Уже завтра, 15 мая, ждём вас увлекательную беседу о Достоевском и деньгах с Андреем Теслей.

«Бедные люди» – первое произведение Достоевского, сразу же принесшее ему широкую известность, в самом заглавии предполагает двойственность, «бедных» как попавших в беду или пребывающих в ней и «бедных» как скудных средствами. Тема денег пронизывает не только большую часть произведений Достоевского, от «Бедных людей» до «Братьев Карамазовых», но и составляет значительную долю содержания его переписки – от надежд на будущие гонорары до обсуждения доходов соперников по литературному миру. На предстоящей лекции пойдет речь о том, как сплетаются литературные темы и житейские обстоятельства, но в первую очередь – о «литературном быте» Достоевского.

Встреча пройдёт в рамках цикла «Книги, авторы, читатели: литература и деньги в России XIX – 1-й трети XX века».

Автор - Андрей Тесля, к.филос.н., научный руководитель Центра исследований русской мысли ИГН БФУ им. И. Канта.

Начало в 18.30
16+
Вход - 200 р. Билеты - на сайте музея.
📍Дом китобоя, пр-т Мира 9.

с известной долей парадокса и упрощения –
- но, думается, будет верно сказать, что сама идея «истории» (не множественности «историй», не истории себя, что все есть story, но общей истории) рождается из разрыва –
- переживания кажущегося неразрешимым противоречия – между Богом, ставшим одновременно и Абсолютным, Всемогущим – и Всеблагим –
- и очевидным несовершенством мира, реальностью зла и уродства –
- история здесь – способ соединить две радикально противостоящие сами по себе идеи, где конкретное зло и боль – оказываются осмыслены как часть целого, взятого не через «укрупнение», а динамику во времени –
- ведь в конце концов и лейбницианская игра масштабов имеет еще и смысл все нового и нового движения к полноте воплощения – и история становится не-конечной, но при этом осмысленной как продвижение во времени, становление самосознания все новых и новых монад
=======================
но из этого и важный вывод - как только у вас проседает/исчезает первый элемент конструкции -
- вообще-то история вам больше не необходима -
- и отсюда, совсем уж впадая в образность, но - взлет историзма как позднее плодоношение христианского мира, подходящего к своему концу и/или кризису (во всем многообразии оттенков последнего понятия) -
- что не отменяет множественности "историй", см. выше - в том числе многообразных "цивилизационных теорий" и т.п.

надо подумать, как сказать об этом вовне, чтобы не обидеть, не задеть воистину прекрасных поклонников Франка –
- а пока совсем в жанре «записки на полях», но если пытаться подобрать первое слово, связанное с ним –
- то это никак не будет «ум», Франк – человек никак не острого ума, в том числе и в аспекте остроумия – последнее совсем не его, как обычно далек он от любой игры (и в поздних заметках как раз будет рассуждать об игре и творчестве, противопоставляя их, понимая первую как лишенную цели и тем самым ущербную) –
- он умен, но все-таки – ум не первая характеристика –
- он – да, казалось бы, «мудр», но скорее в кавычках – его мудрость отчаянно близка к здравому смыслу, но при этом далека от остроты последнего –
- и первым словом будет «добротность», он именно редкий образчик добротного человека, где в том числе и неспособность, а иногда и нежелание понимать – именно часть этой добротности, ее следствие –
- его слова прочны, он нервен, но делает все, чтобы не выносить это вовне, он не просто научен, но стремится отделять «свое» от «имеющее общее значение», «могущее представлять интерес для других» -
- и свободен от лиризма без перехода в холод общего порядка –
- это забота о «мы», о возможности быть вместе, без того, чтобы навязать другому себя, а поиске общего – которому затем позволить разрастаться

из философского дневника Франка 1943 г. -
- "Зло активно силою скрытого в нем доброго начала" [Франк, 2001: 366, запись от 12.V.1943]

у Бердяева в «Русской идее» яркая и одновременно глубокая формулировка – о неочевидном, непрямолинейном соотношении ясности и верности понимания и правоты –
- когда формальная неправота может оказываться более значительной и даже более правой, чем точное понимание сути дела –
- «К. Леонтьев, в своем отношении к государству – антипод славянофилов. Он признает, что у русского народа есть склонность к анархии, но считает это великим злом. Он говорит, что русская государственность есть создание византийский начал и элемента татарского и немецкого. Он тоже совершенно не разделяет патриархально-семейственной идеологии славянофилов и думает, что в России государство сильнее семьи. К. Леонтьев гораздо вернее понимал действительность, чем славянофилы, имел более острый взгляд, но славянофилы безмерно выше и правее его по своим нравственным оценкам и по своему идеалу» (Бердяев, 1971: 149 – 150) –
- и чудесный финал этого пассажа: «Но обратимся к настоящему русскому анархизму» (ib., 150).

