дух. Есть ненависть, жгучая! Мой муж родился в России, неделю потратил на попытки рассказать правду родственникам. Абсолютно без успеха. В октябре 2021 мы были в Кабардино-Балкарии, на его родине. Хоронили отца. Жили у сестер, считали их самыми близкими. До 24 февраля очень хорошо относились к россиянам, несмотря на политику их власти. Никто из родственников ни разу не позвонил. И не взял трубку. Это было самой большой болью за весь этот период. И разочарованием. Теперь мы до конца украинцы. И муж тоже. У него больше нет родины.
Я не хочу, чтобы мои внуки знали даже русский язык. Не могу слушать песни, фильмы, ненавижу все русское. Это чувство возникло сразу и естественно. Не понимаю, как можно такими быть, как можно поддерживать убийство. Как можно просто быть равнодушными. Никогда мы не будем братьями. И никогда ими не были, просто не знали об этом. Мы слишком разные внутри. Мы готовы защищать свою землю голыми руками, до последнего. Для меня сейчас лучше не жить вообще, чем жить в России или «русском мире».
Каждый вечер ложимся спать с молитвой и пониманием, что может прилететь в любой момент. Не могу избавиться от мыслей, что не успею ничего сделать. Строю мысленно «защитный купол» над домом и ребенком и верю, что это помогает. Учимся дома, строим планы на «после победы» и сохраняем спокойствие.
Все буде Україна!»
Этот монолог ⬆️ Татьяна прислала 30 марта. Она живет в 20 км от Бучи. Вчера фотографка Соня Пугачева во время онлайн-съемки спросила у Татьяны, о чем она думает. Ее мысли можно прочитать в канале у Сони.
#женщиныукраины
«Сегодня уже 35-й день. Считать уже не хочется. Надежда на возврат к обычной жизни практически полностью ушла.
Мне 41 год. Я из Сумской области, город Шостка. Русскоязычный регион. Мой отец русский, из Курской области. Сейчас город Шостка окружен и отрезан. На грани гуманитарной катастрофы, но не обстреливают, повезло.
С 17 лет живу в Киеве. Очень люблю его. Было много разного в жизни, сложного, но последние 10 лет все стало меняться к лучшему: появился любимый муж, друг, партнёр. Мы с ним смогли построить небольшой, но успешный и красивый бизнес. Нашей дочери 7 лет. И 1,5 года назад у меня появился наконец свой дом в пригороде Киева. Первый в жизни мой дом.
Мы работаем постоянно, и 24 февраля, как всегда, планировали проснуться в 6.40. Дочку в школу, мы на работу. Но в 5.30 проснулись от того, что дом трясется, стекла звенят. Война.
Вскочили и забегали в панике: что со школой, куда ехать, нужно собирать документы, деньги, аптечку. В 8.00 успели съездить на работу и забрать оттуда документы и сбережения (хранили в офисе). Решили остаться дома, в селе. Верилось, что это ненадолго. Верилось, что бомбить мирное население не будут.
Открыли погреб, утеплили, как смогли. Нашли свечи, фонарики. Пересчитали все запасы еды, хватит надолго. Друзья и родственники кинулись уезжать: пробки по 10 часов, нигде нет бензина. На границе по трое суток сидели и спали в машинах с детьми. Переписывалась со всеми и думала, что правильно мы остались. Почему мы должны бежать со своей земли? Мы охраняем свой дом, а он — нас. С нами мама, у нее диабет, но нам удалось достать лекарства. Через соцсети купили курицу домашнюю, картошку. Счастье, что есть свет, тепло, интернет.
Бои под Киевом слышим, в окно видны пожары и зарево от взрывов. Научились различать звуки «градов» и ПВО, знаем, когда наши. Иногда к нам долетает. В 500 м от нашего дома ракета попала в двухэтажку, погиб мальчик Стёпа 2 лет. Боль. В понедельник похоронили нашего сотрудника Ваньку. Он пошел водителем на скорую со своим отцом-хирургом. Их расстреляли на поражение, когда они вывозили раненых из-под Гостомеля. «Русские освободители» расстреляли скорую помощь. Это уже наша личная потеря, не из новостей. Боль.
Ежедневно друзья предлагают уехать в Польшу, Грецию, Болгарию, Германию. Но мы приняли решение не расставаться, быть с папой. Все единогласно. Здесь однозначно лучше, морально легче, понятнее, спокойнее. Хоть и странно звучит.
Страха нет. Есть вера в нашу армию, народ и дух. Есть ненависть, жгучая! Мой муж родился в России, неделю потратил на попытки рассказать правду родственникам. Абсолютно без успеха. В октябре 2021 мы были в Кабардино-Балкарии, на его родине. Хоронили отца. Жили у сестер, считали их самыми близкими. До 24 февраля очень хорошо относились к россиянам, несмотря на политику их власти. Никто из родственников ни разу не позвонил. И не взял трубку. Это было самой большой болью за весь этот период. И разочарованием. Теперь мы до конца украинцы. И муж тоже. У него больше нет родины.
Я не хочу, чтобы мои внуки знали даже русский язык. Не могу слушать песни, фильмы, ненавижу все русское. Это чувство возникло сразу и естественно. Не понимаю, как можно такими быть, как можно поддерживать убийство. Как можно просто быть равнодушными. Никогда мы не будем братьями. И никогда ими не были, просто не знали об этом. Мы слишком разные внутри. Мы готовы защищать свою землю голыми руками, до последнего. Для меня сейчас лучше не жить вообще, чем жить в России или «русском мире».
Каждый вечер ложимся спать с молитвой и пониманием, что может прилететь в любой момент. Не могу избавиться от мыслей, что не успею ничего сделать. Строю мысленно «защитный купол» над домом и ребенком и верю, что это помогает. Учимся дома, строим планы на «после победы» и сохраняем спокойствие.
