Когда в ночь с 24 на 25 февраля случились 200 десантников в Гостомеле, множество каналов стало говорить, что Гостомель – это новый Осовец. Это мифологизация вещей в моменте. Благодаря интернету, мы можем знать, что происходит, в реальном времени. Человеческий мозг, накормленный благодаря тому же свободному доступу к информации, цепляется за паттерны. Мы слышим про героическое удержание позиций перед превосходящими силами врага, мы вспоминаем, на что это из наших знаний похоже – и вот, еще не законченная битва становится мифологизированной. Чтобы создать информационный фон происходящему событию, ныне не требуется практически никаких ресурсов – и вот, пока в Гостомеле происходит бой, Телеграм покрывается готичными плакатами, говорящими о том, что еще происходит, в стиле, как будто это уже давно произошло.

Спустя месяц случается отвод войск под Киевом. У бойцов информационного фронта, которые уже месяц назад мифологизировали жесткий бой и героизм бойцов фронта реального, возникает этический диссонанс. «??????». Зачем тогда был тот самый Осовец-Гостомель?

Одно вопрос – спрашивать в нынешних условиях, зачем был Гостомель. Абсолютно другой вопрос – спрашивать, что делать, когда мы уже мифологизировали Гостомель.

Эта мифологизация-в-моменте – на самом деле одна из ключевых характеристик нынешних событий. Первая Мировая Телеграм-Война! Спасибо Интернету и нулевым издержкам по распространению информации.

Пока одни сравнивали Гостомель с Осовцом, другие – уехавшие в Ереваны с Тбилисями – заводят мастурбативный канал «И мы улетели». Эти люди натягивают на свою нарративу «исхода» и прочих «выжженных полей с путинистами» другие знакомые нарративы. Не успев даже обосноваться в Ереванах с Тбилисями, они немедленно строчат слезливые и драматичные истории о том, как они Уехали. Все эти истории повторяются под копирку – «Я проснулась 24 числа, война, купила билет в Ереван за 70 тысяч, всё, всему конец». К каждой истории добавляется гордый хэштэг автора – чистый нарциссизм, как будто кто-то будет щелкать по этим хэштегам, чтобы прочитать очередную самовлюбленную историю. По какой-то странной причине истории отличаются только деталями неортодоксального сексуального поведения: одна автор_ка лесбиянка, другая – буквально держит «двух партнеров», третья узнала о начале войны на ЛГБТ-свинг-пати.

Сейчас мы находимся в ситуации, когда люди каждый день как будто обнуляются, как будто имеют память рыбок Гуппи. Люди готовы моментально мифологизировать или делать жесткие выводы из того, что происходит в конкретном моменте, движимые реками мусорного контента. День Зрады меняется Днем Перемоги. Бесконечная попытка зафиксировать происходящее на экране телефона. Положить очередной кирпичик в дискурс.

В общем, соблазн мифологизировать происходящее в моменте очень сладок. Но его стоит избегать. Происходят огромные события, причем происходят достаточно хаотично, тут ничего не просчитано, тут пан или пропал, тут каждый сраный пост в Телеграме действительно может иметь значение. Мифологизация обычно происходит сильно ретроспективно. Думаю, от ловушки «говорим о происходящем в моменте так, как будто это случилось 100 лет назад» нам стоит себя поберечь.

Этнографические заметки.

Раз.

Пару дней назад видела в магазине детей-беженцев из Мариуполя. Трое ребят лет десяти, две девочки и один мальчик. У мальчика в руках почему-то был открытый нож. (????). Отличаются от донецких детей двумя моментами. Во-первых, в силу условий жизни (а как вы думаете, как устраиваются беженцы этой войны?), слегка замызганные. Во-вторых, они громко смеялись и бегали по магазину. В Донецке такого не случается – тут громких людей не бывает, и даже плачущего ребенка на улицах увидишь очень редко. Так вот, они бегали по маленькому супермаркету и громко сравнивали цены в гривнах с ценами в рублях. Для них это все, слава Богу, приключение. Всюду жизнь.

Два.

В Донецке уже полноценная весна, каждый день +15, почки еще не пустили листочки, но на улице уже тепло. Вижу через открытую дверь маршрутки: на остановке около сельпо «Приятель» -- «водка, пиво, сигареты, вода» -- стоит шкет в белой футболке, типа модной бейсболке и типа модных штанах. В руках крутит кубик Рубика. Когда последний раз кубик Рубика был моден среди школьников на Материке? Когда все там угорали по спидкьюбингу -- лет десять назад? Дончане 8 лет в информационной блокаде, так что симулируют непонятные устаревшие практики.

Три.

Гуляла с подругой из Макеевки. В Донецке есть троллейбусы и трамваи, а автобусов-то и нет. Только маршрутки. Хотя на квитанции, которую мне выдали за безбилетный проезд, рядом с троллейбусом и трамваем нарисован обыкновенный автобус. Спрашиваю у Д., «а здесь вообще есть автобусы, а то я ни разу не видела?». Дальнейший разговор – 15 минут выясняем, что такое автобус, потому что для Д. «автобус» -- это пазик, потому что он имеет форму параллелепипеда, а «маршрутка» -- это газелька. Я пытаюсь объяснить, что я имею в виду под автобусом, кривыми формулировками формата «ну эээ ну типа троллейбус только рожки отрезали». Идем по частному сектору, смеемся как безумные от шизофреничности диалога. Вдалеке очень громко гремит Гаубица, я дергаюсь, Д. смеется – «если не свистит, не надо пригибаться».