"Формальная неправота" здесь, возможно, и является более значительной и правой, поскольку основана на обращении собственно к предмету. Другими словами, славянофилов интересует русская государственность, а К. Леонтьева - византийская, татарская и немецкая. https://www.tg-me.com/mestrru/5161

Бакунин – «характерное русское явление, русский барин, объявивший бунт» (Бердяев, 1971: 150)

мастерство формулировки
======================
«Л. Толстой был отлучен от церкви Св. Синодом, органом малоавторитетным» (Бердяев, 1971: 184). –
- тот случай, когда даже форма написания, использование сокращений, образ текста – играют

а уже в следующую пятницу в московском "Пиотровском" будет вот такое прелюбопытнейшее! -

попутно подумал, что ведь если брать выдающихся историков русской философии 1-й половины XX века –
- то никто из них не оказывается ни «охранителем своего автора», ни его «заместителем», не становится «земным воплощением другого» -
- это странное явление – вообще довольно недавнее, «специалист по автору», от усложнения и дифференциации знания, которое приводит к тому, что сам специалист сводится к изучаемому автору –
- Анненкова невозможно свести к Пушкину, но даже и Лернера, при всей его ограниченности –
- а обращаясь к философии – «историко-философское исследование» либо понятная часть на пути (диссертация, как у Новгородцева, Вышеславцева или Ильина), либо – как у Бердяева, Шестова или Розанова – серия работ, в череде, не превращающая ни Бердяева в «специалиста» по Михайловскому или Хомякову, ни Розанова в «специалиста» по Достоевскому –
- «специалиста» в том особенном смысле, что ни о чем другом разумном его нет смысла всерьез спрашивать –
- но он действительно специалист в том плане, что сколько-то лет своей жизни всерьез отдал вдумыванию в мысли другие, прочел с карандашом все доступное его и постарался прочесть все серьезное и долю попутного о нем написанного –
- история на том уровне – часть саморефлексии, необходимейшая, а не нечто автономное –
- добросовестной – и от того необходима точность и знание, но саморефлексивность задает параметры выхода из герменевтического кружения, которое само по себе бесконечно –
- и, образовав институционально доступное приближение к бесконечности, делает невозможным рассчитывающее на серьезность вхождение извне, без обреченности на бесконечность для себя –
- как никто в здравом уме не станет «пушкинистом», поскольку не готов посвятить себя до конца своих дней безнадежной попытке освоить все, что уже сказано и сделано о нем, чтобы добросовестно сказать свое слово – поскольку понятно, что задача уже несоразмерна с человеческими силами и остаются лишь «заметки на полях» -
- род смиренного отчаяния

кстати, в поучение современным поклонникам Леонтьева –
- «Именно эстетику-то приличествует во времена неподвижности быть за движение, во времена распущенности за строгость; художнику прилично быть либералом при господстве рабства; ему следует быть аристократом по тенденции при демагогии, немножко libre penseur при лицемерном ханжестве, набожным при безбожии…»
[Леонтьев К.Н. Восток, Россия и Славянство, т.II, стр. 56]

и не могу не сказать – сугубо для памяти –
- какое счастье перечитывать Розанова: это и переживание открытия нового вроде бы в давно знакомом, хорошо прочитанном –
- и встреча с тем, кого даже не ходы, а буквально – интонацию мысли понимаешь –
- сродство, когда другого ты читаешь лишь внешним взглядом, понимаешь, что не можешь вполне понять/пережить, как устроен его переход, почему такая перебивка –
- с Розановым же иное – то есть и читаешь то, с чем совершенно не согласен, а вот понятно, и почему он так, и здесь и внешнее, и необходимость связать вместе, и включить все в один текст – и радость от найденного приема, которое позволяет связать вместе несвязуемое –
- или, напротив, как мне кажется, очень частый у Розанова момент – нахождение, нащупывание идеи в процессе письма, когда начало «о разном», а потом – прояснилось, вдруг стало понятно, о чем это –
- «пошел за собственной мыслью», ощущение срастающегося –
- где и желание это сохранить, напечатать – не в смысле «я убежден, что это так», а «я убежден, что в этом есть внутренняя логика», это развертывание, а не придумывание – и потому его надо зафиксировать, в том числе и чтобы самому дальше с этим же не согласиться –
- надо сохранить, поскольку «подуманное» и «почувствованное» в некоем «потом» не воспроизведешь, если не зафиксируешь –
- оно станет другим столь же конкретным, но другим – или станет схемой, что тоже важно, но иначе
=============================
и легко понять неприязнь, неприятие Розанова – любой, кто будет искать тезисов, возможности превратить розановское в abstract – ждет неудача, получится нечто, радикально отличное от того, что он имеет в виду –
- да и обратится попросту в абсурд –
- у него нет «учения», которое можно преподать, а есть «стиль», который невозможно воспроизвести – а лишь попытаться понять, что этим выражается

знакомый пришел с фронта – отслужил, пошел уже поздней осенью 22-го, довольно неплохую позицию занимая в региональном отделении огромной корпорации –
- после мобилизации –
- прошел 1 ½ года, вот только вернулся –
- живой, целый, цельный – а уходил по одной причине: он совсем пацаном прошел Чечню, видел и сам пережил, что значит быть брошенным в этом – и пошел сознательно, как «старший», чтобы помочь тем, кто такие, как он некогда был – чтобы им помочь не пережить того, что сам пережил –
- уже полтора года. вот теперь живой, на гражданке, возвращается в родимый аквариум. – по крайней мере со своей совестью теперь в мире.