Все буде Україна!»
Этот монолог ⬆️ Татьяна прислала 30 марта. Она живет в 20 км от Бучи. Вчера фотографка Соня Пугачева во время онлайн-съемки спросила у Татьяны, о чем она думает. Ее мысли можно прочитать в канале у Сони.
#женщиныукраины
Telegram
О чем ты
Фотогалерея + слова. Фотографирую людей и прошу ответить на вопрос "О чем ты думаешь сейчас"
Я - фотографка Соня Пугачева
участвовать в проекте: @udc_photolab
https://instagram.com/udc_photolab
Я - фотографка Соня Пугачева
участвовать в проекте: @udc_photolab
https://instagram.com/udc_photolab
❤285😢251👍90🤬11🤔7😁4😱4🤯1
Женщины Украины. Ирина, Бердянск:
«Для меня война началась с её ожидания. Всё было зыбко уже с декабря, но то, что война будет, я поняла в ночь с 22 на 23 февраля, когда смотрела заседание совбеза РФ, а потом и речь Путина. Пришла уверенность, что решение принято, счёт идёт на дни.
23 февраля я позвонила дочери во Львов и сказала все, что думаю. Я понимала, что Мариуполь в 80 км от нас, и его будут защищать неистово (но никогда не могла предположить такого зверства от оккупантов). Уехать я не могла: мама больна, рак, 4-я стадия, практически неходячая, без своего транспорта не уехать. Я сняла деньги с карт, купила продуктов, лекарств для мамы и папы впрок. Многое не успела, надеялась, есть ещё пара дней, но увы...
24 февраля я проснулась за пару минут до взрывов, бомбили военную часть неподалёку. Было два очень сильных взрыва рядом и два поглуше. Я не знала, как это страшно, когда война, а у тебя на руках двое беспомощных стариков. Первый день как в тумане, на нервной почве — рвота и температура. Гидазепам, случайно найденный в аптечке, спас положение. Пришла в себя, включился мозг. Но жизнь словно скрутилась в пружину. Её не разжать, не растянуть, она статична.
Мой родной Бердянск оккупирован с 27 февраля. Первые дни оккупации проходили проукраинские митинги, потом лидеров стали арестовывать, люди стали исчезать, и все сошло на нет. Банки почти все закрылись, бюджетникам выдали на руки трудовые и личные дела. Закрылись все госструктуры, даже загс, теперь невозможно получить свидетельство о смерти или о рождении. Пропала связь, нет газа и тепла. Но все это такая ерунда по сравнению с тем, что переживают люди в Мариуполе, Николаеве, Харькове… Можно перечислять до бесконечности места, куда русские принесли смерть.
Я пытаюсь подавить в себе ненависть, чтобы остаться человеком, но это очень трудно. Я не знаю, кто будет читать это, но хочу донести одну простую вещь. За этот месяц на русских вылились тонны проклятий и праведного гнева. Не думайте, что это просто слова. Это боль, злость, ненависть. Это не пройдёт очень долго. Я всю жизнь говорю на русском языке. Моя дочь живёт во Львове, в самом «логове нацистов», и свободно говорит на двух языках. От кого вы нас пришли спасать? Вопрос риторический. Я на него ответ знаю. А вы?»
#женщиныукраины
«Для меня война началась с её ожидания. Всё было зыбко уже с декабря, но то, что война будет, я поняла в ночь с 22 на 23 февраля, когда смотрела заседание совбеза РФ, а потом и речь Путина. Пришла уверенность, что решение принято, счёт идёт на дни.
23 февраля я позвонила дочери во Львов и сказала все, что думаю. Я понимала, что Мариуполь в 80 км от нас, и его будут защищать неистово (но никогда не могла предположить такого зверства от оккупантов). Уехать я не могла: мама больна, рак, 4-я стадия, практически неходячая, без своего транспорта не уехать. Я сняла деньги с карт, купила продуктов, лекарств для мамы и папы впрок. Многое не успела, надеялась, есть ещё пара дней, но увы...
24 февраля я проснулась за пару минут до взрывов, бомбили военную часть неподалёку. Было два очень сильных взрыва рядом и два поглуше. Я не знала, как это страшно, когда война, а у тебя на руках двое беспомощных стариков. Первый день как в тумане, на нервной почве — рвота и температура. Гидазепам, случайно найденный в аптечке, спас положение. Пришла в себя, включился мозг. Но жизнь словно скрутилась в пружину. Её не разжать, не растянуть, она статична.
Мой родной Бердянск оккупирован с 27 февраля. Первые дни оккупации проходили проукраинские митинги, потом лидеров стали арестовывать, люди стали исчезать, и все сошло на нет. Банки почти все закрылись, бюджетникам выдали на руки трудовые и личные дела. Закрылись все госструктуры, даже загс, теперь невозможно получить свидетельство о смерти или о рождении. Пропала связь, нет газа и тепла. Но все это такая ерунда по сравнению с тем, что переживают люди в Мариуполе, Николаеве, Харькове… Можно перечислять до бесконечности места, куда русские принесли смерть.
Я пытаюсь подавить в себе ненависть, чтобы остаться человеком, но это очень трудно. Я не знаю, кто будет читать это, но хочу донести одну простую вещь. За этот месяц на русских вылились тонны проклятий и праведного гнева. Не думайте, что это просто слова. Это боль, злость, ненависть. Это не пройдёт очень долго. Я всю жизнь говорю на русском языке. Моя дочь живёт во Львове, в самом «логове нацистов», и свободно говорит на двух языках. От кого вы нас пришли спасать? Вопрос риторический. Я на него ответ знаю. А вы?»
#женщиныукраины
😢821❤201👍64🤬20😁5🤔3