Максимально рарный айтем: квитанция за безбилетный проезд в донецком троллейбусе. Почувствуй разницу, внатуре. (Когда передо мной незнакомая женщина светанула ксивой, я очень сильно испугалась.)

Ургант два года подряд снимал новогоднюю передачу в стилистике итальянских семидесятых. На итальянском языке. На Первом канале. И говорил, «нам это всё родное и близкое». И как радостно это смотрели, и как гордились, что итальянцам на фейсбуке это понравилось. Так выглядят патриоты нашей страны? Да-да-да? Впрочем, ничего нового. Все всё знают и понимают. Так что на этом ограничусь.

Из Йеля доносятся странные слухи. Говорят, на том же кампусе, на котором все поздние десятые любой бакалавр грудью стоял за сошал-джастис экшн, устраивал всякий политактивизм и сбегал с семинаров ради митинга против расизма, все студенты жестко притихли. Странновато. Ведь сейчас с одной стороны Украина, с другой стороны – Don’t Say Gay законопроект во Флориде (запрещающий сексуальное образование в школах). Казалось бы, какое поле для разгула прогрессивного активиста.

Но нет, молчит центр Нью-Хейвена. Один раз потрясли флагами в конце февраля, теперь только какая-то забытая феминистка клеит одинокий флаер про protect indigenous women.

Йельские движения – неплохой барометр американских настроений. Кто залетает туда на бакалавр? Дети даже не васпов, а нуворишей. Им всем хочется устроиться на хорошие работы, они именно за этим туда и шли. Когда им казалось, что воук-религия может дать очки при устройстве в Голдман Сакс, они устраивали бессрочные забастовки против расизма. (Самый крупный студенческий протест за прошедшие десять лет вообще случился в 2015 году, еще до Трампа, тогда пол-Йеля сошло с ума по поводу расизма на кампусе – хорошо уловили грядущий тренд).

Теперь же на йельском кампусе никто и не дергается за политику. Йельский политсоюз, дебатная ассоциация, которая и так давно лежала в руинах, окончательно перестал подавать признаки жизни. Люди понимают, что начинаются совсем другие времена, где активизм уже никак никому не поможет.

Сегодня в Питерскую «Листву» пришла полиция и, судя по всему, еще и эшники.

Пришли на лекцию писателя-нацбола Дмитриева. Лекция, правда, отменилась буквально за пару часов, но в центре «Э» об этом не знали, потому что менты завалились вместе с четырьмя достаточно агрессивными, то ли таджиками, то ли киргизами. Судя по всему хотели устроить провокацию, типа таджики и нацболы устроят потасовку и всех заберут.

Но в лавке кроме персонала и 6 покупателей никого не было. Трое покупателей ушли, и тут менты поняли, что что-то пошло не так. Поэтому приняли трех оставшихся покупателей и еще трех человек персонала.
Еще изъяли все книги Лимонова. А там ведь написано, что русскоязычное население Украины притесняют местные нацисты, что Новороссия - русская земля, населенная русскими. Еще полтора месяца назад такое заявление вполне тянуло на двушечку. Не знаю как сейчас. Может быть что-то поменялось? И персонал «Листвы» еще и занят в гуманитарном проекте «Тыл-22», помогающий русским людям в Л/ДНР. Такое, конечно, нельзя терпеть!

В общем, история про Российскую Федерацию, которая, конечно, не Россия. Ведь буквально один из центров русской национальной мысли, под лозунгами которого прямо сейчас воюет российская армия, российские менты прессуют за те же самые лозунги.

Что вы делаете вообще?

Мне кажется, мы стали забывать, с чего начался политический Телеграм.

Политический дискурс в Телеграм-каналах был кодифицирован Незыгарем – конспирологической по своему тону анонимной площадкой, которая давала читателю ощущение, что он читает секретные анонимные истории про то, как власть в России реально устроена. В итоге достаточно быстро оказалось, что никаких секретных инсайдов Незыгарь не давал, а просто переписывал в конспирологическом тоне книжек Михаила Зыгаря (откуда и название) данные из открытых источников. Но это неважно – на Незыгарь подписалось куча людей что из властных кругов, что из широкой околополитики. Достаточно быстро, если мне не изменяет память, ситуация сложилась так, что в Незыгаре начали покупать заказные посты с подделанными «инсайдами» всякие люди с властью, чтобы манипулировать определенными настроениями в определенных кругах.

Благодаря этой ауре секретности в Телеграме сложилась культура анонимных каналов, которая очень долго правила бал. Если канал анонимен – значит, как и авторам Незыгаря, авторам канала имеет смысл скрывать свою личность, потому что они, мол, близки к реальному дерьму. В итоге сложилась парадоксальная система репутации: тот же Беспощадный Пиарщик, много раз сменивший как владельцев, так и авторский коллектив, наработал свою репутацию как медиа именно на ауре секретности.

