Спасатели приближаются к школе. Из окна звучит команда террориста:

— Двое работают, двое сидят перед забором, подняв руки. Чтобы мы видели, что у вас в руках ничего нет.

Сотрудники МЧС начинают работу по погрузке трупов. Боевики стоят в окнах и держат их на мушках пулеметов.

Одиннадцатиклассник Ацамаз Кануков пользуется погрузкой тел как отвлекающим манёвром. Он сбегает и рассказывает сотрудникам штаба:

— Переставили взрыватель в эту сторону, а эту дверь забаррикадировали. Теперь с двух сторон взрыватели. Если кто-нибудь ломиться будет, они взорвут сразу.

Родственники заложников, стоя на улицах Беслана, слушают новости по радио.

Вдруг в школе происходит взрыв такой силы, что вся толпа вздрагивает и оборачивается одновременно, а у припаркованных машин срабатывает сигнализация.

Через 22 секунды звучит второй взрыв, ещё мощнее.

Взрывы происходят в тот момент, когда нефтяной магнат Михаил Гуцериев ведет телефонные переговоры с главарем террористов Русланом Хучбаровым.

— Что там за взрыв? Вы что взрываете? — спрашивает Гуцериев.

— Это вы нас штурмуете!

— Вас никто не штурмует! — кричит в трубку Гуцериев.

Заложница Земфира Урусова падает на пол, накрывая собой своего сына Ашаника. Вскоре она чувствует, что он начал дышать «как-то странно». Земфира поднимает сына и видит в его груди отверстие, из которого бьет кровь.

Заложница берет с пола белую рубашку и прижимает ее к ране. Ткань быстро пропитывается кровью.

Пожилая женщина рядом отрицательно качает головой: «Всё».

— Нет! — кричит Земфира. — Нет!

У родственников, стоящих вокруг оцепления, взрывы вызывают настоящую истерику. Многие заложники в это время, напротив, находятся в полубессознательном состоянии и даже не понимают, что произошло.

«Я не слышала ни взрыва, ни стрельбы. Просто мир пропал», — вспоминает учительница Раиса Дзарагасова-Кибизова.

Переговорщик ФСБ Виталий Зангионов тоже звонит террористам. Доклад парламентской комиссии приводит лишь фрагмент разговора, записанный не с его начала.

«Шахид»: Мы в зале дальше закончим.

Зангионов: Да ты не с нами сражаешься, а с детьми.

Слышны выстрелы.

«Шахид»: Не понял?

Зангионов: С нами сражайся, а детей отпусти.

«Шахид»: Слушай, я не отпущу отсюда никого. Я исполняю свой долг, приказ исполняю.

Зангионов: Отпусти детей, детей отпусти!

«Шахид»: Никого не отпущу, ни одного!

От взрывов в стене спортзала образуется проем. Заложники, оставшиеся в сознании, бегут через него на улицу. Террористы открывают по ним огонь.

В ответ беспорядочную стрельбу начинают ополченцы. «Пальба была, как на Новый год», — вспоминает сапер Андрей Гаглоев.

Заложники оказываются под перекрестным огнем.

Другие заложники, контуженные взрывом, только начинают приходить в себя. Они обнаруживают, что лежат среди массы обезображенных трупов. Местами их нагромождение достигает метра в высоту.

«Если внизу есть живые, им не выбраться», — думает заложница Фатима Хосонова.

Прямо под огнем военные начинают выносить детей из школы.

— Не ешь! — кричит медик, выхватывая еду у ребенка, который голодал двое суток. Вместо этого бывшим заложникам раздают воду.

— Бедные дети, блядь… — тихо говорит сотрудник прокуратуры, ведущий оперативную съемку.

Глава штаба Валерий Андреев отдает приказ о проведении операции по спасению заложников и нейтрализации террористов.

По приказу начальника центра спецназначения ФСБ Александра Тихонова снайперы открывают огонь на поражение боевиков.

Дети постарше самостоятельно спасаются из спортзала через проем в стене.

— Сука-то, блядь!.. Твари, блядь!.. — проклинает террористов сотрудник прокуратуры, ведущий видеозапись.

Когда в его объектив попадает окровавленная девочка, раненая в ногу, он начинает плакать.

Видео: 18+

Под огнем снайперов и ополченцев террористы решают отступить из спортзала в столовую. Уцелевших заложников забрать с собой, раненых — добить.

Террорист Владимир Ходов ходит по залу, бьет ногами лежащих людей и кричит им:

— Вставайте, а то сейчас все здесь сдохнете!

«Они стояли у входа в зал и стреляли вниз. Я в этот момент подняла руку, и в это время они выстрелили, и меня два раза ранило в руку. Я стала кричать, чтобы никто не шевелился, что в нас стреляют. В зале было много мертвых», — вспоминает заложница Кира Гульдаева.

«Боевики ходили по залу и добивали тех, кто не мог встать. Заставляли идти тех, кто остался жив, в столовую. Я приказал дочке лежать, не шевелиться. До нас боевики не дошли, и это нас спасло», — вспоминает заложник Сергей Урманов.

Учитель физкультуры Александр Цаголов выходит из спортзала в направлении столовой. У дверей он видит молодую полуобнаженную женщину — её вещи сорвало взрывной волной. Она ранена, пытается ползти. «Помогите, — умоляет она. — Помогите, я на шестом месяце беременности…»

Но заложники нужны террористам только в качестве живого щита. Они гонят людей вперед и раненых с собой не берут. Физруку Цаголову приходится пройти мимо беременной женщины, как и мимо десятков других своих знакомых, кому еще можно помочь.

Учительница истории Надежда Гуриева приходит в сознание. Она обнаруживает свою дочь Веру мертвой, а сына Борю тяжело раненым. Сама Надежда Ильинична тоже ранена — в руку.

«Мама пыталась поднять Борика, он был очень ранен и мама была сильно ранена — у нее был целый кусок от руки оторван, а Боря был очень большой и тяжелый. И у него ещё было внутреннее ранение. Мама говорила, что не видела на нем крови, кровь капала ее. Но он был вообще чистенький. Но вообще не мог пошевелиться. Что-то пытается ногами, мама говорит: „Борик, помоги мне, я не могу тебя поднять“. Пытается, ничего не говорит, но у него не получилось. И в итоге террористы выгоняли нас в столовую, она его оттащила туда, где были раненые, живые люди и сказала: „Я вернусь“. И спросила у террористов, что я сейчас отведу девочек в столовую и вернусь за сыном. Ей сказали можно, ей разрешили».

В момент взрывов группы спецназа ФСБ «Альфа» и «Вымпел» отрабатывают слаженность на стрельбище 58-й армии под Владикавказом — в 40 километрах от Беслана. Только сейчас они выдвигаются в город.