Впрочем, неанонимные телеграм-блоггеры тоже в начальных стадиях развития полит-телеграма также ездили на ауре секретности. Был интернет -- с вконтактами, фейсбуками, твиттерами и подыхающим ЖЖ. И вот появилась эта вот новая платформа, построенная на эзотерическом мессенджере авторства новенького цифрового кочевника Павла Дурова. Тогда не было ни ТГстата, ни индексации, ни тем более внутрителеграмной статистики каналов – поэтому начать читать какие-то каналы ты мог, только если был, как говорится, in the know. Если у тебя, например, были контакты в телефонной книжке, которые перекинули тебе какой-то пост. Короче, ты читаешь Телеграм, потому что ты шаришь, потому что ты в движе, потому что ты поближе к политическим движениям, чем любой лох, читающий ленту Вконтакте.

С тех пор все сильно изменилось. Телеграм из тайного закутка околополитического фэндома превратился в главное поле боя информационного фронта огромной войны. Еще пару лет назад потупчиковский Караульный со своими стабильными 100к был одним из самых крупных каналов – теперь Медуза с Собчак на изичах выбивают больше миллиона подписчиков. Впрочем, явление «массового Телеграма» случилось еще задолго до войны, и на полях этого «массового телеграма» происходили знатные баталии между администрациями каналов. Ну а что Незыгарь -- Незыгарь давно постит шизоколонки Дугина и Чеснокова (второй искренне признавался, что пишет туда ироничную шизу) и бред вонючих писателей плохой фантастики про попаданцев. Пали политические расстановки 2016 года – пал и «глубинный политический Телеграм».

В России всё всегда движется с идеальной драматургией. Поэтому неудивительно, что последние массовые поп-звезды до войны – это Моргенштерн и Инстасамка. Они абсолютно одинаковы, мужская и женская ипостась того же явления. Циничные до невозможности, абсолютно антиисторичные двадцатилетние инфоцыгане. Сделавшие сами себя дельцы от мира культуры, у которых за душой – только работоспособность и умение расставить в секвенсоре мощный качающий бас.

Моргенштерн, как я писала раньше, изначально начал карьеру с того, что разбирал популярные рэп-хиты на Ютубе и диву давался, как можно с помощью такого дерьма на три дорожки в Фрутилупсе стать знаменитым. Инстасамка изначально начала с инстаграм-блога в до-тик-токовую эру, когда люди еще смотрели смешные видосы в ленте инстраграма, и в них тогда не было никакой вульгарщины помимо длинных накладных ногтей – просто смешные видео от «девочки с твоего двора».

Но позже и Моргенштерн, и Инстасамка решили раскачать карьеру. Поэтому они забили на какое-то содержание и начали давать людям самые простые зрелища. Их творчество после того, как они прославились, сводится к следующему: я богат(а), я трахаюсь, я развлекаю публику тем, что трахаюсь, и тем, что богат(а), и именно поэтому я богат(а) и трахаюсь. Где Моргенштерн говорил – «если хочешь быть богатой, начинай сосать», там Инстасамка записывала трэки про «моя рич пуси бич, моя эсс на его фейсе». Все это оформлено в жесткий бас и яркую, провокационную картинку. Больше в их музыке и имидже не было ничего.

Цивилизация – назовем ее «поздняя РФ» -- в которой массово популярна такая пустая тавтология, и не могла дальше удержаться. Инстасамка с Моргенштерном были оменами того, что вот-вот этот жирный порядок, держащийся на доходах с Ютуба со Спотифаями, на коллективных мечтах о Дубаях и Мерседесах, на том, что каждый может нацыганить себе на сумку Гуччи, повалится.

Он и повалился. Тот же музыкальный бизнес сейчас хватается за головы и пытается понять, как жить в мире без нормального стриминга, и в мире, где на российские карточки сложно вывести деньги. Мы еще не очень хорошо понимаем контуры будущей жизни, ведь даже само по себе обрушение системы жизни десятых годов – только начинается. Но ясно одно: так больше жить не получится. Поэтому рубите ментальные связи с прошлым устройством культуры и забудьте о «джуси гуччи пусси»; этого мира больше нет.

В Донецке потеплело, и я много гуляю. Весь город -- пост-пост-пост. Трижды пост: пост-совок, пост-нулевые, пост-Украина. Кроме этого тройного пост-пост и огромных плакатов «РУССКИЙ ДОНБАСС», в республике ничего и нет и не могло быть. Все эти восемь лет, в силу подвешенности территории и бесконечной войны, здесь не было ни ресурсов, ни потоков капитала, ни возможностей. Поэтому здесь физически невозможно было построить что-то новое дальше кофейни и салона по ноготочкам. Советские заводы и фасад лакшери ВИП-клуба «Седьмое Небо» -- одинаково заброшены. Подвешенная территория, заповедник русской ностальгии, всё ушло и не пришло ничего нового – вот что такое Донецкая Народная Республика.

В итоге здесь на каждом углу – прошлое. Для человека, проведшего детство в российских нулевых, здесь каждый угол дышит детством. Здесь правят явления, которые на многих территориях России пропали — больше и не увидишь.

Заброшенные заржавевшие коробки для футбола. На детских площадках выгуливающие детей матери безостановочно лузгают семечки. У моего подъезда на кирпичах – оборванные напечатанные еще на печатной машинке объявления про «тариф на Интернет», это вряд ли позднее, чем 2005 год. В разбитых беседках сидят люди за сорок с пивасиком. Увильнувший от мобилизации молодой парень сидит на убитой скамейке у падика с литрухой местного темного пива «Старый Шубин». В пустых дворах на районе ощущение, что ты идешь где-то в 2005 году, и вот-вот из-за угла выпрыгнут гопники и обуют тебя на телефон. (Гопники, конечно же, не выпрыгивают – во-первых, год всё-таки двадцать второй, во-вторых, уличная преступность в Донецке в принципе невозможна.)

Понятное дело, что как только кончится война, и как только эти территории выйдут из этого безумного подвешенного состояния, тут начнется обустройство жизни. Но как это обустройство будет выглядеть – из ДНР абсолютно не понятно.

И тут встает интересный вопрос. Сегодня особенно много телеграм-каналов рассуждало о том, что РФ не дает никакого «образа будущего» территориям Украины, которые РФ взяла под свой контроль. РФ и до войны не смогла дать никакого «образа будущего» даже тем аполитичным, условно-патриотично-либеральным москвичам-питерцам. Образ будущего «РФ» -- это образ будущего Моргенштерна. Мол, ну заработай ты бабки, купи сумку Гуччи, ходи в кафешки, успокойся наконец.

Но этот порядок российской жизни с началом войны жестко схлопнулся. Ориентиров, что будет проходить дальше, не найти даже в РНГ курильщика под названием «ДНР». Чувствую некое возбуждение. Если сейчас не видно никаких контуров, то, получается, после окончания войны эти контуры придется проводить не словами и положняками, а реальным делом. Так что нас, всю Россию, в ближайшем будущем может ждать дикое поле условной массовой «Новороссии».

В десятых годах, российская тусовочка политически-заинтересованных людей была в общем социально едина. «Рукопожатность» -- в принципе категория плавающая, и на разных секторах общего туманного поля околополитики она трактовалась по-разному. Нацболы могли тусить с ЕР, либералы могли общаться с зигаметами, феминистки могли оказаться на одной вписке с бывавшими на Донбассе. Это типичный движ околополитических активистов, далеких от реального принятия решений. Обняться на балконе и сойтись на том, что, по крайней мере, мы с тобой оба люди, и нас с тобой обоих волнует политическая обстановка в нашей стране.

Это не чисто российская тема, отмечу. Вспоминаю, как в Йельском политсоюзе кроваво-красные леваки дружили с коричнево-черными «традиционалистами», даже несмотря на то, что все эти несчастные школьники всю свою внутриуниверскую жизнь строили на очень радикальных политических взглядах. Но когда дело доходило до реально пообщаться лицом к лицу, быстро оказывалось – давайте обнимемся, мы же в одной лодке плывем.

Осенью 2019 на общесоюзные дебаты приехал Джим Шутто, говорящая голова с CNN, связанная с дипстейтом, с крайне холодновойновой темой “Russia Must Be Contained”. Речь свою он начал с фразы «WE ARE AT WAR». Мне тогда выпала честь дать первую речь против гостя-спикера, и я дала пламенную речь про то, что Шутто собственно расист, и что Запад не относится к России как к реальному актору, и про то как я Ах-Мечтаю про Ах-Свободу-И-Дружбу-Между-Россией-и-Америкой. Ретроспективно крайне наивно, но то был 2019 год.

Так вот, будучи продуктом инфантильной околополитической тусовочки Москвы, я честно пошла после дебатов жать руку Шутто, как и принято в Политсоюзе. Это же игровая механика всё, да? Мы же все просто играем в политику, да? Шутто при виде меня немного напрягся, а потом пожал руку со словами “nice to hear the people on the other side”.

Люди на другой стороне. Вот это для меня было подтверждением того, что война между Россией и НАТО происходит. Просто вот есть дипстейт-голова, который заявляет, что «мы воюем с Россией», и эта голова считает, что я «на другой стороне». Достаточное доказательство того, что вот есть внутренняя рукопожатная тусовочка, а есть рушащие ее рилполитик-моменты. Достаточное доказательство того, что за пределами пузырька Йеля есть война.

Впрочем, понятное дело, что американский дипстейт ГОП и демов – это такая же тусовочка на весь Вашингтон. Предполагаю, после определенного количества употребленных ПАВ, там тоже обнюхавшиеся шизы обнимаются на балконах и говорят, мы все равно в одном движе. Только балконы не брежневок, а больших красивых домов, а обнюхиваются не синтетикой с гидры, а чистым кокаином.

Но возвращаясь к теме. Сейчас мы наблюдаем глубочайший раскол в российской полит-заинтересованной тусовке, который никак скорее всего и не залатать. Феминистки больше не будут тусить с зигаметами, а РТшники больше не будут тусить с либералами. Как смогут друг с другом общаться люди, когда у одной категории «ебаные хохлы нелюди животные», а у другой «ебаная русня нелюди животные»? Когда обе эти позиции подпитаны логическими и эмпирическими пруфами, которые имеют смысл только внутри этих двух новообразованных тусовок? Одни отметают серийный номер на Точке-У, считают всё РТ-пропагандой, а Россию – злом на земле, другие отметают все происходящее в Харькове и считают, что они заслужили, и считают Украину злом на земле. Фронт прошел по центру родного города. Эти люди буквально больше никогда не смогут нормально друг с другом разговаривать.

сегодня подруга прислала пост от феминистического военного сопротивления с пасхальными открытками, с которыми можно ознакомиться тут.

(мне повезло, мои родители в общих чертах разделяют мою позицию по событиям, а не обсуждать с ними детали я научилась уже давным-давно. но отмечу, что мне кажется неправильным общаться со своими старшими родственниками сверху вниз: "я знаю, что ты тупой, ни в чем не разбираешься и информацию воспринимаешь только в формате открыток-блестяшек, поэтому налепила тебе несколько". я искренне верю, что если вы хотите убедить кого-то в своей позиции, с ним нужно разговаривать: спрашивать почему он считает так, а не иначе, интересоваться его аргументами, принимать часть из них, мягко оспаривать остальные. не считайте свою бабушку глупее, чем она есть. спасибо)*

больше всего меня удивило, насколько по этим открыткам понятно, что их автор ничего не знает о христианстве.

"в эту пасху, как ни вой,
как ни плачь, одна беда:
Божий Сын воскрес, а твой
не воскреснет никогда"

или вот, например:

"христос воскрес, а срочник нет"

удивительно, как используя христианский месседж ("христос воскрес") автор буквально оспаривает христианский символ веры. для верующего человека воскресение любого умершего человека (вне зависимости от того срочник он или нет) случится неизбежно. каждый христианин знает, что в конце времен, после второго пришествия христа, абсолютно все усопшие вернутся к жизни в своих восстановленных телах, чтобы предстать перед христом на страшном суде. это буквально главный догмат христианского учения. не верить в него, значит не быть христианином (и вообще не принадлежать ни к одной авраамической религии)
поэтому мы и заканчиваем символ веры словами: "чаю воскресения мертвым. и жизни будущаго века. аминь".

что иронично, у восточных славян существует поверье, что человек, который умирает в великий пост, будет терпеть меньше мытарств и быстрее попадет в рай, а человек, который умирает во время пения "христос воскресе" на пасхальной службе попадет прямо в рай без мытарств.

*а вообще, не забывайте, что сегодня страстная пятница – самый траурный день в году. славяне столетиями держали в этот день траур – носили черное, не смеялись, не играли в азартные игры, не шумели, а главное не ссорились и не бранились. не ссорьтесь с родными и близкими, проведите с ними эти дни: отпразднуйте пасху вместе, если они верующие христиане, или соберитесь на воскресный ужин, если нет.
других родителей у вас не будет.

Военкоры и прочие связанные с войной люди по вечерам собираются в кафе «Хэппилайф». Это единственное заведение, открытое до десяти вечера. Подвальный зал на бульваре Пушкина. Никаких окон, по стенам виниловые обои с выступающими вензелями, залитые черной краской с фейковой позолотой. В меню – донецкая кухня: суши-паста-пицца, свинина на гриле, бургер «Киевский», картофель «по-селянски» и селёдочка. В барной карте – тоже донецкая алкошкола: цветные коктейльчики, разливное пиво и крепкое. Ну и калик, конечно же. Плотную забивочку обеспечивает молодой парень с бейджиком «Александр Михайлович», у которого нет сменщиков и который работает каждый божий день как минимум с конца февраля.

Плейлист – выжигающая мозг англоязычная попса безымянных исполнителей из топ-10 радио «Хит ФМ». (Зайди в дальний зал, возможно, увидишь Акима Апачева, напевающего за ноутбуком «На моем ватнике нашивка ДНР» на мотив каждой играющей из колонок попсовой песни.) Это лютый эстетический конфликт, и его больше всего символизирует контент, который крутят по телевизорам LG в залах.

Там каждый день безостановочно крутят шоу Victoria’s Secret 2016 года.

В Хэппилайфе бухают потрепанные военкоры, едят суши военные с мятым скотчем на рукавах, утыкаются лицом в тарелки с пастой выгоревшие гуманитарщики. Но на экранах сверкают белоснежными улыбками высоченные модели в эротичном нижнем белье. Их облапывает Бруно Марс в сутенерской шубе. На подиуме также надрывается Леди Гага в прозрачном платье с розочками на сосках, под платьем скрыты ботильоны на двадцатисантиметровой платформе (иначе бы леди метр-с-кепкой смотрелась бы очень смешно на фоне двухметровых моделей на шпильках).

В лицах посетителей Хэппилайфа не найдешь и намека на интриги или двойное дно. Интриганство – вещь тонкая, а военные вайбы – очень тяжелые, поэтому маски слетают с людей моментально. На фоне этих максимально искренних лиц и максимально искренних эмоций «искусство развлекать аудиторию» от Леди Гаги и Бруно Марса кажется буквально мерзким, социопатическим кривлянием.

Это шоу Victoria’s Secret – это даже не из прошлого мира, а из «позапрошлого». Модели демонстрировали лифчики спустя пару недель после выборов Трампа. Саму Victoria’s Secret не так давно отменили за токсичный патриархальный имидж женственности. «Ангелы», кокаиново-анорексичные женщины ростом 185 без каблуков, те самые «супермодели», уже пару лет как заменены на трансгендеров и женщин средней тяжести в скучных однотонных лифчиках. В нынешних кампейнах VS гламурный блеск разноцветного эротичного белья заменен на глухую серо-коричневую цветовую гамму, где вся цветовая разница -- исключительно в цветах кожи новых диверсифицированных моделей.

Вообще вся сеть магазинов Victoria’s secret – это чистое топливо для той самой фантазии о «Воображаемом Западе». Сама сеть магазинов началась, когда основатель решил построить массовый магазин женского нижнего белья, в который было бы прилично зайти мужчине за подарком любимой женщине. Та женственность, которой они торговали, изначально была просто восхищенным эротичным сном. И иронично, что магазины VS закрылись в Москве, и что перед закрытием в них стояли очереди женщин, которые хотели впрок закупиться красивыми стрингами с красивым брендом, чтобы порадовать не столько «своего мужчину», сколько самих себя эротикой «Воображаемого Запада».

На самом деле, лучше фона для места сбора военных в прифронтовом городе и представить нельзя. Разбитая и самим Западом фантазия о «Воображаемом Западе», крутящаяся фоном для людей, живущих в военном конфликте, бэкграунд для военных, держащих стопку крепкого в пальцах с разбитыми ногтями. Ну а слова «Victoria’s Secret» теперь написаны на танках.

Пару недель назад на моем районе случилась совсем жопа с водой. Не просто из-под крана нет, к этому полтора месяца как привыкли, а и в стоящих в каждом магазине бочках на 800 литров нет ни капли на пару километров в округе. Так что одним вечером я вместе со всем районом шарахалась по окрестностям, сжимая в одной руке держалки двух пустых баклажек. Так же ходили множество людей, которых я на пути встречала. 10 кг воды можно спокойно пронести километр, даже если ты небольшая женщина без физической подготовки. Поэтому сжатые в ладони две пяти-шестилитровки – это классический аксессуар.

Я шла по бульвару в сторону центра. На дверях всех магазинов, где стоят те самые бочки на 800 литров, висели бумажки: “ВОДЫ НЕТ”. У магазина под названием “На Районе” у входа вообще висела меловая доска, где то же оповещение “ВОДЫ НЕТ” было написано мелом. Как будто какая-нибудь кофейня рекламирует капучино два по цене одного. Где-то западнее того магазина я увидела пожилого мужчину с тем же аксессуаром из пустых баклажек, уверенно двигавшегося в сторону окраины и моего дома. Тут внутри меня сработал какой-то племенной рефлекс: я сразу же сказала этому незнакомому мужчине, мол, вплоть до храма воды нигде нет, не идите в ту сторону. Он сказал, что поглубже на север во дворах есть врезка, где вода еще есть, и что сегодня они там уже набирали, но там огромная очередь. Я, не задумываясь, немедленно развернулась и двинулась туда.

Так вот, я о чем: стоит произойти реальному, физическому кризису, так люди моментально теряют урбанистическую атомизацию, привычку к яндекс-картам, зависимость от гугла – и вместо этого группируются по территориальным признакам и по живому, реальному общению. Во многих репортажах из Мариуполя рассказывается, как люди объединились по подъездам, и выживают именно так. Они, может, и не знали даже своих соседей до всего этого. В итоге в каждом подъезде – свое; где анархия, где демократия, где тоталитаризм.

Отсюда второй момент: к реальным физическим проблемам люди адаптируются тоже практически моментально. В мирных местах и в мирном времени, множество людей страдают от дезадаптации. Ну не можешь никак жить по непривычным правилам, хоть убей. Плачешь, плюешься, ложишься на диван в клиническую депрессию, выпадаешь из социума.

Боль в стиле “я не знаю, как мне жить в новой реальности”, и следующие за этим порожденные тревожной фантазией панические атаки – это возникает в моментах, когда базовые потребности либо закрыты, либо закрыты у всех, кроме тебя. А вот когда в город приходит война, или когда на район приходит гуманитарный кризис – тогда у людей просыпается трибализм и какое-то совершенно другое состояние сознания, чем обычное современное городское. И на самом деле в этом состоянии сознания, в котором ты доверяешь соседу по подъезду, а он доверяет тебе, есть что-то куда более человеческое, чем в том, что мы привыкли считать “нормальной жизнью”.

Жаль, что мы это можем увидеть только в условиях войны и связанных с ней ужасами.

В стародавние времена трансгендерный переход подразумевал под собой конечный процесс. У этого процесса еще недавно, совсем недавно, было “начало” и “конец”.

Ну, посмотрим по протоколу женщины-которая-на-самом-деле-мужчина. Сначала ты ширяешься тестостероном, учишься, как ведет себя другой пол, отрезаешь сиськи, качаешься, покрываешься волосами, потом финально операция на гениталии. В случае ФТМов – это метоидиопластика, это когда с клитора срезается капюшон и получается рабочий микрочлен, или фаллопластика, это когда с руки или ноги срезается кожа и из нее лепится “член”. Но я не буду пугать аудиторию пугающими медицинскими подробностями. Суть одна – ты проходишь все ступени шаг за шагом, потом меняешь все документы, включая свидетельство о рождении, и всё. Женщины, которой ты была, больше нет. Есть только мужчина, который, наконец, может выдохнуть и притвориться, что мужчиной был всю жизнь.

Этот линейный протокол – или, точнее, вера в то, что транссексуализм лечится линейным переходом – был актуален еще пять-семь лет назад. У Jammidodger, одного из хайповых транс-инфлюенсеров, аж есть целое записанное видео про “до и после”. Где “до” – это видео где коротко стриженная депрессивная девка говорит в камеру “сегодня первый день тестостерона”, а “после” – это спустя энное количество лет, мужик за двадцать плачет над новым свидетельством о рождении и говорит: все, я закончил.

Жеммидожер “закончил” переход, что относит его к “старым” трансгендерам. “Старые” трансгендеры делали все, чтобы “пассить” под другой пол, и чтобы никто не заметил. Однако, уже в этом видео он показывает начало “новой” волны трансгендеров – весь его переход уже начинается с записанного видео. “Привет, я Жемми, и это мое первое видео как трансгендера”.

Так вот. У “новых” трансгендеров, трансгендеров пост-2016, эта “трансовость”, transness, является отдельной идентичностью. Каким-то левым макаром она стала феноменологически равной категориям “угнетения” в духе пола, расы и сексуальности. И она вертится не вокруг “сменить пол и забыть как страшный сон предыдущее”, а вокруг “я транс, транс, транс-транс-транс”.

Я не просто так помянула конкретно ФТМов. Их в прошедшее десятилетие стало зашкаливающе много, и по ФТМности угорели девки, до подросткового периода в “мальчуковости” ни разу не замеченные. Впрочем, это тема для отдельного поста.

В настоящий момент в западном обществе закрутился мощный дискурс вокруг трансов. Чего мы, конечно же, не заметили – он раскрутился одновременно с украинской эскалацией, и не интересует в России буквально никого кроме меня. И вот, например, в школьных туалетах лежат ленты для бинтования сисек, в голубо-розовом брендинге TRANS TAPE. Теперь ты бинтуешь сиськи не для того, чтобы стать мужиком. А для того, чтобы стать трансом.

То же самое с трансгендерными Барби. У Барби как никогда не было за упрощением гениталий между ног, так и нет. Но они и не нужны в мире, где вместо “мужчин” и “женщин” половое деление проводится между “цис” и “транс”.

Как пошли разговоры о том, что Москва берет шефство над Донецком и Луганском, так мне сразу и подурнело. Представила себе, как в эту жесткую и застрявшую в прошлом индустриальную зону закатывают электробусики, меняют гремящие Татры на низкопольные трамваи с надписью «Спасибо, что заботитесь обо мне! :)» на заднем стекле, реновируют частный сектор в старой Юзовке и опционально вхуячивают на терриконе многоуровневый парк. И прям аж голова закружилась.

Но реальность оказалась, как всегда, круче любых тревожных фантазий. Парк, сука, Зарядье пишет: Донбасс! Благодарим тебя… за премьеру!

Теперь в Зарядье, этом адском мертвом парке, памятнику вбуханных миллиардов, блистает «экспериментальный фитобокс Донбасса». Вот и все, что донбасские территории представляют собой для очень резко похорошевших бенефициаров собянинского режима. Экспериментальный, сука, ковыль, в красивеньком фотобоксе в парке «Зарядье». Можем поделиться аэропоническим ноу-хау. Спасибо за премьеру, Донбасс! Вы там потерпите как-нибудь.

https://www.tg-me.com/babykonirazdolyevputi/4876

Я в порядке, более чем. Писать лень, лето разморило. Здесь оно южное, облака по небу каскадом. Вечернее небо – ярко-синее. На клумбах ярко цветут дикие розы. От этого возникает странное ощущение «неоправданной роскоши». Впрочем, сама южная погода порой кажется такой неоправданной роскошью. И когда такси гонит под гору к Кальмиусу, а из открытого окна пахнет летней цветущей водой, чувствуешь себя по-особенному.

Давайте тогда сегодня поболтаем про донецкие такси. Мне вообще нравятся эти региональные такси «эконом-класса» еще со времен Воронежа. Живая машина с живым водителем всяко приятнее душе, чем яндекс-киарио со вшитым в прошивку яндекс-таджиком. Не скучаю по этим столичным подам, готовым отвезти тебя куда угодно откуда угодно в любое время дня.

Так вот, такси здесь обычно вызывается по телефону. Номера простые: 333, 555, 666, 777, всё такое. Приложения тоже в наличии, но я несколько луддит и предпочитаю звонить. Набираешь цифры, поднимает трубку оператор. Приходится шевелить языком и называть адрес, куда подать карету и куда ехать. Сейчас мобилизация, так что с конца февраля таксопарк сильно поредел, и приходится ставить коэффициент «плюс пятьдесят» или «плюс сто», чтобы доехать куда-либо вечером.

После такого звонка подъезжает карета. Как правило, старая иномарка. Иногда какой-нибудь древний ВАЗик, но чаще все-таки старая иномарка. За рулем, как правило, обычный местный мужик, но порой бывают сюрпризы. Например, ВАЗик, виртуозно контролируемый бабулей с золотыми зубами. Такая как-то раз прищучила моего молодого человека за то, что он не открыл передо мной дверь на заднее сиденье. Молодежь, манеры не те!

Да и с машинами бывают сюрпризы. Сегодня, например, за мной приехал «белый Опель». На месте оказалось, что «белый Опель» -- это громадный микроавтобус, за рулём которого сидел глуховатый дед. Домчали с кайфом. А в другой раз в машине оказался небольшой экран, на котором крутились клипы Криса Нормана. Душевно тоже было.

Про обстрелы – а что про обстрелы? На днях прилетело в 100 метрах от моего дома. Жмыхнуло за окном знатно. Постояла в ванной. Тем снарядом пробило водопровод, в котором все еще плещется вода. Река текла по всей улице. Местные жители ходили мимо и как один комментировали: «ну все, теперь воды совсем не будет». До первого этажа напор обычно добивает, а выше – в кране сухо. Скучно пишу нынче. Происходящее давно кажется абсолютной нормой, и дико цветущие розы на клумбах вызывают больше эмоций, чем военные реалии.

Ну и про Медведева. После сегодняшнего утреннего демарша возбурлил весь Телеграм. Но нынешний Медведев достаточно понятен. Нет хуже врага, чем человек, чье доверие предали – и титаново-железные анти-европейские посты «Димона» читаются сейчас именно так. Либерализатор шестядисятых годов рождения, получавший айфоны от Стива Джобса, в итоге жестко разочаровался и дико разозлился. Рассуждения про медведевское президентство и суть мема «железный Димон» оставим более разумным публицистам.

Мой старый друг Карго-Культуролог назвал произошедшее «Медведевским консенсусом». И в каком-то смысле это правда. От радикального и плохо читающегося поста про то, как Медведев, мол, «их» всех ненавидит, моментально покорёжило всех блядей. От ультраконсервативных антиваксеров из глубинного народа до потупчиковской сетки и Любы Соболь. Что уж там говорить про незыгарей, которые обвиняли Медведева в том, что он говорит «как блоггер, а не как Государственный Человек». Упаси Господь разговаривать как Государственный Человек…

Ну и пройдемся по блядям (пусть сегодня и вторник). Ультраконсервативные антиваксеры были бы хороши, если бы не были настолько вонюче-ультраконсервативно-глубиннонародовы. Со всякими эмодзи к делу и нет. И есть какая-то дикая печаль в том, что этот глубиннонародовый движ был во времена пандемии ковида единственной отдушиной для «ковид-диссидентов». Потупчиковская сетка грандиозно обсирается на каждом углу по поводу освещения Донбасса, от гениальных постов Потупчик в классическом военкорском жанре «я съездила в Мариуполь, знаете, там ЖОПА» до незабвенного «греческого салата с уникальной заправкой от шеф-повара». Про Любу Соболь с незыгарями и говорить ничего не надо, там всё понятно.

А я, честно говоря, склонна сейчас очароваться Медведевым. Его я помню прежде всего спящим на всех заседаниях сбитым летчиком. Ну и медведевское президентство с либерализацией и Болотной – оно ощущалось хотя бы современным, и трагедия обратной рокировки и в моменте ощущалась как роковое ретроградство. И даже если просто медведевские пиарщики подцепили мемас про «Железного Димона» -- да и слава Богу. Канал Дмитрия Медведева поставляет необходимое сейчас обезболивающее. И за это спасибо хотя бы пиарщикам. Ведь на фоне семиотически беднейшего (ну мы же не будем серьезно воспринимать БАБКУ?) сопровождения СВО появилось что-то похожее на публичного политика. Впрочем, о чем бишь я. ДАААА ДАААА ДАВАЙ ДИМА ДАААААААА. Я тоже их всех давно ненавижу.

Пост-ковидная массовая амнезия. Она так-то случилась. Все только и хотели от пандемии, чтобы она закончилась. Так что понятно, что как только ковидная пандемия закончилась, все моментально ее забыли.

Вопрос остается один. Два года подряд из-за вируса менялись паттерны взаимоотношений. Два года назад мы все сидели закрытые по квартирам. Почему все про это забыли?

Понятно, что все это восприняли просто как неудачную перебивку бытовой жизни. Но надо же понимать, что «перебивка» таких масштабов должна иметь последствия.

И для тех людей, которые забыли про это… Вы думаете, это никак на нас не повлияло? Вы думаете, это никак не повлияло на мир? Я помню март-2020, когда по замкам сидели вообще все, кроме Африки и ДНР. Может, мы можем немного отрефлексировать то, что произошло с нами всеми всего лишь пару лет назад? Где ты прячешь свой кьюар-код? Почему ты притворяешься, что всего этого не было? Как будто ты не сидел на "локдауне" в своей запертой квартире. Это же случилось с нами со всеми. Почему ты не хочешь вспоминать?